Володарь железного града

— Ба. Да тута мужик с дитями!

— Околели!

— Не… Вроде ешо тёплые…

* * *

Ругодив — русское название Нарвы до XV века. Однако это не совсем корректная версия. На самом деле Ругодив это город который стоял напротив Нарвы (даже когда её и близко там не было) и принадлежал Новгороду (в будущем на этом мемте будет основан Ивангород) в XIII веке город был разрушен и к описываему времени заброшен в связи с чем и не упоминался в летописях. Причем уже к XV веку сами новгородцы именовали Нарву Ругодивом. Прямой перевод Дивный град Ругов (одного из племён (венетских или праславянских) которые основали город-порт (форд) в устье Нарвы в окружении фраждебных фино-угорских племён, аналогично варягами была основана и Старая Ладога (Альдейгьюборг)

Межень — фаза водного режима, конкретно применительно к речи Путислава, наинизший уровень воды летом.

Глава 15

Отец Лаврентий, завидев над головой парящий дельтаплан, зло сплюнул и трижды, перекрестился:

— Свят, свят, свят, спаси сохрани от ереси латинской.

Свято-Духов монастырь располагался на высоком берегу Зуши и служкам, чтобы попасть в княжий городок, требовалось добраться либо до Новосильского торга, либо до Ивани, точнее до испытательного аэродрома, куда подходила ближайшая к обители ветка узкоколейки. Хотя путь в оба конца был одинаков, святой отец раз за разом выбирал второй вариант. Ещё весной они доложили митрополиту, что князь еретик под стенами монастыря устроил языческие гульбища и пускает птиц воздушных и змиев, а также цепляет к ним отроков, поднимая тех в небеси, куда выше колокольни. Однако сие оказалось лишь началом. Святая братия в лето какого только непотребства не увидела. Шары из ткани диаволским огнём поднимаемые, птах из древа больших и малых, шутихи огненные пугающие люд громким рёвом. Раз за разом князь и его холопы лезли на небеса. Сколько раз он пытался убедить Мстислава, объясняя князю азбучную истину, что удел человека жить на земле аки червь. Что в небесный мир он, его бессмертная душа, может попасть только после смерти — и то, ежели будет угодно богу. А коли людин по волей своей осмеливается противится сему и поднимается в воздух аки птаха, сие есм святотатство, ибо хочет он самовольно попасть в рай, где живут токмо бог, святые и ангелы.

Князь поначалу тыкал в нос Священное Писание, спрашивал, где мол написано, что полёты запрещены. Опосля, обозвав ретроградом, еродром свой оградил и запретил пускать в град служителей церкви. Митрополит, коему настоятель отписал о творящихся непотребствах отреагировал жёстко, прислав наказ: «Крылья бумажны и птах из древа сжигать! Людин не птаха, крыльев не имать. Аще же кто приставит себе крылья деревянны, тот супротив естества людского творит. Полёты не божье дело, а от нечистой силы исходят. За сие силою от церквы отлучать и предавать анафеме, а коли холопы не угомонятся, опосля божественныя литургии огнем жечь!»

Мы бы с радостью, но кто же нам даст? Князь в гневе великом ответил. Ежели прознает, что мы кого из его людей сожгли, в ответ спалит монастырь со всеми служками и вообще мол, Феогност прав такие указы издавать не имеет, сие может лишь Вселенский Собор. А чего ешо от него ждать то? Ужо он то ведает откуда ветер дует. Князь и есм главный еретик, что прочих на непотребства подвигает. Ох беда-беда.

Несмотря на показное поругание техники, отец Лаврентий пользовался самоходными повозками, считая их меньшими из зол. Служебный состав быстро доставил священика в Лещиново. За стены ему хода не было, но поселение уже давно вылезло из детских штанишек. Напротив острожка, на другом берегу Неручи раскинулся огромный кирпично-черепичный завод, на юг, вдоль старой двухпутки вытянулись линейные городки. С одной стороны этой дороги строились новые цеха, напротив же, строились линии богатых домов. Лаврентий был один из немногих в братии, кого ещё пускали на территорию «большого города», чем активно и пользовался. Дело то подневольное. Митрополит наказал следить за городками князя настоятеля, а тот перекинул работу на Лаврентия. От прихожан на исповеди то и дело поступили сведения о большой стройке, вот он и приехал проведать или, правильнее, разведать?

Искомое обнаружилось рядом с высоководным мостом, там, где в другой реальности стоял памятник, посвящённый 50-летию со дня полёта Гагарина в космос.

Поле приличных размеров здесь огораживал плетень, сквозь который было отлично видно глубокую, круглую яму чем-то напоминавшую котёл. Бесовские машины копали ту с осени, но Лаврентий не придавал сему значения, сколько таких ям он уже тута повидал? Однако сейчас добавилась новая деталь. Яму докопали до известкового основания, подготовили площадку и застелили «котёл» несколькими слоями асбестового картона, пропитанного смолой. Работы велись допоздна и подсвечивались отчего в воображении священника днём яма напоминала чёрный провал, а ночью ад, где черти прожаривали грешников. В котлован вела железная дорога по коей из ценхов везли бетонные блоки, скручиваемые меж собой болтами, а блоки сии краны ставили кольцом, заливая промежутки свежим бетоном.

