Внезапный удар

— Слушаю, — коротко бросилъ въ трубку дежурный лейтенантъ и рванулъ рубильникъ. Одновременно онъ включилъ телефонный аппаратъ командира эскадры.

Въ казармахъ, въ столовыхъ, въ мастерскихъ, въ ангарахъ, на аэродром визгливо стонали сирены.

Начальникъ эскадры истребителей принималъ сообщеніе штаба.

«Нашъ городъ подвергся воздушной бомбардировк германскаго дирижабля. Изъ-за низкой облачности посты противовоздушной обороны ничего не видятъ. Фоническое наблюденіе тоже ничего не замтило и не слышитъ. Изъ штаба противовоздушной обороны тыла сообщаютъ, что были сдланы попытки бомбардировать крупные промышленные центры, заводы, аэродромы. Въ нкоторыхъ мстахъ дирижабли были вовремя обнаружены. Безшумно дрейфуя надъ облаками, они при помощи подвсныхъ стальныхъ корзинъ пытались вести корректированіе огня. Некоторые изъ нихъ уничтожены. Тмъ не мене они успли нанести большой вредъ...»

Уже сидя въ машин, О'Коннель принялъ приказъ и сообщеніе объ обстановк. Быстроходные истребители, ревя моторами, лзли вверхъ почти вертикально. Навстрчу имъ хлесталъ дождь. Капли перешли въ струи, он стегали по колпакамъ кабинокъ какъ бичи.

Оторвавшись отъ аэродрома О’Коннель сталъ обдумывать задачу.

— Если всей эскадриль заняться поисками затерянной подъ облаками маленькой наблюдательной корзины, то дирижабль, даже если онъ одинъ, успетъ сбросить еще много бомбъ, прежде чмъ удастся уничтожить его наблюдателя... — такъ думалъ лейтенаптъ, и поэтому О’Коннель раздлилъ эскадрилью, передавъ приказъ по радіо:

«Первому и второму звену искать гондолу наблюдателя подъ облаками. Третье и четвертое звено вмст со мной пробиваютъ облака и атакуютъ воздушный корабль.»

Черезъ пятьдесятъ секундъ О’Коннель вошелъ въ густое молоко дождевыхъ облаковъ, пробилъ ихъ, и скоро надъ его головой засіяло голубизной осеннее небо. Плыли рдкія перышки разорванныхъ циррусовъ. Клубящееся море дождевыхъ облаковъ осталось внизу.

Альтиметръ показываетъ дв съ лишнимъ тысячи, но ни вокругъ, ни надъ головой попрежнему не было видно никакого дирижабля.

О’Коннель сдлалъ полный кругъ надъ городомъ, и, только замыкая его, замтилъ въ лучахъ восходящаго солнца, едва уловимый блескъ чего-то посторонняго среди нжныхъ мостковъ перистыхъ облаковъ. Пятнышко сверкнуло и тотчасъ же исчезло. Лейтенантъ настойчиво, методически, румбъ за румбомъ сталъ осматривать небо. Наконецъ, онъ нашелъ то, что искалъ, — полоска сверкнула снова. На этотъ разъ онъ не далъ ей исчезнуть и старательно навелъ оптическій прицлъ. Сквозь линзы онъ ясно увидлъ сигару дирижабля.

О’Коннель на глазъ опредлилъ его высоту. Она была на дв тысячи метровъ выше его.

— Дирижабль на такой высот. Не можетъ быть, — удивленно подумалъ лейтенантъ и готовъ былъ протереть глаза, если бы онн не были закрыты стеклами скафандра.

Высота около четырехъ тысячъ, до дирижабля еще дв, итого шесть, — соображалъ онъ, — дла всего на дв минуты. — продолжалъ думать лейтенантъ и двинулъ секторъ. Стрлка тахометра дрогнула и пошла вправо. О’Коннель увренно лзъ въ высоту.

Въ наушникахъ радіофона послышался вызовъ командира одного изъ оставленныхъ звеньевъ подъ облаками;

«Нашелъ корзинку».

О’Коннель поднялъ глаза къ дирижаблю, чтобы смрить разстояніе и едва не вскрикнулъ отъ изумленія; сигара, до которой осталось уже не больше тысячи метровъ, быстро пошла вверхъ.

