Володарь железного града

Али вы считать разучилися и в голове у вас глина одна? Вот что Новгород, хорош дурковать! Князь Мстислав, ежели бы захотел, взял бы град на копьё прошлым летом. Благо, добр он по нутру свому, но не глуп. Коли не отдадим Каянь князь гостинец мимо Новгорода поведёт, в Псков! Что тогда делать? Есть у тебя Микула десять тысяч рублей на гостинец. А у тебя Хват? Можа у кого уклада четыре десятка стругов завалялось… Торжок вона, воду мутить взялся, так Мстислав Сергеевич плюнул и дорогу кругом ведёт. И где Торжок будет через лето али два? Молчите! Ныне там сила, где гостинцы новые!

Народ всё еще колебался и тогда боярин выкатил главный аргумент:

— Не за дарма он Каянь берёт. Коли кон утвердите, князь в сие же лето наволок прокопает из Тверцы в Мсту, тако же, наволоки на Цне и округ Ильменя шириною в дюжину саженей, да глубиною, в межень, три локтя! На пороги Боровицкие колёса самоходные поставят и берега Мсты обустроит. На следующеё же лето, Волховские пороги запрудит плотиною высотой аж-но десять косых саженей!

После его слов тишина стала гробовой, потому как гостинец новомодный одно, а привычный водный путь другое. Горожане рассчитывали на волок подобный тому, что князь поставил на Ковже, но боярин озвучил куда более заманчивое предложение. Репутация чародея сработала на все сто десять процентов и масштабному проекту, озвученному Путиславом, поверили безоговорочно. Спустя несколько мгновений, осознав масштаб перемен, от горожан посыпался град вопросов.

То же время, город Боровск. Воротынское княжество.

Вече, собранное на краю Косого оврага при активной подпитке московских бояр, развивалось по куда худшему сценарию. В отличии от крестьян, горожане жили побогаче и особо не рвались ни на «комсомольские стройки», ни в княжеские городки. А вот ограничения прав они получили болезненные, как и падение рынка сбытов собственных товаров. Не смертельные, но даже в родном городе их уже теснили княжеские лавки с более выгодными и интересными предложениями. Семена раздора, брошенные бывшими кредиторами из Москвы, на удивление, нашли живейшую поддержку в ремесленных корпорациях Боровска.

— Князь свободных людин слова лишил. Род, вместность — всё ему нипочём. Екзамен ему подавай. А коли не сдашь будешь аки холоп бессловесный. Где такое видано, чтобы голытьба имела право на вече глас свой подавать?!

— Енто ешо что, Архип, тапереча окрестные погосты могут на вече выборщиков ставить!

Последнее буквально взорвало город, считавший себя куда выше деревни.

— Да кто он таков, свободных людей слова лишать?!

— Вольности отобрал, право под руку другого князя идти! Вирников своих повсюду поставил, приказчиков.

— Верно. Не в своё дело Мстислав нос сунул. Княжеское дело мзда да война, а он указывает, кого можно мастером ставить, а кого нет. Ешо и суд рядовичей отменил.

— Как отменил?

— А вот так. Глаголит буду третейский артельный суд вводить и кодекс трудовой.

— Меры чудные опять же. Метр какой-то удумал. Нама ваш метр на… уй не нужён! — Крикнули в сторону княжеских приказчиков.

Те пытались урезонить буянов, уговаривали попрекая, что вече мол, незаконное. Однако, народ не слушал и распалялся всё больше и больше. Немногочисленной дружине князя пришлось уводить реестровых горожан и должностных лиц в служебную слободу за город, где они и заняли оборону. Городская стража бездействовала и Боровск, изрядно подогретый брагой, принял решение уйти под руку Московского князя обещавшего, со слов бояр, сохранить старые вольности.

Когда дело запахло скипидаром, комендант Боровска немедля отправил телеграмму в штаб, а оттуда, всего через полчаса, ушла команда в Верею, во второй военный городок, где была расквартированы три сотни рейтар и тяжелой конницы и частично, северная терция, насчитывающая в совокупности с мушкетёрами полторы тысячи бойцов. За большую угрозу в штабе восстание не посчитали, но как вариант обкатки войск событие подошло идеально.

На хорде объявили тревогу второй степени, закрыв участок с 480 по 510 километр для гражданских составов. Спустя сорок минут дежурный поезд «Добрыня-7» с двумя сотнями рейтар и полусотней тяжёлых «рыцарей» двигался в сторону Боровска. Спустя два часа трапы вагонов опустились, и всадники начали выводить скакунов. На что рассчитывали горожане, непонятно. От военного городка до станции Боровск сорок километров. От станции до города, восемь, причём в Боровск осенью успели уложить хорошую грунтовку, чистившуюся зимою. В итоге вышло так что. Народ ещё с вече не разошёлся, а сотни Радима уже окружили стены. С ходу город не брали. Блокировали и ждали команды от босса. Связь с ним была раз в сутки и то не всегда.

