Вернуться в Антарктиду

– Так я и не отказываюсь. Но размышлять-то об этом не запрещено?

– Не запрещено, но зачем? Есть мы и есть они, все просто.

– Все сложно, Толя, - не согласился Громов. – Скажи откровенно, когда вы летели в Антарктиду, вы ждали обнаружить здесь недостающие «Яману» Зеркало или Кинжал? Вещий Лис давал вам подобные наставления?

– Ну… этот вопрос прорабатывался, но не так чтоб в лоб.

– И что Лис потребовал: добыть артефакты любой ценой?

Выражение лица Зиновьева обрело жесткость:

– Ты струсил что ли?

– Дело не в страхе. Дело в том, что будет потом.

– Нас учили выживать в любых условиях, и мы сумеем выполнить задачу несмотря ни на что. Потом будет наша победа.

– Нет, я про «совсем потом». Когда у нас на руках будет вся Триада и мы овладеем этой силой, как следует поступить?

– Это уже не нам решать.

– Вот это меня и напрягает. Мы – исполнители чужой воли, и от глобальных решений нас тотчас отстранят. Но что если те, кто отдает приказы, окажутся предателями?

– Главное, чтобы предателями не оказались мы, Юра, пережить суд истории легче с чистой совестью.

– Если он будет, этот суд. Если будет кому судить.

– Не стоит забегать вперед. Ты согласен, что «Прозерпине» не стоит доверять инструментов сложнее лопаты?

– Согласен.

– Вот тебе и ответ, - Зиновьев похлопал его дружески ладонью по спине. – А что будет дальше, известно лишь Богу. Если не чувствуешь в себе уверенности, держись во втором эшелоне. Наверное, это и правда не твоя личная битва. Твоя наступит позже, а сегодня мы тебя прикроем.

Добравшись до полигона «Прозерпины», тимуровцы по очереди рассматривали подземный зал с офисными боксами. Площадка оказалась совсем узенькой, и они выползали на нее с большой осторожностью.

Охранники нечасто смотрели в их сторону, да и то, скорей, случайно: задирали от скуки голову к высокому каменному своду и бесцельно водили глазами по потолку. Видимо, в этом варианте реальности проход со складом считался заброшенным из-за ненадежности. Многочисленные следы обвалов действительно свидетельствовали о высоком риске, и отряду лазутчиков приходилось передвигаться очень аккуратно.

Проведя разведку, тимуровцы вернулись в коридор, выбрав один из тупиковых ходов, и, подкрепив силы, начали совещаться.

Борецкий сказал, что для начала необходимо продолжить наблюдение в зале и, конечно же, выйти наружу для полноты картины, чтобы оценить активность «Прозерпины» в целом. Салгиреева, Куприна и Маркевича он оставил в пещере, строго-настрого приказав ограничиться внешним осмотром, выявлением слабых мест и составлением расписания охраны. Сам же в сопровождении Зиновьева и Громова отправился на разведку вовне.

Пребывая во власти сомнений, Юра попытался разговорить Борецкого. Если простые солдаты не дают ответа, может, их командир окажется к нему более лоялен? Поэтому, догнав Тимура, он спросил, заходя издалека:

– Что вам известно о протекании квантовой диффузии?

– А что известно вам, мой друг? – вопросом на вопрос ответил Борецкий.

Громов хотел для начала выяснить, насколько Вещий Лис был уверен в своей группе и как много им поведал. Для того, чтобы заручиться вниманием Борецкого, Юра поделился собственными наблюдениями:

– Немногое. Я всего лишь отвечаю за снабжение и строительство новой станции, но мне не дает покоя один момент. Когда мы пролетали над Кратером по пути сюда, я не заметил никакой активности. Лётчики однако промолчали, хотя обзор из иллюминатора не сравнится с тем, какие данные поступают в кабину. Выходит, стройку они видели, но с учетом происходящего… Не может ли быть так, что диффузия, грубо выражаясь, для каждого своя? И наступает не одномоментно для всех, а по частям. Помнят же некоторые люди старые варианты, когда уже большая часть свидетелей принимает изменения как должное. Летчики остались в старом мире, и станция для них существовала. А я перенесся в другой мир, измененный, и станция для меня на тот момент как бы уже исчезла. Это был… знак.

Борецкий хмыкнул.

– Тимур, спрошу прямо, - не отступал Громов, - что именно рассказывали вам Виталий Лисица и Патрисия Ласаль перед поездкой в Антарктиду? Я вижу, насколько спокойно вы восприняли изменения реальности. Вы прямо-таки мгновенно вписались в нее без страха и сомнений и готовы действовать без рассуждений.

– Диффузия – предмет темный и таковым остается, - ответил Борецкий. – Мои прямые задачи, как и у вас, сугубо прикладные. Я знал, когда собирался сюда, что нам предстоит работать в условиях быстро меняющегося мира, и пусть некоторые изменения мне неприятны, рефлексировать по их поводу некогда. Однако проигнорировать вашу тревогу насчет станции я тоже не имею права. Вы не новичок, чтобы истерить на пустом месте. Вы опасаетесь кардинального переустройства, в котором уже нет места новой станции у Кратера, я правильно понимаю расклад?

– Это один из вариантов. Допустим, ее не стали строить. Не успели или просто некому.

– Некому – это очень сильное заявление, а насколько я знаю, диффузия всегда ограничивается малыми дозами. Вы слышали про эту ее особенность, мой друг?

– Конечно. Патрисия объясняла, что Вселенная разумна, и малое легче усваивается умами. Не до конца понимая механизм, физики всерьез включили в свои уравнения «фактор разума». Они утверждали, что изменения затрагивают заранее подготовленные темы.

– Да, мне это тоже говорили, идея должна витать в воздухе. Общий настрой «цепляет» в параллельной реальности те моменты, которые нам близки, потому их и притягивает. И наоборот, чем больше людей убеждены в незыблемости факта, тем ничтожнее вероятность, что он изменится. Теперь вопрос на засыпку, друг мой Юрий: как могла быть вычеркнута из новой реальности станция, если никто не предполагал этого заранее? Вы же не предполагали? Вы только сейчас начали фантазировать.

– Про станцию Новая Надежда знает очень мало народу. Исчезнет с карт, никто не хватится. А «Прозерпина» могла еще и прицельно работать над этим.

Борецкий помолчал, обдумывая.

– Если станции нет, это усугубит наше положение… - медленно проговорил он, не спеша опровергать или успокаивать. Он принял к сведению очередные вводные и мысленно намечал план на случай, если они подтвердятся. – Я не верю, что ее не стали строить, но в то, что ее могли атаковать или вот-вот атакуют, верю. Атаковать проще. Наличие на стене ружья, то бишь вооруженной охраны, говорит, что ближний бой вполне вписывается в сценарий. «Прозерпина» готовится воевать в Антарктиде. Презрев запреты, она пустит в ход все, что у нее есть, чтобы защитить свои рубежи. И это значит, что мы подобрались к роковой черте очень близко. Управлять реальностью они все еще не умеют, конечно, но экспериментируют вовсю. А эксперименты – дело такое... у них случаются непредвиденные побочные эффекты. Я полагаю, что наша шестерка, оказавшаяся внутри горы, похожа на такой эффект. Их ученые еще не видят ошибки, но наше прибытие было очень шумным. У них случился взрыв, пожар, и они вовсю ищут причину...