В родном углу

— Методъ-то этотъ старый, очень старый, — не согласился съ нимъ докторъ:- но немногіе врачи придерживаются его. А согласитесь сами, надо-же вашему организму отдохнуть отъ введенія въ него химическихъ препаратовъ.

Камердинеръ подалъ компотъ изъ сушеныхъ фруктовъ съ вареньемъ. Сухумовъ сълъ немного компота.

— Видите, аппетитъ проявился, — радостно сказалъ Сухумовъ. — Я уже всякаго жита по лопат.

— Я увренъ, что онъ продолжится и даже усилится, — подхватилъ докторъ, — дайте только срокъ и не забывайте о моціон на воздух. Помните, что вы его должны продлывать передъ каждой дой. Не стсняйтесь и вечеромъ, передъ ужиномъ, когда темно. Сейчасъ на дворъ… и продлывайте тамъ все то, что я вамъ показывалъ.

— Кофею можно? — спросилъ Сухумовъ, когда Поліевктъ подалъ кофе.

— Я выпью, — сказалъ докторъ, — а вы погодите съ кофеемъ до моего прізда. Все-таки препаратъ для поднятія дятельности сердца. А мн хотлось возстановить дятельность вашего сердца безъ препаратовъ, одной природой. Выпейте молока. Утромъ жиденькій чай, разбавленный молокомъ, если ужъ не сможете обойтись безъ чая.

— Да я обойдусь.

— Къ природ ближе, къ природ. А теперь, когда покушали, тоже поближе къ природ и, подражая сытымъ собачкамъ — на боковую. Свернемся калачикомъ и ляжемъ отдохнуть. И я съ вами лягу. Вы на постельк, а мн ужъ позвольте на кушетк.

Выпивъ чашечку кофе, докторъ закурилъ папиросу и сталъ приготовляться лечь на кушетку. Направился къ кровати и Сухумовъ. Онъ тоже курилъ папиросу.

— А курить мн можно? — спрашивалъ онъ.

— Изъ всхъ золъ самое наименьшее. Курите, отвчалъ докторъ. — Но во время моціона на воздух воздержитесь.

Черезъ дв-три минуты они оба лежали, курили и разговаривали.

Сухумовъ чувствовалъ себя легко, пріятно, но спать ему не хотлось, тогда какъ докторъ началъ уже отмалчиваться и слегка всхрапывалъ.

— Но вотъ этотъ случай-то, что праддъ мой съ портрета мн подмигнулъ и даже головой кивнулъ, — опять началъ Сухумовъ. — Вдь это была галлюцинація. Я знаю это, но теперь, право, боюсь и заглядывать въ ту комнату, гд висятъ портреты моихъ предковъ.

— Нервное разстройство, навянное одиночествомъ. Истощенный организмъ усталостью въ дорог, потерей аппетита. Сами-же вы разсказывали, что вы вчера почти ничего не ли. А сегодня вы покушали, и я увренъ, что такой случай съ портретомъ больше не повторится. Старайтесь только не быть долго одни, — наставлялъ докторъ.

— Но съ кмъ-же, съ кмъ мн бытъ, докторъ? Вдь я одинъ.

— Да старайтесь хоть съ камердинеромъ вашимъ разговаривать. Наконецъ, у васъ есть управляющій Сидоръ Софронычъ. Онъ преоригинальный старикъ. Помнитъ старину и отлично играетъ въ шашки. Если у васъ есть гордость, откиньте эту гордость и играйте съ нимъ въ шашки. Это васъ развлечетъ.

— Какая гордость! что вы! — проговорилъ Сухумовъ.

— Ну, вотъ и играйте. Старайтесь только быть какъ можно меньше наедин. Познакомьтесь съ учителемъ. Онъ садоводъ, огородникъ-любитель и теперь физіологію и анатомію растеній по популярнымъ книжкамъ изучаетъ. Малый не дуракъ, хотя жена его совсмъ дура. Но, однако, попробуемъ заснуть. Всхрапнемъ да мн и хать надо.

Докторъ умолкъ. Онъ сдлалъ два-три всхрапка и опять заговорилъ:

— А портретъ вашего прадда и мн потомъ передъ моимъ отъздомъ покажите.

Черезъ минуту онъ спалъ. Задремалъ и Сухумовъ.

Когда они проснулись, ужъ смеркалось. Первымъ проснулся Сухумовъ, но онъ не всталъ съ постели, стараясь не разбудить доктора, лежавшаго обернувшись къ стн и насвистывавшаго носомъ.

