Вечно 17

– Пап? – окликнул отца брюнет. Молчание. Парень открывает дверь полностью, и мы входим в комнату. Шторы наполовину задёрнуты. Железная белая кровать стоит посередине комнаты, а возле неё с обеих сторон стоят разные медицинские приборы и аппараты. Я очень боюсь поднимать глаза на человека, лежащего в этой кровати, но глаза-враги не слушаются. Я вижу лысоватого мужчину с бледно-желтой кожей и худощавым лицом. Он настолько худой, что кажется почти прозрачным. От одного его взгляда хочется застрелиться или повеситься. Этот человек жив физически, но мертв душой. Боже, как же мне сейчас тяжело видеть это. Я хочу плакать. А ещё больше я хочу обнять своего отца и никогда его не отпускать. Мне страшно. Очень сильно. Почему все так несправедливо?! Сердце сжимается в груди, превращая меня в ходячий труп. Я пытаюсь быть сильной, но четно! Эрик не должен видеть моих слез, ему и без меня тяжело. Не надо усугублять ситуацию. Главное быть сильной! Главное быть сильной!

Эрик подходит к белой тумбочке, на который было миллион препаратов. Он взял в руки упаковку с белыми таблетками и начала что-то считывать.

– Па, ты что, не пил сегодня таблетки? – произносит брюнет, украдкой пялясь на белую кровать. Мужчина продолжает смотреть в потолок и молчать. Казалось, что у него просто нет сил ответить.

– А какой уже смысл их пить? Пустая трата денег. Лучше на эти деньги купи себе нормальную одежду, – отвечает другой.

Эрик хмыкнул.

– Ну, я рад, что к тебе возвращается чувство юмора, это хороший знак. – парень кладёт белую упаковку таблеток обратно на тумбочку и проходит ко мне. – Рэйчел, он может немного бурчать, но это недолго. Называй его Уильямом. – шепотом наставляет меня Эрик. Я киваю и повторяю в уме его слова.

– Я поняла.

Эрик выдохнул и облегченно улыбнулся, обнажив белоснежные зубы.

– Пап, я вас оставлю. У вас ровно пять минут! – и брюнет исчезает за дверью.

Внутри меня все просто взрывается. Я не знаю с чего начать разговор. Я ничего не знаю. Мне трудно разговаривать с больными людьми, тем более, когда они находятся при смерти. Мои руки начинают потеть. Это первый признак паники. Я просто стою возле белой двери и смотрю куда угодно, но только не на мистера Нансена.

– Так, значит, это ты та знаменитая Рэйчел. – слабым голосом скорее не спрашивает, а констатирует факт тот, кого стоит называть «Уильямом». Я испугалась.

– Да, это я, сэр.

Минутная тишина.

– Возьми стул и сядь со мной рядом. – продолжает мужчина, и я повинуюсь. Через несколько секунд, я уже была рядом с ним. – Да… Эрик описывал тебя именно такой.

– Эрик говорил вам обо мне?

– Конечно говорил. – кажется, я сейчас растаю… – Я должен тебя поблагодарить.

– За что?

Мистер Нансен замолчал. Он вновь смотрит на белый потолок и что-то бурчит себе под нос. Я вижу в его глазах Эрика. Всё-таки он унаследовал зеленый цвет у отца. Мужчина приоткрыл рот и вроде бы готов что-то сказать, но ничего не происходит. Я терпеливо дожидаюсь, играя пальцами рук.

– Ты сказала моему сыну, что лучше тратить время на разговоры, а не на скорбь. Благодаря тебе мы сблизились, Рэйчел. Мой сын всегда был чёрств по отношению ко мне. Думаю, что всему виной переходный возраст. Я сам был молодым, и сам не разговаривал со своим отцом по душам. Оказывается, это очень важно… Ты оказала лично мне большую услугу. Эрик рассказывал, что ты любишь читать?

– Верно, сэр.

Он повернул голову влево, где на столе лежала какая-то потрёпанная книга.

– Это мой тебе подарок. Так сказать на память. – я подошла к столу и взяла в руки подарок. – Полагаю, тебе нравится Дюма?

