Трон
Шрифт:
А Скур-бел-дан все подначивал:
— Не тому господину ты служил все эти годы… Хотя о чем я тебе говорю! Ты и сам все знаешь. Если Арад-бел-ит даже к богам относится свысока, то как от него дождаться сострадания к простым смертным.
Несчастье затуманило рассудок Арад-Сина. Возвращаться в Ниневию он передумал и сказал:
— Раз так, передай Ашшур-аха-иддину, что отныне я его слуга на веки вечные… Ты, главное, позаботься моем о сыне.
Принц отправил Арад-Сина в Урарту, чтобы создать собственную сеть лазутчиков и тайно присматривать за шпионами Арад-бел-ита, всячески мешая их планам. Но сначала новому лазутчику надлежало
Это позволило плести паутину и дальше. Сведения о тех, кто служит Ашшуррисау, Арад-Син собирал весь год. Ювелир Егия, переметнувшийся на сторону Ашшур-аха-иддина, помог в этом деле как никто другой.
Весной двадцать второго года правления Син-аххе-риба, через несколько дней после убийств в доме Анкара, Арад-Син приехал в Эребуни и тогда же наведался к Тадевосу, начальнику внутренней стражи города, назвавшись купцом, которого обворовали на рынке.
— Много же у тебя украли, если ты так легко расстаешься с золотом, — заметил Тадевос, неуверенно принимая из рук просителя бечевку с нанизанными на нее кольцами из желтого металла. Наметанный глаз сразу признал в посетителе человека хитрого, бесстрашного и жестокого — и кого угодно, но только не торговца. Это длинное вытянутое лицо и ввалившиеся щеки, пристальный взгляд и поджарая фигура куда больше подошли бы наемному убийце. — И кого же мне искать?
— Старика. Отъявленного мошенника, который всем приносит только несчастье. Того самого старика, в чьем доме недавно произошли убийства.
— Ах вот ты о ком? И что он украл у тебя?
— Ты найди его и отдай мне, а я уж в долгу не останусь.
— Не получится, — покачал головой стражник. — Старик убил свою жену и ее любовника и должен за это ответить по закону. Так что забирай свое золото и проваливай по-хорошему.
Тадевос уже понял: раз этим делом интересуются Ашшуррисау и Баграт, приехавший этим утром из столицы, тут надо держать ухо востро. Как будто мало проблем без этого «купца».
Арад-Син забрал золото с кроткой усмешкой и сказал, глядя стражнику прямо в глаза:
— Передумаешь — найди на рынке обувщика Арана. А нет… сам потом пожалеешь.
Тадевос сурово сдвинул брови.
— Кикос! Аргам!
В комнату, бряцая доспехами и оружием, вбежали стражники.
— Возьмите этого наглеца и вышвырните на улицу.
Как только стемнело, Тадевос поспешил в дом к Ашшуррисау. Рассказал ему о приезде Баграта, предстоящих обысках и визите «купца».
— Сможешь показать мне того, кто ввалился к тебе в дом? — спросил Ашшуррисау.
— Зачем тебе это?
— Хочу с ним договориться. Мне ведь этот старик тоже кое-что должен…
Аран был только приманкой, и Тадевос на нее попался. Лазутчик по имени Ханат (тот, который год назад вместе с Нинуртой похитил в Русахинили мар-шипри-ша-шарри, и он же — жонглер, потешавший толпу в тот день на рыночной площади) вечером, встретившись с Арад-Сином, доложил:
— Там был Мар-Зайя. Я сразу узнал его.
— У кого он остановился в городе?
— В доме торговца
пряностями Ашшуррисау.— Надо присмотреть за ними обоими...
Проследив за Таргом, который выполнял поручение Мар-Зайи, лазутчики узнали о жене Сартала. Женщина, расставшись с киммерийцем, тотчас села на лошадь и поскакала в сторону Аргиштихинили, потом свернула с дороги и углубилась в лес. Добравшись до одинокого деревянного дома, спешилась. Встретить ее вышли трое мужчин, один сказал:
— Тайша, сестричка! Как раз к ужину, заходи!
Арад-Син и Ханат, не спускавшие глаз с молодой женщины, подкрались ближе. Стали прислушиваться: мидийская речь, говорят о том, как спасти товарища, оказавшегося в плену у Ашшуррисау.
— Оставайся здесь! Если со мной что случится, уходи, — предупредил сообщника Арад-Син.
После этого он бесстрашно вошел внутрь.
Мидийцы при виде незнакомца схватились за мечи. Но Арад-Син тут же поднял вверх руки, показывая, что он безоружен.
— У нас общие цели. Вам нужен ваш друг, мне — те, кто его схватил. Предлагаю объединить усилия.
Мидийцев оказалось семеро, еще четверо — у Арад-Сина. Заключив временный союз, они решили не мешкать, опасаясь, что может быть слишком поздно.
Вылазка в дом Ашшуррисау получилась удачной. Сартала освободили, а в руки Арад-Сина попал писец, которого он так долго искал.
И все было б замечательно, если бы в последний момент одна из сторон вдруг не вспомнила об условиях сделки.
— Тебе нужны были хозяин и его гость, но они сбежали. О старике речь не шла, — сказал, посоветовавшись с Сарталом, один из мидийцев.
Они стояли посреди двора, принадлежавшего Ашшуррисау, вокруг все пылало, а с улицы доносились возбужденные голоса соседей, которые сбежались на разгоравшийся пожар.
— Мне нужна его голова, — положив руку на рукоять меча, сказал Арад-Син.
— Прости, этого не будет, — возразил Сартал. — Но я могу обещать, что твой хозяин больше никогда не услышит о писце по имени Анкар. Если ты солжешь, что он мертв, это будет почти правдой.
«Семеро против четверых», — оглянувшись на мидийцев, готовых схватиться за мечи, подумал ассириец.
А Сартал стоял на своем:
— Это хорошая сделка, обещаю.
Как будто у ассирийцев был выбор.
Примерно через два месяца их пути пересеклись вновь.
Когда в Ордаклоу приехали принцессы Хава и Ашхен, в вотчине Завена вскоре появился Арад-Син. Остановившись на постоялом дворе, он послал за Мар-Апримом. Встречались они ночью. Но не успели начать разговор, как в комнату постучали. С опаской, ожидая любой развязки, открыли — на пороге стоял Сартал.
Арад-Син вернул меч в ножны и, усмехнувшись, сказал:
— Вот уж точно неожиданно, — и успокоил сановника: — Я его знаю.
Сартала пригласили войти, угостили вином, терпеливо ждали, пока гость объяснит свое вторжение.
— Давно ли вы знакомы? — спросил Мар-Априм.
— Недавно. Однако обстоятельства, при которых нас свела судьба, были очень запоминающимися.
— Арад-Син помог мне выбраться из плена.
— Киммерийцы? — предположил сановник.
— Скорее, ассирийцы. Хотя киммериец среди моих тюремщиков был тоже.
Мар-Априм вопросительно посмотрел на Арад-Сина. Тот, не сводя глаз с гостя, объяснил:
— Ашшуррисау, лазутчик Арад-бел-ита, посадил его на цепь.
Сартал воспринял эти слова как знак быть более откровенным, с пониманием улыбнулся и произнес: