Вечно 17
Шрифт:
– Эрик… не надо, – говорю я, думая совсем иначе. Хотеть любить и ненавидеть одновременно нормально для человека? Нансен недовольно цокает и поправляет свои непослушные волосы вверх. Я сглатываю комок в горле и отворачиваюсь, чувствуя приближавшиеся слезы. Плакать перед кем-то не унизительно, уж для меня точно, но брюнет это совсем другое…
– Я же вижу, что не безразличен тебе, почему ты меня отталкиваешь?
Каждое его слово – кинжал в сердце. Я не могу дать волю чувствам, не могу, не могу. Сердце вот-вот остановится и обратится в прах. Я умираю по его вине. Умираю.
– Хватит, прошу…
– Скажи в чем дело.
Молчу, когда внутри все рвётся наружу криками и плачем. Все просто, я влюбилась в тебя, Эрик. Ты весёлый, смешной, умный и очень
Так бы сказала я, если бы не моя трусость и принципы.
– Я не хочу. Не хочу, не хочу. Зачем нам встречаться, зная, что это не навсегда? Я не хочу быть брошенной.
Эрик понимающе смотрит на меня, и этот взгляд говорил о многом: о том, что он также боится быть покинутым, о том, что он чувствует то же, что и я. Я ощущаю мандраж по всему телу; в груди так колит от своих слов, ибо где-то в глубине, я осознаю, что Нансен так бы со мной не поступил…
– Я не брошу тебя. Рэйчел, ты спрашивала меня почему я так таращился на тебя в автобусе. Так вот, как только я тебя увидел, сразу влюбился. И пусть это звучит банально, но правда есть правда. Я думал: черт, какая она офигенная. Я не мог оторвать от тебя глаз. – Эрик пользуется моментом и хватает мою руку. Его ладонь была такой горячей. Мне захотелось плакать ещё больше, ведь отталкивать того, кого ты правда полюбила – больно. – А когда я познакомился с тобой официально, то понял, это не случайно. Рэйчел, ты прекрасный человек.
– Нет, – я зажмурила глаза, чтобы сдержать слезы и одновременно пытаюсь вырвать свою руку из хватки Эрика. Увы чувства оказались сильнее разума, и я начинаю плакать. Пошла первая слеза, затем вторая. Мне резко становится душно. Все тело сжимается, как какая-то вещь после стирки.
– Ты просто верь в нас. День без тебя, как день без солнца. Рэйчел…
Я наконец-то вырываю свою руку из ладони брюнета и закрываю лицо, тихо всхлипывая. Мне больно. Я морально умираю прям у него на глазах. Это чувство не сравнимо ни с какой другой болью. Я разрываюсь на части перед рассудком и сердцем, требующую любви. Пообещав никогда ни в кого не влюбляться, я подозревала о лжи. Лгать самой себе глупо; это тоже самое, что тушить огонь бензином. Лучше стоит отключить чувства и тогда станет легче. Правда жаль, что это невозможно.
Я вытираю лицо и пытаюсь остановить плач, однако, выходит неудачно. Надо набраться сил и дать ответ. Господи, пожалуйста помоги мне.
– Эрик… я.... я не могу. Прости.
Он выдыхает.
– Любя, ты меня все равно отвергаешь. Ты любишь, но боишься признаться… Почему?
На порыве всех чувств я отвечаю:
– Да потому что я не хочу испытать боли! Я дала клятву, что никогда никого не полюблю! Мой отец ушёл от нас, когда мне стукнуло одиннадцать лет; я была ещё юной, а мне уже успели разбить сердце, понимаешь? Я не хочу этого, не хочу! Прости, Эрик… – я вскакиваю изо стола, хватаю пальто и бегу прочь. Мною правит самое опасное чувство – боль. Не оборачиваясь, я выхожу из кафе и бегу что есть силы к остановке. Я причинила боль и себе, и Эрику. Ненавижу это.
***
– Эй! Я разговариваю со стенкой, Рэйчел? – мама щёлкает пальцами около моего носа, тем самым вернув в реальный мир. Я вздрогнула. Мамин стеклянный, полный волнения взгляд устремился на мое поникшее лицо. Женщина хватает пульт своими ухоженными руками и уменьшает звук телевизора. Становится ясно, что семейного разговора не избежать. Отлично.