Отец Лаврентий отстранился от забора, привычно перекрестился и наконец, подняв голову, увидел необычное. Большой билборд. Эдакая здоровенная доска для объявлений высотою в два человеческих роста, где толпилась толпа зевак. Подойдя ближе, Лаврентий внимательно рассмотрел нарисованное в цвете красивое здание, устремляющиеся вершиной в небеса. Колонны, украшенные орнаментом, формировали многовитковую спираль, чем-то походили на приземистые башни поселений. Основание здания органично вырастало из круглого языческого храма с сотнями столбов, а его вершину венчала статуя «Прометея». Эстетика и пропорции конструкции не оставилибы равнодушными и дремучего холопа, а таковым Лаврентий себя не считал, ибо дважды бывал в Константинополе, где своими глазами видел собор Святой Софии. Нарисованное здание очень напоминало храм, это стало окончательно ясно, когда он внимательно рассмотрел планы здания и его вид, в разрезе. Внутри башни скрывалась настоящая базилика! На нижнем ярусы располагались залы, похожие на латинские храмы, с готическими окнами и трубами органов. А когда он приметил маленького человека, в сравнении с колоссом и перевёл цифры в привычные для себя, священнику плохо стало. Даже ворот расстегнул. Чудной купол выходил втрое больше Софийского! Зал, что вмещает двадцать тысяч прихожан, пятьсот локтей высоты… Нечто невероятное для XIV века. Если бы Лаврентий вырос в Советском Союзе он бы узнал характерные черты проекта Дворца Совета, одного из ранних от Бориса Иофана, однако ныне на плане значился другой зодчий. Пресвитер перевёл взгляд выше и прочёл чёткую надпись в рамке.

Строительство объекта N 22/344: Собор Святого Макарония.

Срок сдачи: третья декада 1343 года.

Заказчик: Воротынское княжество.

Главный архитектор: Маттео Орканья

Подрядчики: цех бетонных изделий N 2, цех металлоконструкций, химический цех N 7, артели N….

— Собор, собор, — Лаврентия охватили противоречивые чувства. Соборов на Руси отродясь не строили, тем более в камне и ТАКИХ размеров. Отчего же здесь мало крестов? Митрополит?! Он не был, не дал благословления. А кто же освещал заложение? Феодорвские… Нет, быть того не может. Прихожане непременно донесли бы. И главное кто таков этот святой?! Глаза священника забегали по толпе и остановились на сухоньком мужичке, что ранее исправно ходил на службы. — Митроха! А ну подь сюды.

— Здрав буде, святой отец.

— И тебе не хворать, — он коротко окрестил его. — Тута видно ошибка закралась, — Лаврентий показал на заглавные буквы. — Святого нашего кличут Макарий. Преподобный Макарий Великий, Египетский пострадавший от бесовских ариан, ученик преподобного Антония, основателя отшельнического монашества, а через то и нашего монастыря, — Лаврентий с раздражением разъяснял азбучные истины чернецу.

— Не знаю такового, отче. Князь за другого сказ вёл. Святой Макароний обитает на Луне, — Митроха показал рукой на небо. — Тама он денно и нощно за сирых и убогих молится. Покровитель наук и искусств, во!

Отец Лаврентий пошел красными пятнами, дыхание участилось, а на лбу несмотря на морозец выступила испарина.

— Е… Ере… Ере, — от волнения священник не мог сказать и слова.

— А ешо он макароны выдумал, трубки из теста. Во! — Митроха со значением поднял указательный палец.

Переяслав — Рязанский

Двор стремительно заполнялся нойонами в богатых доспеха на откормленных, рослых конях. Баскак затравленно смотрел и понимал, ему не уйти. Волчья сотня не та сила, с которой можно играть в кошки мышки. Да и не будут его люди противится людям хана с золотой басмой. Кто донёс про десятника? Как это змея узнала?!

Дверь тем временем открыли с ноги. Вместе с паром, в натопленную чугункой комнату, пачкая персидские ковры снегом, смешанным с грязью, ворвался крепкий и широкий в плечах батыр, с затылка которого спадала чёрная коса, блестящая от жира.

— Что, баскак! Вижу не рад моему приезду?

Еди-Тоблуг начал что-то невразумительно мямлить в ответ, заверяя представителя правящего дома в своей вечной преданности. Посланец тем временем прошёл в глубину и плюхнулся в мягкое кресло, затянутое белой замшей с вышитыми по краям узорами тайгутов. Взглядом окинул жилище баскака, и брови удивлённо взмыли, оценив окна из стекла и богатое убранство чиновника.

— Вижу, ты неплохо устроился, баскак. Похоже, рязанский князь не жалел серебра? А может ты и сам стал урусом, живя в неге и роскоши? — посланник потянулся вперед и с вызовом посмотрел в глаза.

Еди-Тоблуг смущенно отвёл взгляд.

— Твой эмир Боржигидай, и его жилище куда скромнее. Забыл, каким должен быть настоящий монгол? Может отправить тебя в степь, подышать запахом полыни и конского пота?

Баскак плюхнулся на колени, склонил голову и протянул мешок полный серебряных монет. Посланник презрительно оттолкнул подачку, рассыпав взятку по деревянному полу: