Вечно 17

Как прежде уже ничего не будет, Рэйчел.

Глава 11: Война

Все плохое когда-нибудь закончится. Когда-нибудь солнце засветит так ярко, что каждый человек на планете Земля воскликнет: «Ух ты! Это чертовски красиво!». Когда-нибудь люди спокойно смогут посещать другие планеты и даже устраивать экскурсии по млечным путям. В далёком будущем мы сможем заглядывать в прошлое, где только-только образовывалась жизнь на земле. Мы сможем увидеть, потрогать и почувствовать то, что нам казалось недосягаемым. Будущее наступает так скоро и быстро, что до нас не доходит, что именно сейчас и есть будущее. Эта секунда, эта минута и час – все это будущее.

В шестом классе я начала задумываться о своём будущем. Я гадала темными ночами и светлыми днями, кто я есть. Может, я буду врачом или актрисой, или дегустатором, или поваром, как мама? В мире столько профессий, но для меня они недостижимы. Для успешной карьеры нужно образование, но, когда ты ленивый и несобранный человек, все двери будущего перед тобой закрыты на железный замок, ключ от которого проглотил кит-убийца. Я не хочу будущее. Честно говоря, мне никогда не удавалось разглядеть себя где-то ещё, помимо школы. Дальше выпускного класса меня нет. Представляя, что скоро Роуз, Коди и остальные исчезнут из моей жизни, мое тело впадает в мандраж. Я начинаю терять себя, словно все идёт ходуном, а я этому препятствую. Я хочу перестать взрослеть, хочу остановить время, хоть на день. Мечтать остаться молодым, наверное, нормально. Видимо поэтому мне так нравятся фильмы про вампиров – я им завидую. Оставаться семнадцатилетним подростком не так уж и плохо, если не считать проблемы с отражением, особой диетой и враждой с чесноком. Я могла бы к этому привыкнуть. Быть подростком не всегда выгодно, в основном это очень нелегко. Главное отличие тинейджеров от взрослых людей в том, что подростки совершая ошибку пытаются спрятаться, когда чувство вины или стыда убивают их клетки мозга. У взрослых же все иначе. Они могут сознаться, могут попросить прощения и взять на себя огромную ответственность. На первый взгляд вам это покажется простым, но это совсем не так. Я не хочу нести ответственность за свои слова и действия. Какой смысл в жизни, если мы каждый раз будем думать об последствиях? Быть подростком порой забавно, ведь твоё безответственное поведение оправдается возрастом. Я хочу быть молодой. Хочу, чтобы мне было вечно семнадцать лет. Хочу совершать ошибки, а затем исправлять их. Хочу бегать под холодным дождём в одних шортах и топике, крича, как мне весело. Хочу встречать рассвет летом с друзьями, ощущая легкую щекотку в животе.

Хочу просто быть счастливой. Для счастья достаточно одной улыбки.

Пусть все будет хорошо. Аминь.

***

Молчание – это немое оружие, которым можно убить человека тишиной. В тишине мы слышим крики внутреннего «я», который стремится отправить наши и без того испорченные жизни. Молчание бывает разным: 1) угнетающим; 2) неловким; 3) громким. Да, именно громким, вы не ошиблись. Громким от того, что слышно, как воет ветер, как плывут облака, как тикают часы, как стучит сердце и как стынет в венах кровь. По-другому это молчание я называю задумчивым. Обычно, в такой гробовой тишине мы вспоминаем что-то очень плохое и грустное, от чего на глазах появляются слезы. Многие говорят, что дьявол любит тишину, ибо в такой обстановке ему удобно слышать ваши страхи. Потому, держите свои мысли при себе. Понятия не имею о чем сейчас думает Эрик, но посоветовала бы ему не разбрасываться своими мыслишками. Он очень напряжен; а по его нахмуренным бровям можно легко догадаться, что парень сейчас более раздражителен. Лучше мне не делать лишних движений. Его лохматые, кофейного цвета волосы неуклюже уложены, от чего прическа напоминает воронье гнездо или бушующее волны холодного океана. Его изумрудные глаза холоднокровно и в то же время целеустремлённо глядят на половину пустую дорогу. За то время пока мы находимся в пути, Эрик ещё ни разу не выронил ни одного слово. От этого мне становится неуютно в машине. Возможно, снаружи он тише воды и ветра, но внутри брюнет, как тайфун – рвёт и мечет. Думая об этом, я автоматически сглатываю ком в горле. Этот ком имеет привкус страха. Разве нормально бояться своего же друга, ну или приятеля? Эрик слишком бурно отреагировал на звонок Джея. Такое поведение напоминает обычное состояние психически нестабильного человека. Не думайте, что я на пустом месте раздуваю драму. Просто после этого злополучного звонка, Эрик начал покрывать весь белый свет ругательствами; он перевернул всю комнату, пока искал металлическую бейсбольную биту. Не думаю, что это нормально. Зачем ему бита? Он что, собирается убить этих парней? Увы, но мне остаётся только гадать, ведь от брюнета сейчас не вытащишь ни одного предложения.

Прошло, наверное, полчаса. Неровная дорога все больше и больше становилась похожа на руины. Появлялись ямки и какие-то бугорки, от которых машина вступала в пляс. Мне пришлось крепко вцепиться за поручень, чтобы не удариться об лобовое стекло, а затем об крышу и, в конце концов, не вылететь из машины. Такой ужасной обстановке ещё способствовал и сам Эрик. Он ехал на большой скорости, когда знак предупреждения требовал максимум сорок километров в час.

