Учебник выживания для неприспособленных

Было начало вечера, дождь перестал, покрыв, словно слоем лака, трупики качелей, поблескивающих в искусственном свете уличных фонарей.

Четыре молодых волка остановились наконец перед домиком с закрытыми ставнями, из чего Белый сделал вывод, что хозяева уязвимые люди. Старики…

— Что будем делать? — спросил Бурый, не выпуская руля из своих больших рук.

Белый закрыл глаза. Он задался вопросом, что чувствовали Чарльз Уотсон, Патриция Кренуинкел и Сьюзен Аткинс, когда девятого августа 1969-го они припарковали свой «форд» перед домом 10 050 по Сьело-драйв в Беверли-Хиллз, за несколько минут до того, как убили пять человек, в том числе беременную на восьмом месяце Шэрон Тейт. Для этих хиппи, обдолбанных ЛСД, все было, наверно, похоже на сон. Но, вне всякого сомнения, Белый в данный конкретный момент воспринимал то, что должно произойти, как тяжкую и грязную работу. Он покосился на Черного и подавил желание разозлиться на брата.

— Пошли, а потом быстро домой, — сказал он и вышел из машины.

Было не так холодно, как он ожидал. Даже почти тепло. В воздухе витали запахи вареного мяса и хозяйственного мыла… В такой час иначе и быть не могло. Черный рядом с ним, казалось, только ценой мучительных усилий сохранял спокойствие. Четыре молодых волка бесшумно обошли дом. Белый отметил печальное состояние сада, где клумбы выглядели могилами безымянных цветов и громоздился всевозможный хлам еще с тех времен, когда хозяева строили планы: старый трейлер с изъеденным ржавчиной кузовом, садовая мебель с сероватым слоем грязи на белом пластике, доски, как память о строительстве флигеля, давным-давно заброшенном.

— Пройдем здесь, — сказал Серый, указывая на большое французское окно. Белый приник мордой к стеклу. Внутри было не совсем темно. Красный огонек телевизора в спящем режиме и лампочки мультимедийного приемника давали достаточно света, чтобы слой тапетум луцидум, находящийся за сетчаткой глаз, позволял ему видеть так же хорошо, как днем. Быть волком в человеческом обществе — это давало кое-какие преимущества.

— Их двое… Старики… Один спит, другой не может уснуть… Наверно, из-за какой-то фигни в бронхах… — сказал Серый.

Белый кивнул. Он услышал то же самое: один старик спал, другой не мог уснуть, воздух со свистом пробивался в ослабевшие легкие… Гены снабдили его не только ночным видением, но и исключительно чутким слухом. Он где-то читал, что волк может услышать своего собрата за десяток километров и распознать голос отдельного волка в вое целой стаи.

Черный попытался отодвинуть створку французского окна. Рама хрустнула, но не поддалась.

— Заперто, — сказал он.

«Разумеется», — мысленно кивнул Белый и на миг задумался, есть ли в доме сигнализация. Ему совсем не хотелось попасться на такой глупости, успешно осуществив налет века.

Черный обошел его и, взявшись за стык раздвижной двери, просунул когти в узкую щель.

— Сейчас откроем, — сказал он и повел плечами.

Что-то в механизме хрустнуло, и дверь с шипением сдвинулась.

Белый почуял характерный запах стариков: что-то вроде теплой сырости с нотками туалетной воды на спирту и моющих средств с синтетическим цветочным ароматом.

Войдя внутрь, Белый предоставил Черному найти хозяев. Кивком головы он сделал знак Бурому пойти с ним. Простая предосторожность. Серый со скучающим видом опустился на потертый кожаный диван, прикрыв глаза, словно засыпал. Белый на миг задумался, прикидывается ли его брат, сохраняя полное спокойствие, в то время как Черный готовится растерзать двух стариков в нескольких метрах от него, или он вправду спокоен. И Белого кольнули опаска и зависть, когда он сказал себе, что верен второй вариант.

— Смотри, — сказал Серый, показывая на афишу в рамке.

Белый рассмотрел афишу кричащих цветов, сварганенную с помощью допотопного фотошопа.

— Порнушка… — отметил он.

— Прикольно найти такое у стариков, — сказал Серый, потягиваясь.

— Они тоже были молодыми…

— Я не это хочу сказать…

Белый почувствовал легкую агрессивность в голосе брата. Агрессивность, в которой смешались раздражение и самодовольство. Белый вдруг понял, что ему совсем не нравится, каким становится брат: конкурентом в роли «альфа-самца». Белый знал, что это в порядке вещей, даже немного удивлялся, что этого не случилось раньше, но ему это не нравилось. Не нравилось примерно так же, как если бы он заметил проступающие на стенах пятна сырости: эту проблему трудно решить, и она реально угрожает стабильности дома.

— Я хочу сказать, — продолжал Серый, — что всегда можно ожидать сюрпризов, даже если ты постоянно начеку… я хочу сказать, что можно все предусмотреть, но обязательно случится какая-нибудь пакость.

Вернулись Черный с Бурым.

— Готово дело, — сказал Бурый.

— Можем ехать? — спросил Белый.

Черный покачал головой.

— Теперь надо найти остальных.

Белый попытался сосчитать, сколько времени он не спал, и сбился со счета. Ему хотелось покончить с этой хренотенью как можно скорее.

— Найдем остальных… — кивнул он.

Они бесшумно покинули дом, оставив за собой темноту и мертвецов.

18

Жан-Жан проснулся как от толчка.

Странный сон как будто зацепился за его сознание. В комнате была почти полная темнота. Только легкое фосфоресцирование радиобудильника служило ему ориентиром.

Еще даже не рассвело.

Был час, близкий к сердцу ночи.

Рядом с ним Марианна тихонько шевельнулась.

— Ты слышал? — прошептала она.

Не ожидая ответа, она зажгла лампу у изголовья и села в постели.

— Кто-то есть за дверью.

Жан-Жан прислушался, но тщетно. Его слуху было далеко до змеиной чувствительности Марианны.

Она встала. На ней были лиловые хлопчатобумажные тренировочные штаны и футболка с надписью: «What the fuck, is a Dolce Gabana». Жан-Жан не знал, что ему делать. Тоже встать или ждать в кровати? Он понимал, что за дверью ничего нет. Во всяком случае, ничего враждебного. Может быть, припозднившийся сосед, что-нибудь в этом роде… Но Марианна, с ее напряженной до предела психикой, была склонна к паранойе. Она покинула спальню и тихонько прошла в гостиную.

Поколебавшись несколько минут насчет дальнейших действий, он выбрал полумеру и сел на кровати, поджидая жену с сосредоточенным видом, говорившим: «я встревожен, но сохраняю хладнокровие».

Марианна вернулась в спальню. В руке она держала нож для разделки мяса, который успела прихватить из кухни. Она закрыла дверь и знаком приказала Жан-Жану сидеть тихо.

— Они пытаются отпереть дверь. Ковыряются в замке.

Жан-Жан открыл было рот, чтобы спросить, уверена ли она в том, что говорит, и в эту самую минуту отчетливо услышал, как — клик — щелкнула, открываясь дверь. Он посмотрел на Марианну. Она крепко держала нож на уровне плеча, готовая пустить его в ход. В ее взгляде была невероятная, подлинно военная решимость и ни капли страха.

На долю секунды Жан-Жану подумалось о генных инженерах фирмы «Хьюлетт-Пакард»: они и вправду свое дело знали. Потом, не успев толком понять, что происходит, он увидел, как жена распахнула дверь спальни и метнулась в гостиную с быстротой сорвавшейся резинки.

19

Все произошло до того быстро, что задним числом Белый так и не смог понять, что это было. Просунув в щель коготь, Бурый взломал замок квартиры убийцы их матери. Все четверо вошли. Белый уловил приятный запах, но природу его определить не мог. Потом он мысленно отметил, что квартира, в которую они проникли, была именно такой, какой у него никогда не будет: со вкусом обставленная, прибранная, чистая и тихая.