Уральская ёлка

Я отперла дверь и сразу поняла, что с электричеством у нас всё в порядке — на полу с кухни лежал широкий косой прямоугольник. В котором очень хорошо были видны стоящие у порога туфельки молочного цвета на тонких каблучках. Прямо как с витрины магазина.

Не знаю, с чего, но меня захватила волна злости. Сразу захотелось запустить их с размаха в окно.

Я подошла к кухонному проёму и, конечно же, увидела её — милую до мозга костей Ленку, перекрестившую за столом лодыжки в Витькину сторону. Сидела она у окна, так что свет буквально подсвечивал её фигуру. Не сказать, чтобы она была такая уж сногсшибательная — обычная, по большому счёту, девушка. Просто в такой обычности зачастую прячется то, сначала кажется заурядным, а потом начинает притягивать. Как какой-то рано усвоенный образец.

Ленка заметила меня первой и приветливо улыбнулась. Правда, чем дольше она на меня смотрела, тем больше терялись её круглые, как у лани, глаза. Витька тоже обернулся, и я поспешила натянуть на лицо улыбку. Возможно, со стороны стала выглядеть как клоун из фильма ужасов.

— Помешала? — от приторности собственного голоса меня едва не затошнило. — Я ненадолго…

Видимо, у Ленки хватало чувства такта, потому что она спешно поднялась:

— Да нет, это мне уже пора…

Возможно, она ожидала, что её будут останавливать. Но ни я, ни Витька не сказали ни слова, и Ленка пошла залезать в свои кукольные туфельки. На пороге она снова поймала мой взгляд и залилась красным.

Извини, Лен. Честно, против тебя я совершенно ничего не имею. И, тем не менее, моей самой большой мечтой в данный момент было прибить тебя. Потому что ты только что сидела и мило ворковала с Витькой. С моим Витькой.

— Она к тебе, кажется, приходила… — мирно протянул из-за моей спины Витька, когда за Ленкой закрылась дверь.

Ну, конечно. Ко мне. После того, как я велела Витьке искать себе бабу…

— Да пусть бы оставалась — я не против, — так же, не оборачиваясь, ответила я.

И тут чужая рука схватила меня за плечо и крутанула. На лице у Витьки сошлись брови, но через секунду оно будто всё оползло вниз — как бывает при человеческой досаде. А у меня глазам стало жарко. И Витька стал очень и очень чётким. Преувеличенно. Как бывает, когда зрачок застилает влага. Вот чёрт…

— Прости меня, — совершенно неожиданно пробормотал Витька, глядя мне в глаза.

Я рефлекторно отшатнулась. Он прощение просит? За что? А Витька продолжил:

— Ты просто… Не знаю… Классная такая всегда была. Я всегда девушек с тобой сравнивал. Что в детстве…что сейчас. А теперь прям мечта стала… А тут…

Сердце у меня зашлось, и я не верила собственным ушам. Оказывается, это не я соблазнила бедного младшего брата. Ну, или не только дело во мне.

— Ты тоже классный, — на выдохе получилось у меня. Крайне обрадованно. И быстро. И почти счастливо.

Витька по-зверьковски глянул на меня. Испуганно и с надеждой одновременно. Потом шагнул ближе, продолжая вглядываться в моё лицо. Когда между нами почти не осталось больше сантиметров, я сама обняла его.

***

Мне сбило дыхание, когда Витька обхватил меня поперёк живота и прижал к себе. Его подбородок лёг мне на плечо, и Витька забавно засопел, когда мои волосы попали ему в нос.

— Так чего у нас со светом было? — запоздало поинтересовалась я, пытаясь перевернуться на другой бок и натыкаясь на Витькин локоть.

— А ничего не было, — ехидно отозвался он, чуть отодвигаясь на диване. — Я специально пробки выкрутил.

Если честно, я не слишком удивилась. Но Витьке состроила возмущённую рожу. От которой он расхохотался.

— Как думаешь, нам прям обязательно эту квартиру продавать? — спросил Витька, удобнее устраиваясь на подушке.

Я помотала головой.

Как будет дальше, ни я, ни Витька не знаем. Да и знает ли вообще хоть кто-нибудь? Но, в любому случае, Земля со своей орбиты не сойдёт. А значит можно пока прикрыть глаза и уткнуться Витьке носом в грудь. И пусть себе всё дальше само как-нибудь крутится.

Глава 3. Крыло родного дома

Ночь медленно и незаметно опустилась на белый подоконник. Когда только успела — только что за окном была голубая синева. Впрочем, темнеет сейчас раньше, чем в самом начале июня, и вечерняя спокойная прохлада спешит дарить лёгкий домашний уют.

Если приглядеться, то через противомоскитную сетку на окне виднеются только зажигающиеся в черноте звёзды. А если покачать головой, то эти звёзды начинают натурально танцевать.

В коридоре тоже темно — мне видно через открытую дверь. Только на повороте в зал мельтешит разноцветный свет — родители смотрят телевизор.

Я прислушиваюсь.

В квартире гулкая, ожидающая тишина. Я немного разбойничаю, мысленно считая до десяти. Загадываю, что, если ничего не случится, значит я никуда и не пойду и буду спокойно готовиться ко сну… Но на семёрке из ванной раздаётся громкое шипение воды. Значит, сон откладывается.

Приободрённая, встаю со стула. Оказывается, сидела я слишком долго, и теперь над коленками и выше елозят неприятные мурашки, норовящие то ли проткнуть кожу, то ли свести меня с ума. Неуклюже переваливаюсь с одной ноги на другую, но от задуманного и не думаю отступать. Морщась, выхожу в коридор и поворачиваю в его тёмную часть. Туда, где из освещения только выбивающаяся из-под двери полоса.

Я почти на цыпочках подбираюсь к ней. Шаг, другой, третий… Скрип половицы, который заставил меня замереть на месте. Потом тишина. Можно опять двигаться.

Я уже вплотную. Прислушиваюсь, что происходит за деревянной дверью. Там тихое скольжение по кафелю, периодические плески воды и, кажется, даже громкое дыхание. Или это моё? Пробую его задержать, но результат — только громкий стук сердца, через который ничего не услышишь. Выдыхаю — сердце ещё сильнее ускоряется.

Сначала я думала постучать, но не стала. Стук — это официальное и деловое. Поэтому просто берусь за металлическую ручку, но не спешу её наклонять.

Если заперто, то просто разворачиваюсь и, не привлекая в себе внимания, крадусь обратно в комнату. А вот если…

Медленно, чтобы не грохнуть замком, опускаю кисть. И… ручка подаётся. Дверь безо всякого сопротивления уползает на меня, увеличивая световой прогал. Тяну её, и меня обдаёт тёплым паром, скопившимся внутри помещения.

Щурясь от света — оказывается, уже привыкла к темноте — глубоко вдыхаю и пересекаю кафельный порог.

Всё. Теперь пути назад нет.

— Привет? — раздаётся со стороны ванной, как будто мы с утра не виделись или не торчали вместе целый день. И вчерашний тоже. И наверняка проторчим вместе и завтрашний.