Вернуться в Антарктиду

– Тамплиеры, масоны, нацисты – согласен, но гуманистами я бы это сборище ни за что бы не назвал, - хмыкнул Зиновьев.

– Не путай гуманистов с человеколюбами, Зина. Это страшная по своей глубинной сути философия. С самого начала, еще с эпохи Возрождения, гуманисты ставили по центру человека и его свободу, а не Бога и закон. Церковь утверждала, что существует только одна книга – Библия, в которой есть все, что нужно, а гуманисты в пику ей заявляли, что есть и другие любопытные книги, содержащие знания. Вся верхушка «Прозерпины» вышла из тайных кружков любителей пифагорейской истины и древнеегипетской магии. Они гораздо ближе к кровавым оккультным обществам, чем сами это признают, и уж тем паче имеют мало общего с тем, что мы понимаем под словом «гуманный». А если вспомнить, как борзо они продвигают свой трансгуманизм с его мечтой о «чипированном боге», так это и вовсе фашизм в чистом виде, вскормленный идеями Ницше. Новые постлюди готовятся заменить собой богов и превзойти их...

Тут они наконец вышли из пещеры на свежий морозный воздух. Стоял яркий день, и вершины Орвина сияли в солнечных лучах, будто усыпанные алмазами. Борецкий взглянул на голубое небо Антарктиды, подобрался и от пространной философии мгновенно вернулся к насущным задачам:

– Значит, так. Зина, остаешься искать следы наших ребят – ну, вдруг что-то еще вместе с нами перенеслось? Следишь за обстановкой и не позволяешь себя обнаружить. А вы, мой друг, Юрий… - он с прищуром обернулся к Громову: - Как ваша нога – не подведет? Не хотелось бы бросать вас в одиночестве.

– Практически не болит, - Громов указал на возвышающуюся невдалеке пологий нунатак: - По-моему, оттуда обзор неплохой. И взобраться без приспособлений легко. Я справлюсь.

– Тогда следуйте за мной. Постараюсь не гнать, но и улитками тащиться нам будет некогда.

– Я справлюсь, - повторил Громов.

Расставшись с Зиновьевым, они зашагали к соседней гряде, которая выглядела достаточно пологой и в то же время высокой, чтобы с нее оглядеть местность, включая равнину, лежащую по ту сторону горы с пещерой. Идти в обход и натыкаться на какой-нибудь патруль Борецкий не собирался. Как говорится, всему свое время.

Подъем на выбранный холм оказался Громову вполне по силам, только здорово мешали нагромождения неустойчивых валунов. Стоило задеть их или наступить, как те норовили сползти, провоцируя обвал. В остальном же дорога была проходимой. Юра приспособился и, кажется, почти не задерживал Борецкого.

Оказалось, что на куполе было гораздо холодней, чем на верхотуре. Внизу гулял ветер и трещал морозец, а на открытых участках нунатака солнце жарило так, что хотелось раздеться. От темного камня исходили явственные волны тепла. И не удивляло уже, что снежные буревестники летали сюда высиживать птенцов. Они вили гнезда подальше от морен в россыпях нагретых камней. Одно такое попалось им на пути. Птица выпорхнула из углубления, распушив крылья и готовясь обороняться.

– Тише, малыш, тише! – проговорил Борецкий, осторожно обходя пернатого защитника по дуге. – Мы тебя не тронем.

Буревестник, пошипев, успокоился, вернувшись к гнезду. Только темные глазки-бусинки, единственная маркая деталь на его белоснежном облике, возмущенно продолжали коситься на людей.

Внезапно Борецкий замер:

– Стойте! Слышите? Что это за звук?

Громов прислушался, стараясь не пыхтеть слишком громко.

– Слышу только, ручей журчит, - хрипло сказал он. – Вы об этом?

– Ручей?! Какой еще, к чертям, ручей?

– Так весна…

Громов прошел вперед и увидел тоненькую струйку воды, бегущую по голым камням – это таял лед, намерзший в трещинках за зимние холода. Стекая по склону, этот ручеек, как он догадывался, скоро даст жизнь мелкому озерцу.

Борецкий пошел за ним, бормоча:

– Если вы правы, то.... Не ожидал я услышать в ледяном безмолвии такой привычный уху звук, не ожидал...

Громов сложил ладони ковшиком и подставил под тонкую струйку. Он напился, а потом и умыл разгоряченное подъемом лицо. Присев на горячий валун, дал отдых натруженной ноге.

– Тимур Аркадьевич, не хотите попробовать? Вкусная.

Борецкий зачерпнул воды и с любопытством лизнул:

– Ледяная, – констатировал он и, посмотрев на измученного Громова, решил: - Устроим небольшой привал.

Юра отказываться не стал. Восстановив сбившееся дыхание, спросил:

– Мне хотелось бы вернуться к прежней теме, если не возражаете…

– Неймется вам? – Борецкий устроился неподалеку и прикрыл глаза.

– Так от понимания происходящего зависят наши ближайшие планы.

– Ну, валяйте, мой друг. Что еще вам не дает покоя?

– «Прозерпина» почерпнула сведения о «Зеркальной сети» из древних манускриптов, где было написано, что управлять Вселенной с помощью Триады имеет право лишь сверхчеловек – то есть человек, наделенный особыми способностями. Этим она и занимается: изготавливает по образцам аналоги Триады и параллельно этому – операторов Триады. Однако они промахиваются пока по всем статьям. Может, не надо им мешать рыть себе яму? Артефакты не прощают самонадеянности и глупости. А использование наркотиков – это несусветная глупость. Если весь их расчет зиждется на поступках наркомана, они погубят себя без нашего участия. Разве что мы можем их слегка подтолкнуть, не устраивая при этом грандиозного шухера. Так сказать, малыми силами.

Борецкий глубоко вздохнул и открыл глаза, взглянув на Громова с сочувствием:

– Не стоит их недооценивать, мой друг. Я слышал, ученые «Прозерпины» далеко продвинулись в генной инженерии. Наркотики – это для слабаков и обслуги, у них тьма побочных эффектов, несовместимых со здоровой безбедной жизнью. А вот внедренные активные гены – задачка поинтересней и решается ими с помощью современной науки. То ли еще будет лет через пять. А то и раньше. Так что разгромить их логово подчистую это единственный вариант.

– Вещий Лис поручал вам их остановить?

– Хотя бы задержать, пока не стало слишком поздно. Нам надо выиграть время. Чем больше, тем лучше. И наступать велено по всем фронтам. Искать слабые места.

– И как вы планируете это делать?

– Проще всего нащупать гвоздик, на котором держится их машинерия. Уничтожить, отобрать или испортить то, что лежит в первооснове. Причинить максимальный вред. На это способен даже один подготовленный боец, а нас таких все-таки пятеро. А с вами так и шестеро. Вы же не останетесь в стороне, не так ли?

– Не останусь. Особенно, если вы захотите уничтожить Зеркало.

Теперь во взгляде Борецкого он уловил интерес:

– А вам не будет жаль лишать мир культурного наследия? Не спасуете ли вы в самый последний момент?

– Как Патрисия, вы это хотите сказать? Думаю, что не спасую. Тем более, что его гораздо проще уничтожить, чем украсть и вывезти в Россию.

– Спасибо, что поделились своим видением, - усмехнулся Борецкий. – Буду знать, чего от вас ожидать.

– А разве Лис не надеется, что вы привезете ему Зеркало?