Тростник под ветром

«25-го числа сего месяца, в 9 часов утра, скончался после длительной тяжелой болезни директор Акционерного типографского общества «Тосин», господин Хико-таро Хиросэ, о чем почтительно извещаем всех друзей и знакомых покойного и одновременно выражаем благодарность за внимание, проявленное к покойному при его жизни.

Панихида состоится 27-го, от часа до двух пополудни, в храме Кориндзи, район Асабу. Учитывая трудности, переживаемые страной, покорная просьба ко всем намеревающимся почтить память покойного от жертвенных даров воздержаться.

От родных:

сын — Дзюдзиро Хиросэ.

От друзей покойного:

Цуруноскэ Намиока».

Как раз накануне этого события, в понедельник 24-го, Иоко встретилась с Хиросэ в саду Главного госпиталя. Он опять говорил ей, что собирается поехать в Ито.

— Я уеду, по всей вероятности, в начале будущего месяца. Чем скорее, тем лучше... Здесь, в госпитале, порядки чересчур уж строги... Куда приятнее полечиться в свободной обстановке, в маленьком курортном городке, у теплых источников. Как устроюсь, сразу же напишу вам. Обязательно постарайтесь выкроить время и приезжайте ко мне в гости, хорошо?

И так как Иоко, не отвечая, о чем-то сосредоточенно размышляла, он спросил:

— А как у вас дома? Родители строгие?

— Нет. Они не вмешиваются в мои дела.

— В самом деле? Вот и отлично! Значит, вы можете распоряжаться собой по своему усмотрению?

— Да, могу.

— Вот как? Ну, тогда все очень просто.

— Что просто?

Он самоуверенно посмотрел ей в глаза и ласково улыбнулся. Он так и не объяснил ей, что он имел в виду, говоря «все очень просто», но Иоко поняла, что в голове его уже сложились какие-то планы, для которых ему, очевидно, вовсе не требовалось справляться о ее мнении.

Прошла почти неделя после этого разговора. Смерть отца несомненно произведет перемены в жизни Хиросэ, но какие именно — этого она, конечно, не может предугадать. Вероятно, он все-таки поедет в Ито, а возможно, поездка не состоится.

«Завтра же пойду в Главный госпиталь,— решила она,— Если удастся его увидеть, спрошу, собирается ли он по-прежнему в Ито...»

Он сказал, что в Ито есть много гостиниц и никто не помешает им «побыть вдвоем сколько вздумается». Иоко понимала, что означают слова «побыть вдвоем». Как ни мало знала она реальную жизнь, она все же знала ее достаточно, чтобы представить себе, какими опасными могут оказаться эти часы «вдвоем». Она знала, каким грубым может стать в такие часы мужчина. И все же, зная и понимая все это, она решила, что непременно поедет в Ито.

Там она сможет остаться с ним с глазу на глаз. Она рассчитывала на эту возможность, ждала ее. Тогда она сможет отомстить за Тайскэ,— о, безусловно сможет! I !око казалось, что, пока эта месть не завершена, она не может считать себя свободной. Только отомстив, она перестанет чувствовать себя связанной прежней любовью, любовью Тайскэ.

Иоко облокотилась на стол и тяжело вздохнула. Ей хотелось как можно скорее покончить с этим тягостным состоянием, избавиться от человека по имени Хиросэ. Пусть это будет всего лишь маленькая, незаметная месть, но она нанесет ему удар, хотя бы один удар, и облегчит свое сердце. А потом она начисто обо всем забудет и тогда уже подумает, как ей жить дальше.

Она еще раз перечитала объявление о смерти Хикота-ро Хиросэ, чтобы удостовериться, что не ошиблась, и погрузилась в мысли о том, что делает и переживает сегодня его сын.