«Корзинка сбита» пронеслась мысль, и О’Коннель гнвно двинулъ секторъ еще дальше. Моторъ взревлъ, какъ осатанвшій. Стрлки приборовъ пришли въ движеніе. Увеличились обороты. Температура масла повышалась. Винтъ требовалъ все большаго и большаго угла.

Стрлка антиметра перешла уже за шесть тысячъ, на которыхъ только что шелъ дирижабль, а до него теперь было больше, чмъ прежде. О’Коннель съ трудомъ держалъ его въ пол зрнія. Дирижабль снова превратился въ маленькую серебряную черточку на ярко-голубомъ фон неба.

Аппаратъ лейтенанта лзъ и лзъ. До дирижабля была опять не больше двухъ тысячъ. Альтиметръ подошелъ къ «12». Осталась одна тысяча до краснаго дленія «13» — потолокъ истребителя. О’Коннель могъ безошибочно сказать, что дирижабль находится за предлами этой красной черты.

На высот двнадцати съ половиной тысячъ метровъ, одинъ изъ спутниковъ О’Коннеля доносилъ по радіо, что его моторъ задыхается.

Стрлка подошла къ «13», когда и второй летчикъ сообщилъ, что его аппаратъ проваливается.

Что могъ сдлать командиръ. Его собственная машина съ каждымъ метромъ высоты теряла устойчивость. О' Коннель хорошо зналъ симптомы потолка.

Лейтенанть сврился съ картой. Впечатлніе было врнымъ. Дирижабль летлъ на востокъ. Городъ осталсл позади. Внизу должно было быть Сверное море.

Дло ясно: или О’Коннель теперь же доберется до дирижабля, или тотъ успетъ уйти къ себ. Лейтенантъ пожаллъ, что въ рукахъ его не отпиленная ручка его тренировочнаго аэроплана, на которомъ онъ поставила рекордъ. Здсь все на мст, мало того: тутъ еще четыре пулемета въ крыльяхъ и орудіе на носу кабины.

До дирижабля больше тысячи метровъ, нужно преодолть метровъ двсти, чтобы имть возможность открыть огонь изъ пушки. Нужно значительно облегчить машину, но за счетъ чего? Двсти метровъ на такой высот не шутка — мысли роемъ летли въ голов лейтенанта.

Пришло въ голову, что бензинъ нуженъ только на дорогу туда, — если удастся добраться до дирижабля, а внизъ можно спланировать и съ сухимъ бакомъ.

Потянувъ рычажокъ бензиновыхъ крановъ, онъ настороженно смотрлъ за стрлкой бензиномра, Она уже была близка къ нулю, когда О’Коннель отпустилъ рычажокъ. Бакъ былъ почти пустъ.

Машина легко преодолла пятьдесятъ метровъ.

Слдующіе пятьдесятъ метровъ она взяла черезъ силу и дальше идти отказалась.

При малйшемъ движеніи ручки на себя, аэропланъ проваливался. Стоило труда удержать ею на прежнейвысот..

— Чортъ, дьяволъ, тысяча вдьмъ, — ругался О’Коннель. —- Бензинъ далъ только сто метровъ, мало, но есть еще баки съ масломъ. — Въ голов мелькнула мысль «вдь баки нельзя опорожнить во время полета». О’Коннель оглянулся, ему на глаза попалась панель радіо. До нея легко дотянуться. Ее ничего не стоитъ сорвать, но весь передатчикъ — подъ сидніемъ, его не вытащишь. Кабинка такъ тсна, что невозможно повернуть плечи.

Что есть еще лишняго, — мучительно думалъ лейтенантъ. — ІІулеметы. Они далеко. Ага, — О’Коннель даже улыбнулся. — При пулеметахъ есть тысячи безполезныхъ патроновъ.

Сквозь гулъ мотора отчетливо прорвалась дробное таканье пулеметовъ. О’Коннель не снималъ пальцевъ со спуска до тхъ поръ, пока счетчикъ не показалъ, что у пулеметовъ не осталось ни одного патрона.

Стрлка альтиметра лниво отмряла десятиметровыя дленія.

Тысяча вдьмъ, — только два дленія. Мало, мало — на глазахъ у О’Коннеля показались слезы обиды. Чмъ еще облегчить машину. Ба. Снаряды. Ихъ сто. Всъ снаряда — семьсотъ граммъ, значить, еще полсотни метровъ. Если оставить себ десять снарядовъ можно подойти на дистанцію прямого выстрла.