В раю

— Вот для кого непогода подоспела как раз кстати, — проговорила служанка, привлеченная спорами и смотря вслед удалявшемуся упрямцу. — Господа не должны думать, что он побежит домой к отцу; он знает, что в Ашбахе сегодня свадьба, на которой ему сильно хотелось побывать, так как рыжеволосая кельнерша, там, в гостинице, вскружила ему голову именно тем, что знать его не хочет, несмотря на то, что он тотчас бы на ней женился, если бы она за него пошла; а между тем он малый недурной и с достатком. Ну вот он и выдумал предлог, что буря разразится, прежде чем господа прибудут в Штарнберг, и бежит теперь что есть духу, чтобы только до дождя добраться в Ашбах, до которого нет и часа ходьбы. О, эти мужчины!

Казалось, она считала весьма неблагоразумным искать так далеко то, что можно было бы найти и поближе. На вопрос, действительно ли грозит опасность со стороны бури, она дала успокоительный ответ, что до бури остается еще часа два, и если ветер переменится, то погода может снова проясниться.

Молодому графу, считавшему теперь для себя вопросом чести осрамить неотесанного мужика своим искусством управляться с лодкой, удалось разогнать все сомнения и опасения старой графини; молодые же люди не боялись небольшой бури на озере, тем более что Шнец, которого ужасала мысль оставаться тут на ночь, объявил неосновательным всякое опасение, обещал, что сам будет править рулем, и обнадежил, что не более как через полчаса они, без всякого сомнения, достигнут противоположного берега.

Вся сцена происходила так близко от того места, где художники и их дамы усаживались в лодку, что они не проронили ни единого слова. Они были еще в меньшей степени расположены испугаться отдаленного грохота небес и отплыли уже на довольно значительное расстояние от берега, когда аристократическая лодка только еще от него отчаливала. Феликс напрягал все свои силы, чтобы оставить возможно большее расстояние между собой и своим милым недругом. По-видимому, лодка должна была вдвое скорее, чем обыкновенно, достигнуть противоположного берега.

Казалось несколько странным, что громкое веселье, с которым общество отправилось из города, сменилось на обратном пути глубокой тишиной.

Даже Розенбуш не говорил ни слова и бросал только красноречивые взгляды на свое сокровище, которое сидело теперь рядом с сестрой, тихо прижавшись к ее плечу.

Эльфингер и его возлюбленная молча смотрели в темные волны, и только тетушка Бабетта испускала по временам слабые крики, когда молния зигзагами прорезывала темные тучи, освещая яркую зелень прибрежных лесов.

Граф, сидевший за веслами, держался молодцом. Это был красивый юноша, вовсе не заслуживавший того презрения, с которым говорил о нем Шнец. Чтобы доставить возможно скорее вверившихся его искусству дам в безопасное место, он старался изо всех сил обогнать опередившую их лодку. Но такое чрезмерное напряжение повело к неожиданно дурным последствиям. Одно из старых весел вдруг переломилось, и в то же мгновение раздалось первое завывание ветра, скользнувшего по поверхности озера, которое, как бы по волшебству, стало волноваться подобно морю в миниатюре.

Шнец приподнялся со своего места у руля.

— Приглашаю дам не терять своего хладнокровия из-за такой случайности, — сказал он. — Без всякого сомнения, мы доберемся до места и с одним веслом. Но еще лучше, я спрошу у своих приятелей, художников, сидящих в той лодке, нет ли у них запасного весла.

При нем был небольшой, висевший на шнурке, металлический свисток. С его-то помощью удалось ему дать нечто вроде сигнала о помощи.

Эльфингер навострил уши.

— Это призывный рог Роланда! — сказал он. — Что ему от нас нужно?

Феликс вынул весла из воды — и обе лодки скоро приблизились друг к другу.

— Позвольте, господа, — начал Шнец, — прежде всего вас познакомить, насколько это возможно на этой колеблющейся почве, без принятых в этих случаях расшаркиваний. Имею честь представить вам, милостивые государыни, моего друга барона Феликса фон Вейблингена, перешедшего от дипломатической карьеры к свободным искусствам и управляющего, как видите, веслами так же искусно, как и резцом; — граф **), барон **), господа Розенбуш и Эльфингер — дамы, по-видимому, уже знакомы. Скажите, пожалуйста, барон, не можете ли вы нам уступить весло? Одно из наших сломалось. Мы потерпели аварию.

Феликс встал. Его стройная мужественная фигура, несмотря на сильные волны, немилосердно качавшие лодку, отчетливо рисовалась на темном грозном небосклоне. Ввиду угрожающей опасности к нему снова вернулось все его спокойствие и хладнокровие, неоднократно подвергавшиеся испытаниям во время странствований его по пустыням Нового Света. Даже бледное лицо, на другой лодке, окаймленное капюшоном серого ватерпруфа, из-под которого пробивался черный локон, даже взгляд этих глаз, который, невзирая на очевидную опасность, поспешно стремился в желтую волнующуюся глубь, для того чтобы только не встретиться с его взором, — ничто не могло поколебать его хладнокровия, теперь, в опасную минуту, когда необходимо было сохранить присутствие духа.

— Мы, правда, захватили с собой пару запасных весел, — отвечал он, возвысив голос, чтобы заглушить все более и более усиливающееся завывание бури, — но я бы предпочел поспешить к вам на выручку с нашей лодкой — Эльфингер прекрасно владеет веслами — и привязать вашу лодку к нашей. Мы таким образом возьмем вас на буксир, и дальнейшее плавание будет безопаснее и пойдет скорее, так как ваша лодка плохое плоскодонное судно без киля и носа, да и находящиеся на ней кавалеры, по-видимому, не особенные знатоки водной стихии.

— Ладно! — отвечал Шнец. — Так поспешим же совершить возможно скорее наше соединение с Ремаркером и затем vogue la galere!^[55]

В крепком, хорошо оснащенном судне Росселя нашелся, к счастью, достаточный запас веревок, так что Коле, который сидел у руля, привлек к себе ветхую чужую ладью и мог, не вставая с своего места, привязать ее к корме. Феликс и Эльфингер взялись за весла, и обе небольшие лодочки, казалось, просто летели по бурной поверхности озера, благодаря усилиям четырех сильных рук.

Ни слова не было сказано ни в той ни в другой лодке. На вопрос графини, шепотом предложенный Ирене, не принадлежит ли этот молодой барон к известному в Д. семейству Вейблингенов, не последовало никакого ответа. Молодая графиня была бледна, насколько это было возможно при цвете ее лица. Ее кузен силился рассеять свое смущение, после неудачи с веслом, тем, что старался закурить сигару, что ему, вследствие порывистого ветра, никак не удавалось. В передней лодке тоже господствовала мертвая тишина. Один только Розенбуш наклонялся по временам к своей возлюбленной блондинке, чтобы прошептать ей несколько слов, которые безвозвратно уносились ветром. Гроза между тем бушевала над их головами все с большею и большею яростью, гром и молния почти непрерывно следовали друг за другом. Буря, вызвавшая эту грозу, была так сильна, что у туч, казалось, не было времени разразиться дождем. Берега кругом были погружены в полный мрак, и на юге, где воздух, озеро и дождевые полосы сливались в одно, исчезли последние следы контуров гор.