В сети

В тридцать два года, имея кое-какой опыт за плечами, уже не так трудно быть категоричным в вопросах выбора. Тем более, когда в Оле есть всё, что я хотел бы видеть в своей женщине. Вопреки тому, что именно я тогда поставил точку — не дав ей даже возможности выбрать самой.

«Начал бы с того, что предложил встретиться».

Откинувшись на спинку дивана, я гипнотизирую экран телефона. Надеяться, что после суда Оля напишет первой — было недальновидно, но я ждал, несмотря на то, что мы разные по мировоззрению, воспитанию, привычкам и характеру. По представлению о том, что хорошо, а что плохо. Но даже при всех этих различиях всегда оставалось ощущение, что наши места — рядом.

«Неверный ответ», — приходит с небольшим опозданием.

«А какой верный?»

Входящее сообщение с адресом и названием кофейни, где раньше мы уже обменивались подарками и откуда всё начиналось, интригует. Заведение в это время закрыто — но это не отменяет интереса. Я заканчиваю ужин с Игорем и Олегом раньше, чем планировал, и направляюсь домой.

Во мне давления — как в запаянной гранате. Во мне дохрена огня и слишком мало тормозов, и единственное, что хоть как-то сбавляет напор и отрезвляет — это холодный душ.

Я знаю адрес Оли. Знаю, где её искать. Попытка начать диалог — это уже знак, что её не пугает мой бэкграунд, последствия и риски. Но вместо того, чтобы ломиться напролом, я подстраиваюсь под формат, который она предлагает.

Ледяной воды, лупящей по спине и плечам, и короткой разрядки, упираясь ладонью в кафель, хватает примерно до утра — чтобы проснуться без будильника, приехать свежим в кофейню и забрать у кассира оставленный презент.

Я разрываю обёртку прямо в машине, не отъезжая от обочины и бегло оглядываясь по сторонам. В этом жесте явно был заложен какой-то смысл, но, глядя на обложку книги, я не сразу его считываю.

53.

***

Очевидно, после осознания всех смыслов подарка я получу ответы на некоторые вопросы, а значит, немного продвинусь вперёд. Но, как назло, ближайшие дни расписаны под завязку, поэтому читать удаётся реже, чем хотелось бы.

Помимо заключения контракта с агрохолдингом, как снег на голову в начале недели на пороге моей квартиры появляется младший брат. У него проблемы с арендой жилья, и пока мы подыскиваем ему новое — он временно селится у меня.

Это не проблема, потому что несколько лет назад, вплоть до моей женитьбы, мы жили вместе довольно долго. А ещё я растил его с самого рождения, таскал в детский сад, а потом и в школу. Но когда привыкаешь жить в одиночестве, с учётом двух невыносимых характеров, это таки неудобно.

Денис учится в универе на третьем курсе и подрабатывает ночами кальянщиком. Считает, что это ненадолго, потому что параллельно разбирается с криптой и планирует выйти на пассивный доход к тридцати годам — желательно отдыхая где-то на Бали и с девушкой, которая будет разделять его философию, что работа — это для рабов.

Пока пассивность у него действительно доминирует над доходом, но младший не унывает: покупает курсы, стремится и искренне верит, что всё зависит от силы мысли, которую он транслирует во вселенную.

Не помню, каким был я в его возрасте. Но, наверное, приземлённее. На моих плечах было гораздо больше обязанностей — забота о матери, брате. О себе, в конце концов.

Уже тогда я свернул не на ту дорогу. Меня нельзя назвать святым — я слишком рано понял, что честным трудом далеко не уедешь. Потому и выбирал то, что приносило результат.

Скорее всего, именно поэтому я не давлю на Дениса, хотя периодически ворчу. У меня для него есть должность в компании. Это хорошее предложение. Денежное. Потому что на самом деле «сила мысли» — это мой ежемесячный подгон ему на карту, который он, впрочем, никогда не просит напрямую.

На третий день нашего совместного быта по всей квартире валяются кружки, тарелки, тетради и провода. В холодильнике — пусто, хотя вчера он ломился от еды. А по коридору, словно так и надо, разгуливает полуголая девица.

— Дэн! — громко зову из прихожей, сбрасывая обувь.

Брат появляется передо мной через секунду, озадаченно почесав макушку.

— Будь так добр — организуй мне тишину и чистоту, — указываю рукой на весь тот беспорядок, которого ещё утром здесь не было. — Живее.

На выполнение моего пожелания уходит всего несколько минут — Денису помогает его девушка, гремя посудой и оттирая липкий след от какого-то коктейля с журнального столика.

— Готово, — быстро отчитывается.

Не знаю, возможно, он хотел бы попросить меня о чём-то ещё, но я не люблю посторонних на своей территории. На свою пусть приводит кого угодно и когда угодно.

— Можешь взять мою машину, — протягиваю ключ. — Отвези девушку домой.

— Ладно…

Когда в прихожей раздаётся щелчок двери, я устраиваюсь в кресле и достаю очередной ключ-загадку от Оли. Понятия не имею, что стало с моей смекалкой, но разгадать его сразу, как раньше, уже не получается.

Оля подарила мне философскую книгу о личной ответственности. Мы обсуждали мораль, выбор и последствия. В ответ я оставил для неё цветы в той же кофейне. Она — книгу с постапом Маккарти. Этот сюжет я когда-то видел в экранизации, поэтому мы сравнили впечатления: у неё — от текста, у меня — от фильма.

Мы переписываемся каждую свободную минуту. Часто, много. Наш диалог опять наполнен теплом. Даже когда мы спорим — хочется спорить дальше, лишь бы не терять связи.

Мне этого не хватало. Но так же мне не хватает личного контакта, потому что я уже знаю, как она думает, как чувствует, как шутит. И теперь хочу вспомнить, как она смотрит, дышит. И как стонет — тоже.

Денис возвращается не в духе, швыряя ключ от машины на журнальный стол. Его претензии ко мне начинаются с раздражённого вздоха и фразы:

— Ты вообще когда последний раз общался с девушкой?

— Как раз сейчас, — спокойно киваю на телефон.

— Три месяца под домашним арестом сделали тебя дикарём, потому что Ритка потом в лифте тряслась после твоего взгляда и тона.

Я усмехаюсь краем губ, не отрываясь от дисплея.

Своё мнение о родительстве, к которому мы с Олей приходим в обсуждении книги Маккарти — той самой, где отец с сыном выживают в постапокалипсисе, — я иллюстрирую на примере младшего брата, искренне считая, что если родитель помнит имя ребёнка и не сдал его в детдом — то он уже герой.

Всё остальное — нюансы, которые психотерапевт поправит лет через десять.

— Вероятно, потому что она ходила по квартире в моей футболке, — бросаю с опозданием.

— Может, это был её способ влиться в семью.

— Скажи своей Рите, что я больше не усыновляю.

Закончить перепалку с Денисом я решаюсь своим отъездом.

Это спонтанность, которую я не сдерживаю — несмотря на то, что согласился играть по правилам Оли: начать с нуля, с переписок, а потом перейти к личным встречам. Но терпения во мне оказалось меньше, чем я рассчитывал. Потом включился импульс — тот самый, что подстёгивает действовать, не думая о последствиях.