Мои глаза любуются серой и немного пыльной обложкой книги. Это произведение Александра Дюма «Граф Монте-Кристо». Улыбка не сползает с губ. Её словно запечатали. Как это трогательно! Он знает меня всего-то две минуты, а уже относится ко мне, как к родной дочери. Мое сердце сейчас взорвется на мелкие кусочки. Кажется, я не выдержу и заплачу прямо перед ним…

– Боже… Это… это просто замечательный подарок! Спасибо огромное! Я обязательно прочту!

Уильям выдавил из себя короткую улыбку. Он слишком слаб. Я вернулась на прежнее место и села на деревянный стул.

– Я рад, что у Эрика есть ты. Вы хорошо смотритесь вместе.

От этих слов я чуть ли не упала со стула. О Господи, это шутка? Мне срочно нужен воздух! Почему все это говорят? Роуз, Эмма, а теперь и его отец.

– Мы просто друзья, – поправила я, краснея.

– Может, для тебя это просто дружба, но не для Эрика.

Мои глаза готовы вылететь из орбит. Я просто нахожусь в оцепенении. Эти слова загнали меня в угол, как кот мышку. Неужели Эрик что-то ко мне испытывает? Я точно сойду сегодня с ума. Голова резко закружилась, а ноги в короткие сроки стали ватными. Мистер Нансен смотрит на мое ужасно красное лицо и слабо улыбается. Остановите все это, мне срочно нужна тишина и время.

– Nar du snakker om solen, begynner den a skinne – почти шепотом проговорил мужчина. Я пошатнулась, но хотя бы вернулась в реальность.

– Что простите?

– Когда говоришь о солнце, оно начинает светить. Это норвежская пословица.

Все больше и больше удивляюсь. Этот день приносит сплошную информацию. Я перевела дух.

– Вы норвежец?

Он кое-как кивнул.

– Мы с супругой жили в Осло всю свою жизнь, а после рождения Эрика переехали сюда. Зачем только не знаю.

Острые черты лица мужчины напряглись. Кажется, он думает о своём прошлом, а, возможно, о неминуемой кончине. Мой взгляд упал на руки Уильяма. Они такие худые, бледные, словно передо мной лежит скелет. Вся эта атмосфера, которая поселилась в комнате, передёргивает, будто за моей спиной стоит сама смерть. При виде больных раком, я всегда думала о смерти. Для меня это самая мучительная, угнетающая кончина. Я так хочу, чтобы в ближайшем будущем никто не боялся рака. Хочу, чтобы эту болезнь лечили, как грипп или хотя бы, как ветрянку.

Меня возвращают в реальный мир стоны больного. По его лицу можно понять, что ему очень больно. Я начинаю паниковать. Что делать? Звать его жену, звонить врачам? В голове сплошная каша, а мое лицо остаётся каменным, только глаза округляются до предела.

– Мистер Нансен, вам плохо? – я вскакиваю со скрипучего стула. – Надо позвать вашу жену!

Уже хочу побежать к двери, но слышу глухой голос сзади.

– Нет… не надо, все хорошо. У меня бывает такое, не волнуйся.

А если он просто не хочет тревожить миссис Нансен? Я смотрю в его болотные глаза и не вижу ничего, кроме боли и сожаления. Как же невыносимо видеть такую печальную картину. Жизнь – несправедливый кусок дерьма.

– Вы уверены? Может, всё-таки…

– Какая же беспощадная болезнь рак – снаружи ты разлагаешься, а внутри рвёшься жить, – перебил меня Уильям. Я возвращаюсь на своё место.

– Мне очень жаль, сэр…

На мое удивление, мужчина тихонько засмеялся. Он повернул свою голову ко мне и широко-широко улыбнулся, от чего показались его ровные зубы. Чувствую, как все во мне кипит. Я очень напугана. Смерть – забирает только лучших, оставляя на земле какой-то сброд. Уильям Нансен – один из лучших людей, с которыми мне доводилось говорить. Смело заявляю, что Эрику очень повезло с отцом, но он его теряет. И это не их выбор…