Докторъ проснулся только тогда, когда часы стали бить пять часовъ.

— Фу! Никакъ мы проспали! — сказалъ онъ, откашливаясь. — Какая досада, что я забылъ распорядиться къ пяти часамъ закладывать лошадей. А вы, Леонидъ Платонычъ, поспали все-таки? — спросилъ онъ.

— Немножко.

— Ну, вотъ видите. Все-таки поспали. И немножко укрпляетъ нервы. Радъ за васъ. А мн пора хать. Будьте добры приказать закладывать лошадей. Я не знаю, гд у васъ звонокъ.

Докторъ сидлъ на кушетк и расправлялъ пальцами и приглаживалъ свою длинную косматую бороду.

Сухумовъ всталъ, позвонилъ и отдалъ явившемуся Поліевкту приказъ, чтобы ямщикъ закладывалъ.

— А портретъ-то вашего праддушки все-таки покажите мн, - вспомнилъ докторъ, надвая на себя сюртукъ, который снялъ передъ послобденнымъ отдыхомъ.

— Съ удовольствіемъ, но теперь темно, надо свчи зажечь, — отвчалъ Сухумовъ и его сердце такъ и екнуло.

Ему почему-то сдлалось страшно идти въ портретную. Но онъ пересилилъ себя, зажегъ свчи въ двухъ канделябрахъ, взялъ одну изъ нихъ и повелъ доктора въ комнату, гд среди другихъ портретовъ вислъ портретъ его прадда.

— Вотъ… — сказалъ съ замираніемъ сердца Сухумовъ, останавливаясь передъ портретомъ и стараясь не смотрть на него. — Вотъ это мой праддъ. Вчера мн показалось, что онъ подмигнулъ мн съ портрета и, представьте себ, докторъ, я, сознавая, что этого не можетъ быть, все-таки до того испугался, что мн сдлалось вотъ тутъ на этомъ мст дурно.

— Одиночество… и ничего больше. Опять-же были такъ настроены. Афектъ. Прямо афектъ. А вы старайтесь пріучать себя… Ободрять себя… ободрять и глядть, — бормоталъ докторъ, разсматривая портретъ. — Дайте-ка подсвчникъ-то.

Онъ взялъ у Сухумова канделябръ и, поднявъ его надъ головой, приблизилъ къ портрету.

Сухумовъ въ это время повернулъ голову и, почти весь дрожа, взглянулъ на портретъ — и вдругъ ему показалось, что портретъ и на этотъ разъ подмигнулъ и кивнулъ ему.

— Киваетъ! Киваетъ! Опять киваетъ! Докторъ! Онъ киваетъ! — нервно, не своимъ голосомъ закричалъ Сухумовъ, схватилъ доктора за руку и опустилъ свое лицо на его плечо.

Держа въ правой рук канделябръ, докторъ еле могъ удержать Сухумова на ногахъ лвой рукой, обхвативъ его за талію.

XII

Галлюцинація Сухумова передъ портретомъ его прадда нсколько задержала отъздъ доктора, хотя лошади были уже и готовы. Докторъ остался еще на полчаса, чтобъ успокоить Сухумова. Онъ потребовалъ воды и поилъ ею Сухумова, слушалъ его пульсъ и говорилъ, покачивая головой:

— Однако, какъ нервы-то у васъ расшатаны! Основательно расшатаны. Но все-таки для поправки ихъ я вамъ не совтую ничего, кром воды и воздуха. Но портретъ васъ, очевидно, раздражаетъ, поэтому лучше вамъ не ходить въ ту комнату, гд онъ виситъ. Забудьте о ней и не ходите.

Обстоятельствомъ этимъ былъ удрученъ и Поліевктъ, принесшій воду. И онъ прибавилъ:

— Второй разъ все на одномъ мст такое происшествіе съ бариномъ. Вчера передъ портретами и сегодня. Словно эти портреты заколдованные какіе… Конечно-же, лучше не смотрть на нихъ.

Сухумовъ слушалъ и улыбался, стараясь прибодрить себя.

— А мн кажется, напротивъ… Мн непріятно смотрть на этотъ портретъ, но я нарочно долженъ смотрть на него, чтобы пріучать мои нервы, — проговорилъ онъ. — Вдь я очень хорошо понимаю, что портретъ не можетъ подмигивать, и не врю этому.