Вернуться в Антарктиду

– Папа, ну зачем ты вечно ко всему цепляешься? – фальшиво обиделся Буди. – И при чем тут мои работодатели?

Иван Петрович знал, при чем, но повторять не стал. Он уже все предельно четко растолковал ему за обедом, и если Буди не усвоил, то это потому, что молодежи мало дела до принципиальности стариков.

Впрочем, вглядываясь в сурово поджатые губы («А рисунок рта все-таки мой, фамильный! От Кати ему достались широкие индонезийские брови и жгучие глаза, а вот подбородок и линия щек – наши, российские»), Загоскин видел, что Буди прекрасно его понимает. И весьма огорчен его непримиримой позицией.

Но было, было за что его ругать и упрекать! Сын превратился в сплошную головную боль. В свидетельство родительского тотального провала. Воспитанием Буди занималась Кайна, а она была излишне снисходительной. Мальчик с раннего детства подавал надежды, вот Катенька и была уверена, что из него следует растить прежде всего ученого, что и повторяла с гордой улыбкой. А надо было бы повторять «прежде всего человека»!

За обедом, после беседы с Рамахавали, Буди сразил отца наповал. Нет, девочка, конечно, это лакомый кусочек, но надо же и меру знать! Иван Петрович всерьез боялся, что сын, впечатлившись представлением, начнет примериваться к Оракулу. Однако Рамахавали была старой и наверняка не менее упрямой, чем самая упрямая ослица на свете, а вот девочка – нераспустившийся цветок, цену которому, казалось, никто здесь не понимает. Даже ее собственная мать. Иначе бы в «Доме свиданий» она не задавала жрице таких идиотских слащавых вопросов.

Но Буди грозился цветок растоптать, и Иван Петрович не стал молчать.

– Ты мой сын, - сказал он, послушав Мишу пять минут, - но это не избавляет нас от факта, что ты кретин. Оставь Адель в покое и не дразни ее мать! Она подвесит тебя за яйца и будет права.

– Папа, мы договаривались, что ты прикрываешь меня, оказываешь зримую услугу моему покровителю, а взамен он дает то, что нужно тебе.

– Дожил! – едва слышно, себе под нос, проговорил профессор. – Я торгуюсь с собственным ребенком. Ниже пасть некуда.

Миша, конечно, не был глухим:

– Папа, - сказал он в ответ, - не делай из меня змея-искусителя. Все совсем не так, как ты себе представляешь. Лучше подумай: благодаря лекарству из Солка ты вновь будешь ходить нормально и жить без боли. Ты помолодеешь, уйдут проблемы с сердцем, с суставами, с почками. Современные биотехнологии практически дарят бессмертие. Один укол – и запускается тотальная регенерация. Но эти технологии стоят безумно дорого. Даже с учетом скидки для своих и банковского кредита, я не смогу их купить для тебя.

– И не надо. Обойдусь! Я прожил хорошую жизнь.

– Папа, ты очень нужен мне. Я хочу наверстать то, что упустил, когда ушел с головой в науку. Мне пригодится и твой опыт, и твои советы. И наконец, ты просто обязан понянчить собственных внуков! От тебя всего-то ничего требуется. Маленькая услуга.

Загоскин, лежавший на кровати, отдыхая после прогулки и сытного обеда, привстал:

– Знаешь что, Буди? Я свою часть сделки выполнил. Эти люди уже на Мадагаскаре, и я веду их в проклятый храм. Я даже не отказываюсь и дальше держать язык за зубами, хотя они наверняка обо всем догадались, обо всех наших с тобой хитростях. Но девочка – это не про твою честь! Забудь про нее, добром прошу! Тебе же хуже будет, если не послушаешь.

– Ей нужен наставник, - упрямо твердил Буди, и профессор подосадовал, что поторопился назвать его хорошо слышащим. Его сын был глух как пробка.
– Ее дар надо развивать! А у нас есть действенные протоколы, которые…

– Забудь! – повторил Загоскин. – Ты дурак. Неужели ты думаешь, что открыл сегодня Америку? Да тебя просто водят за нос! Как ты этого не понимаешь?