В основном мы с мамой почти не разговариваем, только если найдётся общая тема. Она все время на работе, а я, в свою очередь, в школе или у Роуз. После развода с отцом, мама вышла замуж за работу, и с тех пор не изменяет ей. Бывает вижу, как мать с дочерью сидят в кафе, ходят по магазинам или просто ходят в парк, становится так обидно
и грустно, словно меня лишили чего-то ценного. Мы с мамой очень далеки друг от друга, как Земля от Венеры. Я усаживаюсь по удобнее и поворачиваюсь на девяносто градусов к женщине с чёрными, как смоль, волосами. Она натягивает широкую улыбку, говорящую «ну же, расскажи о своих проблемах, доченька». Только не это…– Как дела в школе? – начинает она. Ха, как умно, решила зайти с далека. Тоже мне предлог для разговора.
– Хорошо.
– А дела в целом..? В последнее время ты очень вялая, у тебя случайно не депрессия?
Мне захотелось смеяться от таких предположений. Ну почему сразу депрессия?
– Мам, если я не хожу гулять, сижу дома и не ем твоё двухдневное рагу, ещё не значит, что у меня депрессия.
Мама убирает свой взгляд и краем губ улыбается. Кажется, мои слова её ранили. Прекрасно, теперь я ещё и плохая дочь! Почему нельзя бросить все к чертям и просто улететь в Париж? Мне так хочется свободы и перемен в жизни. Моя жизнь – сплошная рутина, сплошные заботы. Я всего-навсего устала.
– А что тогда происходит? Тебя что-то беспокоит?
Я скривила губу и заёрзала на месте. Интересно, что будет если я отвечу «да»? Начнутся, конечно же, допросы, потом советы, а в итоге контроль. Лучше всё-таки соврать. И мне будет лучше, и маме не придётся лишний раз нервничать.
– Нет. Все хорошо, мам. А как ты?
Она тяжело вздохнула и устало протянула «м-м-м». Её отёкшее лицо стало хмурым, а тонковатые брови задёргались. Она что, нервничает? Неужели у женщины проблемы на работе или её вновь достала бабушка? Я сверлю её вопросительным взглядом, но мама не торопится произнести свою реплику.
– Эм-м, – почесала бровь та, – я уволилась.
От услышанного, я чуть ли не взлетела вверх. Мои глаза округлились и чуть было не вылетели из орбит. Как это? Почему она так поступила? В лёгкие больше не поступает воздух, я задыхаюсь. Надо сдержать свой напор, ибо так я с лёгкостью могу обидеть мать.
– Мама, что значит ты уволилась? Почему?? – почти кричу я.
Женщина пожала плечами.
– Не знаю. Наверное, надоело работать на одном месте. Моя хорошая знакомая предложила работу в её ресторане. Завтра собеседование.
– Но что если тебя не примут? Ты же останешься без работы!
Мама звонко засмеялась и обхватила мои плечи, прижав к себе, от чего моя голова оказалась у её груди. Я чувствую родной запах… запах ванили. Мне бы хотелось сидеть так вечность, в объятиях мамы. Иногда меня посещают грустные мысли, что когда-нибудь мне придётся её отпустить, и тогда я точно умру. Я не хочу её отпускать. Она моя опора, мой смысл жизни. Надо беречь мам, ведь их заменить нельзя. Я крепко обнимаю её, как в последний раз. Украдкой замечаю мамину улыбку, и мне становится тепло.
– Мам, я тебя люблю.
Она поглаживает мои волосы, поправляя их за ухо.
– А я тебя, малютка.
Спустя время, мы с мамой решили закончить смотреть фильм «Маска» и разошлись по комнатам. Время дошло до десяти часов ночи, в такое время я всегда слушаю музыку, либо читаю книгу. Завязав волосы в узелок, я прыгаю на кровать и беру в руки книгу, подаренную Уильямом Нансеном. Хоть одно обещание я сдержу… Вот черт, а! Почему все мысли сводятся на тебе? Эх, Эрик, как мне тебя выбросить из головы… Я ограничила встречи, не прихожу в «сходку», со школы ухожу на полчаса раньше, не отвечаю на твои звонки и сообщения… Что мне ещё сделать, чтобы раз и навсегда покончить с тобой? Мне безумно хотелось бы опустить хватку и ответить на телефонный звонок и в конце концов услышать его нежный голос. В голову предательски влезли очертания лица Нансена: его улыбка, что так завораживала меня, его изумрудные глаза, прическа и бархатное лицо. Вновь стало невыносимо колко. Глаза покрылись жидкой пленкой, что вот-вот обещала обрушиться на щёки. Тяжёлый вдох. Я отложила книгу в сторону и принялась протирать глаза, все ещё думая о Эрике. Спустя мгновение приходит сообщение. Зная отправителя, я все равно потянулась к мобильнику.