Володарь железного града

Положение оккупантов перевернулось с ног, на голову. Имея хорошую броню, добротные мечи централизованное снабжение, шведы легко контролировали Выборгский залив и Карельский перешеек, а карелы? Что они могли им противопоставить. Стрелы с костяными наконечниками и дрянное железо. А тут раз, и сами в роли папуасов оказались. Границей по Ореховецкому договору служила озеро Тораярви, или в переводе спорное озеро. Река Хелисеванйоки вытекающая оттуда впадала в северо-западную оконечность озера Юоксемаярви в это межозёрное дефиле и вклинилась «гать» беспокойного князя. Полсотни мушкетёров князя и пара пушек раскатали его отряд высланный в октябре прогнать чужаков, в тонкий блин. Катастрофа, тогда произошла полная катастрофа! Одним махом Готтфрид лишился трети гарнизона, утратил самые боеспособные отряды. Чудом оставшиеся в живых стражники паниковали и твердили про запах серы и адский огонь убивающий без разбора. Показывали уцелевшие доспехи и шлемы измятые и сделавшиеся похожими на решето. Спустя две недели дорога достигла Вуоксы где без его ведома начали строить мост. Готтфрид не рискнул снова атаковать и начал бомбардировать короля письмами о помощи, а как по другому? От Вуоксы до Выборга один переход, и тридцати километров не будет.

Готтфрид не понимал, что затеял их русский противник, отчего запил не в силах повлиять на ситуацию. Отослал весточку в ближайший замок, Тавастгус. Да толку! Даже если соседи пришлют подкрепления, что это изменит? По новой дороге, а эту информацию Кнуттсон знал достоверно, из Медного города за двя дня князь мог перебросить несколько сот рыцарей с огневым припасом. Нет, его спасёт лишь армия короля. К удивлению коменданта, Выборгский замок русские осаждать не стали, а на том месте, где их дорога из дерева вышла к берегу залива взялись возводить склады и пирсы. Правда что из двух зол хуже, большой вопрос. Неуплата налогов есть прямое покушение на источники дохода казны и его за такое по головке не погладят.

* * *

Герман неспешно прогуливался с комендантом крепости Котлин по удивительной, освещенной многими огнями пристани. Тихомир Всеволодович подробно рассказывал гостю про устройство сооружения. Крепко сбитые дощатые щиты настила, прикручены к тавровым балкам, уложенным поверх забивных свай из бетона, цепочкой уходящих в море. Длина пирса достигала пятисот метров, а их ширина позволяла разгружаться судам с двух сторон, чем и занимались. С коггов и халков по скинутым парапетам выводили застоявшихся в плавании лошадей. Бесформенные слитки олова укладывали в большие мешки и подцепив поворотными кранами грузили на открытые платформы узкоколейки, разделявший пирс на равные части. Лёд у пристани был расчищен, а в самом конце стоял небольшой маяк.

Со стороны Каботажной гавани брал начало мол, насыпанный из валунов. Выдаваясь далеко в море, он поворачивал, оставляя небольшой проход для судов и шёл уже на восток, к устью Невы, защищая пристань с юга. Процесс сей не останавливался даже зимой. Германа обратил внимание что там уложена дорожка по которой то и дело подвозили камень.

— Вона вишь, — комендант заметил интерес гостя. — Батраки по первой крупные валуны сбрасывают, опосля меж них каменья поменьше и трамбовкой воздушной проходят, для крепости пущей. Поверх же известью заливают, гидравлической, с добавками, — и, видя непонимание гостя, комендант неохотно пояснил, — Сие потребно, чтобы вода камни не размывала и бут, под силою волны и льда крепко держался. Мы точно такую же в опоры башен заливаем.

— Башен? Герр Тихомир, а зачем они вообще нужны. Что защищают кроме голых скал? Маяки… Мне кажется деревянные обошлись дешевле.

Комендант хитро улыбнулся.

— Так-то оно так токмо деревянные башни горят, а камень нет. А что они защищать будут не твоего ума дела, мил человек. Придёт время, проведаешь. Лучше вона куда посмотри, — комендан развернулся на восток. — Вишь тама бочки связаны, а на тех помост с башней да стрелою.