В понедельник, поспешно покончив с обедом, Иоко пошла в Главный госпиталь. В тени деревьев еще лежал утренний иней, день был холодный, ветреный. Иоко встретился раненый в офицерской шинели, накинутой поверх белого халата. Он был слеп и шел с собакой-поводырем, осторожно и неуверенно ступая по скользкой, обледеневшей дороге. В такой холодный день нечего было надеяться встретить Хиросэ в саду. Сегодня, пожалуй, никто из раненых на прогулку не выйдет. Пройти к нему в .палату Иоко стеснялась — неудобно было перед соседями по палате. Пожалуй, придется попросить кого-нибудь вызвать его в коридор.

Она шла по белому коридору госпиталя, как вдруг заметила сестру Огата, которая смеялась и болтала о чем-то со знакомым Иоко провизором. Какая удача! Иоко остановилась.

— Огата-сан! — издали позвала она.

Та оглянулась и сразу подошла. В левой руке она держала стопку папок с историями болезни, правой поманила Иоко и заговорила доверительным тоном, как бы давая понять, что давно ее ждала:

— Я поджидала вас,, хотела с вами поговорить. Он тоже просил, но я все время так занята, так занята! Поверите ли, минутки свободной не было сбегать к вам в академию. Вы уж меня простите!

— В самом деле? А что такое?

— Знаете, все это случилось так неожиданно... Отец фельдфебеля Хиросэ скончался от разрыва сердца. Говорят, он был болен уже давно. И верно, когда он приходил сюда в госпиталь проведать сына, то всегда задыхался и обливался потом... Ну а раз отец умер, тут уж все по боку. Ведь Хиросэ-сан единственный сын. Позвонил по телефону в контору отца, вызвал машину и сразу уехал. Когда бишь это было? Ну да, числа двадцать пятого, двадцать шестого. Да, определенно двадцать шестого.— Огата-сан говорила очень пространно и сбивчиво, никак не добираясь до сути дела. Иоко слушала ее с внутренним раздражением, но внешне оставалась спокойна.

— И что же дальше?

— Ну а дальше, сами понимаете, на второй день после его отъезда — или, кажется, на третий — были похороны. Так вот главное-то начинается после похорон. Отец был председателем акционерного общества. Называется «общество», но, кажется, весь капитал принадлежал ему одному, похоже на то... Поэтому фельдфебель Хиросэ, как единственный сын,-должен стать наследником. Я в этих вещах плохо разбираюсь, но, короче говоря, выходит, что ему теперь уже никак нельзя прохлаждаться в Ито, а то все дела в типографии пойдут вкривь и вкось. По-настоящему, ему не мешало бы полечиться на курорте месяца три, а то и полгода, да дела не пускают. Велел передать вам привет...

— Я не пойму, где же он все-таки? — нахмурив брови, спросила Иоко.

— Как, где? Выписался по семейным обстоятельствам.

— Выписался?

— Ну да.

— Уже выписался?!

— Да, вчера. День был воскресный, но за ним прислали машину, и он сразу уехал. Я было собралась выразить ему свое соболезнование, но этот фельдфебель Хиросэ — ну и чудной же он человек, доложу я вам! — отнесся к смерти отца, сверх ожидания, спокойно. Улыбался как ни в чем не бывало и чувствовал себя превосходно.

— Он что-нибудь говорил?

— Как же, конечно! Говорил, что когда после долгого перерыва опять окунаешься в жизнь, так все кажется ужас как интересно... Веселый он человек, правда? К счастью, он уже почти выздоровел. Во всяком случае, по коридору уже может ходить без костылей, только с палочкой. Думаю, что и с делами своими как-нибудь справится. Счастливец! Шутка ли сказать — выписаться из госпиталя и сразу сделаться директором типографии — вот это удача! Я спросила его: «Можно, я приду к вам как-нибудь в гости?»... А он отвечает: «Обязательно приходи, угощу на славу!» Но только стоит человеку выписаться, да еще стать директором, тут уж он чужой... В гости к нему уже не пойдешь, нет! Я — что, я женщина незаметная, ему не пара... А только он хороший человек. Веселый, приветливый. Побольше бы таких больных — с ними и работать легче, и на душе веселее. А вот сегодня положили на его место нового раненого — ну до чего противный! Прямо отвращение!