Дорога немного улучшилась. На замену бугоркам пришли растения. Вновь перед глазами ветхие дома, одинокие здания и заброшенные вышки. Я всегда отмечала, что в этих краях можно было бы снять отличный фильм ужасов или какой-то боевик, или фильм про катастрофу, конец света например, ну или про НЛО.

Тучи заслонили апрельское солнце, обещая появление сильного дождя. Эта черно-серая масса насылала на нас какой-то отталкивающий эффект. Словно какое-то предупреждение. Я очень мнительная и суеверная девушка, и все воспринимаю близко к сердцу, поэтому мне резко захотелось убраться отсюда. Дело усугубила вспышка молнии вдалеке, а затем глухой грохот в небе. По телу прошла холодная дрожь. Мне стало так одиноко, словно из меня выкачали все самое светлое, словно меня бросили или выгнали из дома, словно я умерла. Эрик заметил мое странное поведение, немного сбавив скорость автомобиля. Однако, легче мне не стало. Я все ещё напряжена. Эта гроза обостряла происходящее. Мы едем в эпицентр бури, и речь сейчас идёт не о погоде.

– Ты в порядке? Выглядишь… – Эрик повернул ко мне голову, – неважно.

Я сглотнула ещё один комок, застрявший в горле, и поправила волосы, продолжая смотреть куда-то вперёд. Мои глаза бояться взирать в небо, испугавшись застать языки молнии и бояться смотреть на парня. Причина неизвестна.

– Да, со мной все хорошо. – отрезала я.

Как странно, мы с Эриком сблизились на два шага, но при каждом препятствии, я отдаляюсь от него на четыре шага, возвращаясь в самое начало, и снова все с нуля. Мне было бы легче, если бы кто-то подсказал любую тему разговора. Я же ничего не знаю! Не знаю о чем говорят с парнями. С Беном и Коди было легче. По крайней мере я знала, что мы друг другу друзья, и никто из них в меня не влюблён. А беседы у нашей компашки были скупы и однообразны: выпускные экзамены, любимая марка кетчупа, костюмы для Хеллоуина, с кем на сей раз будет встречаться Пэрри Уайлд (ученик по обмену, прибывший к нам по ошибке, смешная история). И что же, наш разговор пойдёт о марке кетчупа или горчицы? Мы с Эриком знакомы меньше недели, я не знаю его совсем, хоть и знакома с его семьёй.

Интересно, какой считают меня люди? Скучной? Неинтересной? Я необщительная, и мне нечего рассказывать. В моей гребанной жизни нет ничего увлекательного – обычный день, обычная ночь. Именно это меня так жутко бесит. От таких мыслей мои зубы невольно стиснулись. Кажется, брюнет это услышал.

– Через десять минут будем на месте. Я хочу, чтобы ты все время сидела в машине, – начал диалог брюнет. После его слов небо на секунду загорелось и раздался такой громкий грохот, что на несколько мгновений все остальные звуки растворились в воздухе. Я почувствовала, как задрожала земля. Снова дрожь в ногах.

– С чего бы это?

Эрик облизал губы и переключил скорость машины.

– Более, чем уверен, что будет драка, – говорит он, и я вспоминаю о металлической бите, – не хочу тебя вмешивать.

– Неужели все это только из-за «сходки»? – я, наконец, подняла глаза на Эрика. Тусклый солнечный свет, выбравшийся из пелены грозовых туч, красиво падал на правую часть лица брюнета. От этого его зелёный глаз загадочно блестел, заставляя смотреть и смотреть на него. Парень улыбнулся, а я начинаю смущаться.

– Да, – отвечает тот, – «сходка» привлекательна своим одиночеством. Копы туда не суются. Можно делать что душе угодно. Все хотят отнять у нас наше место именно поэтому.

– Ты будешь драться? – вдруг спросила я, вскоре пожалев. Почему мне не удаётся сдерживать себя и свой язык?! Эрик хмыкнул и посмотрел на дорогу. Даже не знаю, ждать мне ответа или уже можно начать ругать себя. Мы проехали какой-то магазинчик и пару жилых домов. Класс, здесь есть люди.

– Если хочешь, я могу не драться, – брюнет украдкой смотрит на мою реакцию.

Ха! Какой хитрый малый. Если я скажу, что не хочу, то будет казаться, что у меня есть чувства к нему; а если наоборот, то Эрик подумает, что я невоспитанная девчонка. Посмотрите-ка, он загнал меня в угол. Я должна хорошенько подумать над ответом. Подумать так, как никогда не думала раньше. Парень продолжает разглядывать мое задумчивое лицо, тем самым подгоняя меня к ответу. Я громко выдыхаю.

– Ты должен сам этого хотеть. Тебя могут покалечить.

Эрик смеётся.

– Со мной все будет хорошо, Рэйчел, – говорит он, улыбаясь, – мне льстит твоё волнение.

Я прикусываю нижнюю губу и отворачиваюсь к окну, скрывая улыбку. Черт, черт! Почему я улыбаюсь? Почему меня все это забавляет? Почему мне нравится цвет глаз Эрика – они такие загадочные, блестящие и одновременно холодные, как снег, падающий на ресницы и щеки. Ну почему мне так нравятся его немного пухлые губы, контур которых так отчетливо виден. Эти губы имеют малиновый оттенок, словно Эрик только что ел сладкие ягоды и испачкался их соком. А это ровное, матовое лицо… Хочу отметить, что Нансен младший прекрасен не только внешностью, а ещё и характером, хоть тот меня иногда пугает. Я хочу убить себя за эти слова, но все же… Мне очень повезло, что Эрик чуть ли не сбил меня тогда в кафе. Бо-о-же, неужели я призналась себе в этом? Это так необычно для меня; так незнакомо.