За ночь к Верее подошло аж четыре дополнительных состава, переправившие сотни пикинёров и мушкетёров. Они же доставили сани и мотособаки с пушками и митральезами. Их стянули от моста к Протве, полностью заблокировав какое-либо сообщение восставших по реке. Ещё и шар воздушный подняли. Поутру же, когда горожане проспались и вышли на стены, вчерашний задор сдулся, словно воздушный шарик на морозе. Город со всех сторон окружило несметное войско. Дымили походные печи на санях. Бликовали солнечные зайчики отражаясь от золотых крыльев «гусар» и рогатин копейщиков в устрашающей броне, а красные с золотым враном флаги десятков и сотен, казалось, раскинулись до горизонта. При всём этом какой-либо неразберихи, свойственной большому войску, не наблюдалось, каждое подразделение заняло свой участок и планомерно обустраивало лагерь. Шансов, у города с населением едва достигающем двух тысяч, не было вовсе. Вместе с горожанами, в плотном кольце осады оказались и засланные из Москвы бояре. Самую малость не успели ноги унести, правда где-то в округе сидели ещё и наблюдатели Хвоста…

* * *

Мужчина, в дырявых лаптях едва передвигал ноги. Злая, колючая метель проникала в дыры худой овчины, на усах и бороде свисали сосульки. Луна освещала путь, но Нечай то и дело останавливался, заходясь в сухом кашле. В руках он держал кулёк с двухлетней девочкой, к поясу привязаны сани с детьми постарше и нехитрым скарбом. Хотя чего в них осталось то? Вторую неделю он шёл в сторону Можайска. За постой и еду Нечай продал всё, что оставалось. В последнем погосте их даже на порог не пустили и дабы не замерзнуть пришлось уходить в ночь. Благо, метель стихала, а месяц позволял не терять вешки расставленные по гостинцу.

В его погост на реке Сежа война не докатилась, зато добрались московские вои выгребя подчистую жито и прочие припасы. Ещё и жену охолопили, выкатив погосту несусветный чёрный бор. Смоленские сборщики на его памяти такого не попускали, но пришедшие им на смену оказались хуже татар. Соседи разбежались кто куда, а Нечай до поздней осени перебивался дарами лесами. Потом понял, всё. Зиму им не пережить. Прохожий, намедни вернувшийся из Былёва, подсказал, иди мол, Нечай, в Воротынское княжество, оно неподалеку. Там мол горемык добром принимают. Детей накормят, а ты мол, за сие в холопах год-другой походишь опосля глядишь и на землю посадят. Куда ему деваться? К своим боярам после произошедшего Нечай подаваться не хотел. По дороге же, не раз и не два слушал всякие небылицы о князе Мстиславе посему для себя решил. Дыма без огня не бывает. Жаль, силы не рассчитал. Голодал давно, вот и подводили ноги.

Начало холодать, снова поднялся колючий ветер. Ещё час другой и всё. Надобно огонь разводить или замёрзнут прямо посреди леса. Дорога тянула вверх и Нечай увидел впереди возвышение, вроде как гряду. Перебирая подмёрзшие ноги, он подобрался к необычной дороге. След от саней уходил под мостик, но туда путник не пошёл, начал карабкаться на малую кручу…

Свежие брёвна, уложенные в два наката, возвышались над широкой просекой, поверх, настелены гладкие отесанные брусья, засыпанные землей, а по их центру, ох ты! Нечай цокнул от восхищения. Прокованную вгладь полоса уклада тусло бликующую в свете Луны. Напротив же, на самой границе леса, столбы с чародейскими нитями… Всё, аки на торге сказывали.

— Дошёл всё же до гостинца княжеского! — Нечай выдохнул, перекрестился и тяжёло осел на «рельс». Подтянул сани с ребятами и прижав дочку, попытался согреться. Вьюга крепла, а сил развести костер у него не осталось…

Прожектор «Добрыни» высветил на путях большой ком снега.

— Ждан, а ну тормози! Тормози говорю! Смотри как на путях намело.

— Може глыба какая! Али засада!

Помощник нажал красную кнопку тревоги, а машинист опустил рычаг. Заскрипели тормоза, зашипел выпускаемый вохдух. Ночью, более десяти километров в час не «гоняли», чтобы свести к минимуму риски столкновения для необученных машинистов. Пневмотормоза и мощный газовый прожектор, не очень большой вес состава и в итоге, тормозной путь всего в три сотни метров. Мушкетёры, поднятые по тревоге, взвели курки и страхуя друг друга попрыгали на пути.