В сети

Упираясь одной рукой в тумбу, Устинов плавно качает бёдрами мне навстречу; второй — вытаскивает шпильки из моего пучка, распуская пряди на плечи.

Мне приходится ему помочь, потому что он слишком нетерпелив, не справляется, и в этом почему-то есть что-то ужасно трогательное.

Всё смешивается: сбивчивое дыхание, мой стон и его грубая рука, вплетающаяся в мои волосы.

Стоя на коленях между устойчиво расставленными ногами, я обхватываю член у основания, ловлю волну дрожи и медленно втягиваю в рот, ощущая, как он тяжелеет и напрягается под моим языком.

— Оль…

Низкий голос прокатывается по предплечьям мурашками.

Я становлюсь натянутой пружиной, когда Саша наклоняется и вытягивает меня вверх одним уверенным движением, взяв под локоть. Шторм в пронзительных зеленых глазах не оставляет никаких сомнений в том, что ждать он больше уже не может.

Выбрав позу, разворачиваюсь к нему спиной. На пол падает китель, слышится звук цокающей пряжки ремня.

Устинов подступает вплотную, собирает мою юбку гармошкой и рывком достает рубашку.

Пуговицы расходятся с характерным треском, ткань разъезжается, оголяя кожу. Его ладони уже на моей груди — сжимают, сминают, задевают соски.

Это безумно приятно, и я откликаюсь мгновенно.

Это больно ровно настолько, чтобы возбуждать.

Потянув вниз мои стринги, Саша присаживается, ловко стягивает их до щиколоток и помогает освободить сначала одну ногу, потом другую.

Пальцы скользят по коже, раздвигают набухшие половые губы — погружаясь внутрь слишком остро, слишком влажно, слишком нужно.

Ставлю ноги шире, выгибаясь навстречу.

Картинка плывёт, границы размываются, а мир сужается до точки касания. Прежде чем подняться, Устинов прикусывает мою ягодицу, оставляя на ней красный след.

— Соскучился, — шепчет отрывисто. — Не думал, что вообще возможно по кому-то так сильно скучать.

Я вздрагиваю, цепляюсь за край тумбы, не успевая даже выдохнуть, как он уже выпрямляется, прижимаясь всем телом сзади.

Горячее дыхание у шеи, твёрдый член вжимающийся в поясницу — и я готова снова задохнуться от той тяги между нами, как у магнитов, что просто не могут не соприкоснуться.

Сердце разлетается вдребезги с первым же толчком.

Повернув голову, ловлю взгляд, больше похожий на вспышку. А следом — поцелуй: жадный, глубокий, сбивающий дыхание. Пульс зашкаливает, слюны слишком много, эмоции бьют через край.

Саша кусает, тянет, сосёт губы, врывается между ними языком — будто хочет войти в меня целиком. И телом, и душой, и жаждой, копившейся все эти месяцы.

Я отвечаю с тем же безумием.

Мужские ладони соскальзывают ниже. Очерчивают живот, сжимают бёдра. Тормозят, поднимаясь выше — буквально на секунду, будто показалось, — а потом возвращаются обратно.

Меня ошпаривает. От жара, прокатывающегося по позвоночнику. От быстрого движения бёдер. От мёртвой хватки и вдавливающихся в кожу пальцев, которые задают чёткий ритм.

Каждое проникновение — как удар разрядом. Я не сдерживаю звуки: они вырываются сами, вместе с последними остатками контроля. Как и имя, которое я повторяю и готова повторять бесконечно:

— Саш… Сань... Санечка…

Мы дышим одинаково сбито. Чувственные мужские губы приоткрыты, взгляд поплыл. В нём так много огня, что я не знаю, как ещё не расплавилась под ним.

Устинов ускоряется, перехватывая меня где-то под грудью. Меняет темп и угол проникновения. Он трахается пластично, с нарастающим нажимом, владея каждым сантиметром моего тела.

Я опускаю свою руку сверху, отрывая пятки от пола. Его щетина колет, губы — везде: на виске, щеке, уголке губ. На шее, рисуя влажные узоры и оставляя за собой дрожь, будто каждая точка его прикосновения подключена к моим нервным окончаниям.

Ритмичными выпадами усиливая ощущения, подгибая колени и выключая все мысли до единой, он доводит меня до грани — а потом и за неё.

Искры бьют по животу, по ногам, до самого затылка. Я разрываюсь на вдохах, и в этом безумном хаосе, где всё сливается в один мучительный спазм — кончаю.

— В тебя. Не против? — спрашивает Устинов.

Потерявшись в эмоциях, вторю в ответ, почти не узнавая собственный голос:

— В меня. Да.

Чувствую, как он вздрагивает всем телом. Входит туго, тяжело, с давлением — до сладкой боли и блаженства. Пока стенки не сжимаются вокруг, принимая, вбирая, охватывая.

Он проникает целиком, заполняя изнутри. С протяжным хрипом, вцепившись стальной хваткой, не позволяя отдалиться ни на миллиметр.

— Так мою форму ещё не порочили, — улыбаюсь, довольно зажмуривая глаза.

Стоим, впаявшись друг в друга до ломоты в костях. Сердце беснуется так громко, что эхом отдает в висках.

— Извини, — сипло роняет Саша. — Я исправлюсь.

— Обязательно, — киваю. — Одну минуту, я сейчас.

Выскальзываю из его объятий и направляюсь в ванную, поправляя одежду. Пол под ногами качается, в ушах гудит.

Закрыв за собой дверь, я смотрю в зеркало, прижимаю ладони к раскрасневшимся щекам и понимаю, что секс мне идёт.

Я слишком разнежена. Словно растеклась. И, кажется, чересчур счастлива от этой встречи.

У меня не было намерения тянуть интригу, но сказать о беременности напрямую я всё никак не решалась. Хотелось подать новость аккуратно — прощупать почву, оценить возможные последствия. Мы с Сашей многое обсуждали, но тему детей на этом этапе обошли стороной.

Сняв рубашку, юбку и бюстгальтер, я настраиваю тёплый напор воды, как вдруг дверь в ванную резко распахивается — не оставляя ни секунды, чтобы прикрыться или спрятаться.

— Оль, я…

Саша осекается. Выглядит растерянным. Рубашка мятая, ремень расстёгнут и болтается.

Он смотрит в упор, не мигая. Сначала — в глаза, потом ниже. Смотрит так, будто оставляет отпечатки на каждом оголённом участке, потому что с этого ракурса всё очевидно. Я и сама дышу неровно, раздувая крылья носа и без слов отвечая на все волнующие вопросы, которые появились уже позже.

— Я решил, что мне примерещилось, — озадаченно бросает.

— Нет, не примерещилось, — опускаю взгляд, порывисто выдёргивая лейку. — Ты прошёл квест. Поздравляю.