Вековые тайны живописи. Ключи к великим шедеврам

Тут-то и начинается самое интересное! Художник пытается убедить следователей, что все персонажи на картине просто так, «в виде украшения». Он подчеркивает, что прекрасно понимает, что на Тайной Вечере «были только Христос и Его Апостолы». Но, продолжает он, «поскольку у меня на картине остается некоторое пространство, я украшаю его вымышленными фигурами». Так что кровь из носа идет у слуги, «у которого случайно пошла носом кровь», а немцы – это всего лишь слуги, так как «хозяин богатого и великолепного дома должен был бы иметь подобных слуг». Описывает он и людей, которые оказались в пространстве Вечери, потому что «пришли туда ради собственного удовольствия поглядеть, как обстоят дела с едой».

Во время этого странного и как будто даже нелепого допроса происходит совершенно невероятная вещь: Веронезе пытается убедить зрителей, что смысла в десятках персонажей на его полотне нет никакого, что их вполне можно приравнять к украшениям, подобно колоннам или мебели, что ими он лишь заполнил пространство!

И в то же время в его ответах присутствует крайне важная деталь: многим персонажам он придумывает историю, то есть проживает сцену шумной трапезы и пирующих на ней людей глубоко и очень личностно. И, конечно, образы эти не случайны!

Инквизиторы продолжают настаивать на присутствии в пространстве картины подозрительных персонажей. Чего стоят одни только немцы в правом нижнем углу картины! Те самые немцы, от которых 50 лет назад пошла Реформация церкви, последствия которой еще гремели ересью по католическому миру и не могли не беспокоить инквизиторов Венецианской республики. И вот, венецианский художник изображает рядом с Христом и Апостолами еретиков-немцев! Да еще и в сакральный момент рождения Таинства Евхаристии [60] , которое произошло на Тайной Вечере!

60

Таинство Евхаристии (Причастие) – церковное таинство, в процессе совершения которого хлеб и вино прелагаются (претворяются) в Тело и Кровь Христовы, после чего под видом хлеба и вина потребляются верующими.

Ситуация начала приобретать весьма серьезный оборот, о чем следователи и намекнули Веронезе, заявив: «Известно ли вам, что в Германии и в других местах, наводненных ересью, существует обыкновение при помощи картин, полных непристойности и подобных вымыслов, унижать и осмеивать положения святой католической церкви, чтобы внушать таким образом ложное учение людям невежественным и глупым?»

Вот та самая угроза обвинения в ереси, которая могла иметь непоправимые последствия для картины и, что куда серьезнее, для карьеры и жизни ее автора! Тут-то Веронезе и оставил иронию, совершенно сменив тактику. «Я их сделал, – проговорил он, – предполагая, что эти люди находятся за пределами того места, где происходит Вечеря… Я совсем не думал, что поступаю плохо. Я никогда не учитывал стольких соображений. Я был далек от мысли, что это может внести такой беспорядок, так как я поместил шутов далеко от того места, где находится Господь наш».

Именно этого судьи и ждали! Они здраво рассудили, что разбрасываться такими талантливыми и продуктивными художниками, как Веронезе, не в интересах Венецианской республики, что он приносит куда больше пользы, прославляя ее своими великолепными картинами, нежели вреда своей, по сути, безобидной вольностью в толковании Евангелия. И решение их было мягким и великодушным. Веронезе предписывалось за три месяца «исправить и улучшить свою картину» за собственный счет.

Он управился быстрее. На балюстраде появилась уже известная нам надпись: «Левий дал пир для Господа». Так, не изменив ни одной детали, находчивый мастер превратил «Тайную Вечерю» в «Пир в доме Левия», чем полностью удовлетворил и Совет Трех Инквизиторов, и ценителей живописи, сохранив для нас с вами этот несравненный шедевр не только композиции, но и остроумной иронии.

Однако история картины и ее смыслов была бы не полной, если бы мы прошли мимо ключевой, на мой взгляд, фразы Веронезе относительно организации пространства этого огромного полотна. Давайте прочитаем эту фразу еще раз: «Я их сделал, предполагая, что эти люди находятся за пределами того места, где происходит Вечеря». Иными словами, художник помещает на картине персонажей из разных временных эпох, при этом не соединяя их в единую смысловую группу, а напротив, подчеркивая их разделение и удаленность друг от друга. Христос с Апостолами и немцы с шутами существуют в разных временных измерениях, находятся на разных уровнях того живописного повествования, что выстраивает перед нами Веронезе.

Художник создает сложную и очень подвижную пространственно-временную композицию, смущая и запутывая зрителя. С одной стороны, Христос и Апостолы находятся под венецианскими арками на фоне венецианской архитектуры, окруженные людьми, облаченными в современные зрителям одежды. С другой, присутствие Христа среди нас, зрителей, лишь иллюзия, созданная воображением творца, каковым является живописец. По воле Веронезе мы можем почувствовать себя сопричастными рождению главного Таинства христианства – Евхаристии. И его же воля отбрасывает нас в суетную бытовую жизнь, где карлики играют со слугами, а незваные гости ищут, где поживиться дармовой едой. Где в кровь разбивают носы и пьют вино, не думая о той крови, что Сын Божий пролил за грехи людей, и о том вине, посредством которого Христос завещал нам помнить о своем самопожертвовании.

Связующим же звеном между миром Бога и миром людей является Художник, который предстает на переднем плане картины в ярко-зеленом одеянии и в чертах которого мы узнаем самого Паоло Кальяри, прозванного Веронезе.

Небесная иерархия у Тинторетто

https://images.eksmo.ru/images/vekovye-tayny-zhivopisi/tintoretto.JPG

Якопо Тинторетто

Рай

1579–1580, Дворец дожей, Венеция

Если у кого-то из читателей этой книги еще остались сомнения в целесообразности замены небольших иллюстраций куар-кодами, то в процессе чтения этой главы они исчезнут. Ибо сложно даже представить, каким образом можно было бы разместить в рамках книжного формата то полотно, о котором сейчас пойдет речь.

Дамы и господа, вооружитесь планшетами, компьютерами или, в крайнем случае, телефонами с максимально большим экраном и приготовьтесь рассматривать долго и внимательно самое большое художественное произведение из написанных маслом – «Рай» Якопо Робусти, более известного миру под именем Тинторетто [61] . Размер этого монументального полотна с трудом укладывается в нашем сознании – 22 метра на 9 метров! И если бы мне не посчастливилось увидеть его собственными глазами, то первым моим восклицанием в ответ на эти цифры было бы: «Такое даже представить невозможно!»

61

Якопо Робусти, называемый Тинторетто (1518–1594) – итальянский художник-монументалист, выдающийся живописец венецианской школы Позднего Возрождения и маньеризма. С 1548 г. и до своей смерти занимал должность официального живописца Венецианской республики, сменив на ней Тициана.

Действительно, входя в зал Большого Совета дворца дожей в Венеции, где «Рай» Тинторетто занимает всю стену, ты буквально входишь внутрь картины. Она обволакивает тебя, втягивает, словно в воронку, в свою сферическую композицию. Ты, стоя перед ней и в то же время ощущая себя под ней, чувствуешь соприкосновение с тем невидимым миром, который рука и воображение великого мастера перенесли в осязаемое двухмерное пространство.

Художественное произведение такого размера не может не быть многословным. Ни один исследователь творчества Тинторетто не рискнул назвать хотя бы примерное количество персонажей, составляющих ту небесную иерархию, которую венецианский мастер изобразил на своем полотне. Их не одна сотня. Какие-то персонажи ярки и довольно легко узнаваемы, какие-то тонут в глубине перспективы, создавая ощущение бесконечности, необходимое для достижения той амбициозной цели, что поставили перед собой заказчики картины и ее гениальный автор.

Заказчиком выступил Большой Совет Венецианской республики, в состав которого входили представители самых родовитых патрицианских семейств и из членов которого избирались затем всемогущие Совет десяти и Совет Трех Инквизиторов. В том, что работа по созданию без преувеличения главной картины Венеции была поручена Тинторетто, нет ничего удивительного: 60-летний живописец на тот момент уже не одно десятилетие занимал должность официального художника Светлейшей Республики Венеции.

Выбор сюжета – изображение небесной иерархии – легко объяснить местонахождением картины: зал, где из века в век выстраивалась строгая иерархия управления одного из обширнейших, богатейших и могущественнейших государств своего времени, требовал в качестве свидетеля своих заседаний и приемов амбициозного и символического сюжета.