Герман внимательно посмотрел и прислушался.

— Гудит.

— Это ты верно подметил. Гудит. Сие земснаряд работает. Фарватер углубляем дабы корабли морские без препятствий могли в Неву ходить. Хочешь проведать? По глазам вижу, хочешь. Ладно, тама ничего секретного.

— Был бы вам весьма бязан. Признаться, я поражен до глубины души. Столько механизмов из железа я нигде не видел.

— Э-э-э, друг, ты ещё не знаешь что на гостинцах новых творится. Вот тама, сила! Комендант жестом подозвал помощника и спустя некоторое время ростокский купец оказался в удобных санях, буксируемых мотособакой. Некоторое время он ехал молча, но потом не выдержал и спросил.

— Что двигает эту удивительную повозку?

— Известно что. Воздух.

— Но разве это возможно?

— Ещё как. Вот ты, гость, как к нам на Котлин попал.

— На корабле.

— А кто твой корабль толкал?

— Кто-кто, конечно же ветер.

— Во! — Алёша, которого комендант отправил сопровождать купца, поднял указательный палец. — А что есм ветер? Ветер есм воздух, коему силы природы придали поступательное движение, называемое давлением. Сие ешо тысячу лет тому назад описано Героном Александрийским в его трактате «Пневматика».

— Неужели ты его читал?

— Не. Ромейский не разумею. Я курс по пневматике проходил, где об сим сказано. Герон же и двигатель первый изобрел, эолипил, что в переводе означает шар бога ветров, Эола. Шар сей вращаетсяя силою водяного пара. Мы таковые шары на уроках собирали. Ставим котёл, а на него шар пустой, из меди. Огонька добавили и пар через полую ось а него подают, а выходит значится, через сопла, тем самым вращая последний. Сей двигатель хоть и не таков, но похож. Ежели воздух сжать и в сосуд из уклада спрятать, — Алёша постучал по стальному баллону. — Он оттудова выходя, будет дуть крепче любого ветра. Много крепче. Вишь цепь, та, что гусеницу вращает? Она от двигателя работает, а его воздух своею силой вращает. Здеся же, — Алёша постучал по стрелочному индикатору, — показано сколь давления, то бишь силы воздушной в баллоне осталось.

— А железный корабль, что ломал для наших кнорров лёд. Он тоже от воздуха работает?

— Ермак то? Не, тот от пара. Цилиндры тама из чугуна стоят, толстые аки древа. Наши двигатели на воздухе, масле али на пару работают, других не ведаю.

Разговор затих. Они неспешно огибали гудящий «объект», опутанный дымами и канатами, стоящий на понтонах из стальных цистерн. Размеры плавбазы внушали. Купец будучи в шоке от количества стали на мгновение потерял дар речи. Он то и дело кидал взгляды то на гудящую трубу уходившую под воду, то, на диковинного вида кран с туго бьющей струёй воды.

— Что сие? — Купец указал на штангу с бьющей струёй воды.

— Это-то. Алюша ухмыльнулся. — Ледорез. Водою крепкой проходы от льда чистит. Ранее лёд порохом вскрывали, а ныне на «Обжору» почитая каждую седмицу новины ставят. Модернизируют, во!

— Почему «Обжора»?

— Да енто меж собою понтон так прозвали. Ему земляного угля треба куда больше чем всему острожку. Тысячи пудов! Так то официально, сие есм несамоходный фрезерный земснаряд.

— А труба ему зачем? Ну та что спереди на канатах висити и воду уходит.

— В ней фреза упрятана что землицу на дне аки снопы режет, да мотор масляный. Трубою туда-сюда по дну елозят, зубы каменья рыхлят глину отчего со дна всплывает пыль водяная, пульпа. Её то насос выкачивает и жижей сей намывет дамбу. Тако мы разом двух зайцев убиваем. Фарватер чистим и от волн морских канал защищаем.

— И велик ли будет ваш новый канал? Поинтересовался Герман.

— От Котлина до Невы шириною по дну полсотни метров, а глубиною по дну, семь. На всём протяжении! Халки твои всяко пройдут. Худо-бедно, а три километра ужо прокопали. Могли и быстрей, да «Обжору» механики токмо недавно на полную мощь запустили.