Уральская ёлка

Здесь, в частном секторе, тебя обволакивает тишина. Сначала ты её не замечаешь. Затем считываешь, как нечто беспокойное — как если бы ты вдруг, ни с того, ни с сего очутился в открытом космосе, где звуков не существует. И только через время ты понимаешь, что подобная тишина — это единственно возможное обитательное пространство. Просто потому, что она — спокойствие. И вечность.

Под такую тишину остаётся только, не торопясь, пройти до ковра, опуститься на него, держа в руках миску только приготовленного попкорна, и откинуться на спину. С миской при этом надо быть аккуратней — чтобы кукуруза не пересыпалась через край. И поставить её себе на живот, чувствуя им круглое, выступающее донышко.

Тогда над головой стелется длинный, древенчатый потолок, над которым ещё чердак. А на чердаке крыша уходит в высоту пирамидой, так что себя можно представить древним фараоном. На потолке — люстра, свисающая вниз округлыми лампами, которые будто качаются на цепях и держатся за деревянные перекладины. Такая ни за что не смотрелась бы в городской квартире, но по-королевски светит здесь. Словно она — в древнем замке, который нужно спасать от проклятия ночи.

Я слишком долго смотрю на свет, и у меня перед глазами начинают фонить цветные круги. Закрываю глаза, но круги от этого становятся только ярче, проявляя на сетчатке фантомные очертания предметов.

Слышу скрип у себя над макушкой — это Витька голыми ногами проделывает путь из кухни в комнату. У него, как оказалось, отличная терморегуляция, поэтому парню нет необходимости носить носки. А у меня такая необходимость есть — так что я инстинктивно поджимаю пальцы на ногах, чувствуя между ними мягкую шерсть. И открываю глаза.

Вижу, как Витька с очень ровной спиной подходит к тумбочке и берёт с неё пульт от телевизора. Вижу, как он, чуть прищуриваясь, возится с кнопками. И слышу, как раздаётся короткий звук теле-включения.

Не успевает голос с экрана сказать что-то понятное, как Витька переключает. И теперь слышно только тишину. Он перешёл на флешку, куда до этого скинул атмосферное видео — камин зимним вечером. До меня доносится звук потрескивающих в огне поленьев, далёкого ветра и кружения снега. Очень натурально, надо сказать. Так что я подтягиваю к себе ноги, будто от холода.

Витька кладёт на место пульт и медленными шагами двигается в мою сторону. Я повернула голову и теперь вижу только его ноги до колен — на них как раз собираются гармошкой джинсы. Дальше я вижу уже бёдра и торс — Витька усаживается, скрестив ноги по-турецки. Чувствую, как по животу бежит дрожь — это Витька угостился попкорном из миски. Тихо жуёт его, не отводя взгляда от изображения.

Нашей следующей покупкой будет камин. Витька предлагал заняться хорошей обшивкой дома, но я думаю, это не к спеху. Тем более, зима в это году тёплая, а скоро наступит весна. Так что это подождёт. А вот то, что может расслабить, заворожить и вселить спокойствие — это важно уже сейчас. И если Витька любит смотреть на имитацию камина в телевизоре, значит нам нужен камин настоящий.

Просто я замечаю, каким грустным он периодически становится, когда думает, что я на него не смотрю. И, думаю, я понимаю его грусть. Что ни говори, а мы с ним вроде двух отрезанных ломтиков, оказавшихся на одной тарелке. Которым ещё с этой тарелкой совсем не всё понятно, и просить или посоветоваться не с кем. Конечно, это не самое страшное, но всё равно немного холодит. Так что пусть у нас лучше будет камин.

— Перестань тырить мой попкорн, — советую я, прикрывая глаза. — Я всё вижу.

— Это не попкорн, — отвечает Витька. — Это счастье. А счастье должно быть внутри.

Возразить мне нечего.

Я и слышу, и чувствую, как Витька, немного неуклюже, укладывается рядом, втискиваясь в пространство между столиком и мной. И машинально сдвигаюсь в сторону, чтобы ему было больше места. Боком ощущаю, как по голой полоске кожи между кофтой и штанами проскальзывают несколько кукурузных зёрен. Витька окончательно укладывается рядом.

Я открываю глаза. Его профиль — спокойный и ровный, устремлённый вверх. На уголке губ — полуулыбка. Раскрытая ладонь лежит на животе, мерно поднимающемуся в такт дыханию.

Наши тела вроде бы не соприкасаются, но левым боком я всё равно чувствую исходящее от него тепло.

Нас постепенно накрывает ночь…

Глава 9. Мистические гайки закручиваются

Я нарочно не спешила отходить от двери, интригуя Витьку своим задумчивым видом и делая вид, что совершенно его не замечаю. В конце концов, когда Витькин взгляд стал абсолютнейше просительным, я всё-таки качнула пальцем серебряный амулет, будто поправляя его, и сообщила:

— Эту штуку нужно было вешать снаружи.

Витька, ещё более растерянный, уставился на пентограмму, которую он, на манер подковы, повесил над дверью.

— Почему? — опешил он.

— Потому что мы — дети дьявола, и от нас нужно защищать наружу, — нарочно сделала я преувеличенно возмущённую рожицу.

Как ни странно, Витькиного смешка не последовало, так что я обернулась к нему через плечо. А следом развернулась и полностью.

Витькино лицо было до предела серьёзным, и мне сразу захотелось опустить руки вдоль тела, как провинившейся школьнице. И оставалось только ждать, чтобы Витька что-то сказал.

— По-моему, тебя это всё беспокоит, — в конце концов высказался он, колючевато прищуриваясь в мою сторону.

И я будто оказалась прижата к стенке. Вернее, к двери, на которую Витька повесил купленный мною оберег.

— Да — я думала, что эту подвеску ты будешь носить по самым большим праздникам, — бездарно попыталась отшутиться я.

Витька, конечно же, опять не засмеялся. И мне стало ещё стыднее. Тогда Витька поманил меня протянутой ладонью, и мне оставалось только подойти.

Витька деловито уселся на диванный подлокотник, и я не стала дожидаться, пока он многозначительно похлопает по диванной подушке рядом с собой. Просто села на неё сверху и сделала вид, что мне очень легко держать на ней равновесие. И сложила руки на коленках.

— В последнее время, — деловито начал Витька сбоку от меня, — у тебя всё чаще прорываются сомнения, систер. Я прав?

Мне совсем не хотелось соглашаться, но короткая мысленная реторспектива, к моему стыду, Витькины слова подтвердила. Я действительно частовато под тем или иным соусом высказывалась по поводу нашего сомнительного «родства». Хотя и сама не замечала, пока Витька не сказал.

У меня загорелись кончики ушей.

— Просто стресса много последнее время — переезд этот, ремонт, погода плохая… — я бездумно закинула руку за голову. И под Витькины пристальным взглядом сама поняла, какую чушь несу.

— Знаешь… — Витька сделал многозначительную паузу, — если ты о чём-то жалеешь… то всё всегда можно исправить.

Я ощутила, как кипяток ударил меня по затылку.

— Как исправить? — несмотря на это, голос мой оказался холодноватым.

— Всё прекратить и сказать, что мы просто пошутили, — Витькин ответ отдавал металлом.

Я сцепила пальцы рук в замок.

— Ты сейчас пытаешься что-то предложить?

Витька остался спокойным:

— Я пытаюсь сказать, что ты не обязана делать то, чего не хочешь.