– Ты о чем? – насторожился Буди. – Я сам, своими глазами видел, какие результаты показывал один телепат. Адель просто необходимо привезти в Америку, здесь ей никто не поможет, а мы…

– Нет, ты не только глухой, но еще и слепой! – рассердился профессор. – Вникни в мои слова и не заставляй повторять их дважды. Они знают, кто такая Патрисия. Они знаю, чем она занимается. Они следят за каждым ее движением. Ты всерьез полагаешь, что они не знают про ее дочь, и ты их сейчас удивишь?

Михаил заморгал. Он, кажется, и впрямь не в состоянии был разглядеть очевидные вещи. Иван Петрович сел, кряхтя, и осторожно, помогая себе руками, спустил непослушные ноги с кровати на пол.

– Забудь про девочку, - еще раз повторил он, хотя и не хотел повторять. Знал, что бесполезно, выбор сделан. – Ее мать слишком могущественна, чтобы ты смог выкрасть у нее ребенка. Никто не сможет. Даже они. Патрисия под покровительством и военных, и разведки, и контрразведки. А этот ее куратор по имени Вещий Лис – он и вовсе принадлежит к тайному ордену Меру, чьи возможности сопоставимы с твоим Клубом, а то и превосходят их.

Иван Петрович вспомнил, как ловко допрашивал его мерувит (называя это «дружеской беседой», естественно) и скривил раздраженной гримасой рот. Он думал, что Соловьев тут самый разбойник, ан нет, Лис был покруче! Загоскин ни в чем ему не признался, ничего не сказал про сына и про то, как подставил Милу, ограничился общими фразами, но ощущение, будто его все равно вывернули наизнанку, беспокоило очень долго. В ту ночь он даже заснуть не смог, все думал и думал...

– Папа, ты меня, кажется, недооцениваешь.

– Я тебя боюсь! – плюнул в него Загоскин.
– Разве ты не видишь, к чему все идет? Ты не видел, что с ними вооруженный до зубов отряд? Хорошо хоть, танков нет, но где-то стоит наготове вертушка.

– Если начнется заварушка, нас не тронут. И я постараюсь сделать так, чтобы защитить и Адель.

– Это вообще не наша драка, Буди. И победа в ней тоже будет не наша. Если она вообще будет, эта победа! А Адель… Запятнаешь свою репутацию попыткой навредить чудо-ребенку – тебе никто не подаст руки. Ни свои, ни чужие. Тебя пустят в расход, выкинут за борт как балласт. Ты этого хочешь?

– Нет, папа, но я бы мог…

– Нет, Буди, не мог бы! Это просто соблазн. Испытание, которое ты обязан выдержать на пути к Циазомвазаха. Вазимба искушают тебя, и если ты, по их мнению, ошибешься, то незамедлительно погибнешь!

– Вот только не надо ко мне лезть со своими мистическими духами!

– Я не шучу, - сказал Загоскин. – И я тоже хочу защитить тебя, сынок.

– Я взрослый, папа, если ты этого еще не заметил. Дай мне возможность жить так, как я считаю нужным. Если я ошибусь, то это будет моя ошибка, а не твоя…

…- Давайте-ка мы вам еще разок давление померим, - предложил доктор, вернувшись к Загоскину, устало сгорбившемуся на переднем сидении «Хаммера».

Солнце било ему в глаза, и они слезились. Услышав доктора, Иван Петрович нервно вытер щеки рукой, но, вспомнив про платок, полез в карман. Высморкался. Откашлялся. Он старался все делать быстро и невозмутимо, но руки предательски дрожали.

«Сейчас решат, что я расчувствовался как кисейная барышня. Сраму не оберешься»

– Вижу, что вы выглядите значительно лучше, - констатировал Сабуров.