Тростник под ветром
Шрифт:
Но на этом дело не кончилось. Руководство флота, пытаясь во что бы то ни стало поддержать свой престиж, передало все материалы по этому делу в военно-морской округ Такамацу. Оно решило продолжить переговоры о судьбе журналиста Синдо непосредственно с командованием полка в Такамацу, для чего специально командировало туда своего сотрудника. Приняв во внимание сложившуюся ситуацию, командование полка освободило Синдо от призыва.
В то время как избегнувший кары Синдо спешно готовился к возвращению в Токио, ему внезапно вручили новую призывную повестку. Преследователи расставили двойную, тройную цепь капканов, не желая выпустить жертву.
Из управления
Вся эта история явилась лишним свидетельством мстительности и злобы змеиной натуры Хидэки Тодзё, сосредоточившего в своих руках всю военную и гражданскую власть в стране и единолично вершившего судьбы всего государства. Поистине здравый смысл отказывался постичь подобное упорство, которое правильнее всего следовало бы охарактеризовать как своего рода навязчивую идею. И такая личность развязала войну, руководила операциями на фронте, помыкала народом!
Однако это было еще не все. В приказе из центра предусматривалась даже такая мелочная подробность, как немедленный перевод Такэдзи Синдо из полка Марукамэ в воинскую часть на юго-западных островах.
Журналист Синдо проходил призывную комиссию в 1925 году и тогда же по данным медицинской комиссии был зачислен в категорию «Д», что, по законам того времени, фактически означало освобождение от военной службы. Он был чрезвычайно близорук, да и вообще не отличался здоровьем. Тем не менее теперь его зачислили в полк без какого-либо медицинского осмотра. Военный министр сам, без малейшего колебания, надругался над законами о призыве. Синдо был зачислен в роту станковых пулеметов полка Марукамэ.
Военно-морской флот продолжал протестовать. В то время в полку Марукамэ не было случая, чтобы на военную службу призывали таких пожилых солдат. «Не слишком ли несправедливо призывать одного лишь Синдо?» — заявляли представители флота. Тогда военное министерство, видимо несколько растерявшись от таких неожиданных аргументов, разослало призывные повестки двумстам пятидесяти солдатам запаса, проходившим призывную комиссию в 1924 и в 1925 годах, найдя таким образом блестящий выход из неловкого положения!
Двести пятьдесят ни в чем не повинных пожилых людей были призваны в армию лишь ради того, чтобы наказать одного журналиста.
При этом руководство военного министерства не только не испытывало ни малейшего стыда, но, напротив, было весьма удовлетворено подобным оборотом дела. (Впоследствии, сразу же после падения кабинета, журналист Синдо был освобожден от военной службы и возвратился в Токио.)
Вот что представлял собой печально известный «инцидент с бамбуковыми копьями», порожденный интригами между руководителями флота и армии, разгоревшимися вокруг вопроса о поставках дюралюминия. Когда Сэцуо Киёхара услышал эту историю от молодых сотрудников отдела пропаганды в информбюро военно-морского флота, он побледнел от негодования. К чему все «манифесты о введении чрезвычайного положения»? К чему всяческие «чрезвычайные меры для обеспечения победы»? Чтобы спасти народ от трагедии разгрома и гибели государства, необходимо прежде всего избавиться от премьер-министра Тодзё — другого выхода нет. Нельзя в эти критические минуты оставлять верховную власть в руках этого психопата.
«Но, может быть, уже слишком поздно? — подумал он.— Да, поздно. Даже если бы удалось добиться отставки
нынешнего кабинета, предотвратить трагедию уже не удастся. И все же даже в том случае, если поражение неизбежно, надо, чтобы оно сопровождалось минимальными жертвами. Тодзё и впрямь способен вооружить народ бамбуковыми копьями и погнать в «решающий бой на территории Японии». Необходимо закончить войну, найдя для этого какие-то наиболее приемлемые формы, закончить раньше, чем произойдет катастрофа...»Дул холодный ветер, ивы, растущие вдоль пруда, бессильно свесили тонкие голые ветви. Киёхара свернул в платановую аллею. На голых деревьях уныло торчали корявые, узловатые ветви с облетевшими листьями. Киёхара одиноко шагал по аллее в своем старом, мятом пальто, в потертой шляпе, с поношенным дырявым портфелем под мышкой. Он весь был поглощен одной мыслью: как, с чьей помощью, каким путем можно совершить задуманное? Любым путем необходимо добиться отставки Тодзё. Каждый лишний день существования нынешнего правительства только умножает политические преступления.
«Что, если повидаться с Коноэ? — подумал он.— Разумеется, Коноэ слишком умен, чтобы подвергать себя опасности, таская для кого-то каштаны из огня. Но, может быть, он сумеет что-нибудь посоветовать? Да, одолеть Тодзё не так-то просто — вся жандармерия, вся тайная полиция, армия, правительственный аппарат находятся в полном его подчинении. Даже флот бессилен что-либо предпринять вопреки воле премьера. Даже Тайный совет окончательно оттеснен на второй план».
Итак, надежды нет. Негодование, скорбь мутным водоворотом бурлят в груди, но Киёхара абсолютно бессилен. Апеллировать к общественному мнению? Всколыхнуть общество? Но прежде чем’ общество всколыхнется, Киёхара арестуют как пораженца.
Киёхара вошел в здание, где помещалась редакция «Синхёрона». Поднимаясь по бесконечной лестнице на шестой этаж, он обогнал группу людей — их было трое,— неторопливо шагавших по ступенькам наверх. До его слуха долетели обрывки фраз. Странный разговор, главная суть которого словно нарочно оставалась недоговоренной, заставил Киёхара насторожиться.
— ...прижать как следует, и дело с концом. Право, это проще всего.
— ...Гм... Пожалуй, со временем так и придется сделать.
— Ну, а сегодня что? Просто экскурсия в целях ознакомления?
— Да. А найдется что-нибудь — прихватим с собой.
— Что-нибудь уж найдется, за это можно ручаться. — Может, на всякий случай Двоих-троих заберем?
— Нет, сегодня не стоит. Возня большая...
«Полицейские!» — подумал Киёхара. Только люди, поставленные в особое, привилегированное положение, могли разговаривать таким нагло-высокомерным тоном. Фразы, полные недомолвок, могли быть понятны только сообщникам, привыкшим действовать тайно. Не оглядываясь, Сэцуо Киёхара слегка прибавил шагу. Нужно хоть на минуту опередить их и успеть предупредить об опасности...
Он торопливо прошел по коридору и толкнул дверь с золочеными иероглифами «Синхёрон». Отстранив рукой поспешно приподнявшуюся навстречу девушку-гардеробщицу, Сэцуо Киёхара, не раздеваясь, прошел вперед.
— Простите, господин директор занят на совещании...— донесся сзади голос девушки.
Не останавливаясь, он прошел через приемную в соседнюю библиотеку, служившую местом редакционных собраний. За столом в кресле сидел Юхэй Асидзава, (круженный сотрудниками. Взоры всех присутствующих разом .обратились на Киёхара. Он, как был, не сняв шляпы, прямо направился к директору. Журналисты молча и в то же время несколько осуждающе наблюдали столь бесцеремонное поведение.