Восход теней
Шрифт:
Лидисс прижала кулак к дрожащим губам.
– Одной проблемой меньше, – буркнул Тэй.
– Не смей так говорить!
– А что, если у тебя что не мужик, то беда какая-то? Взять хотя бы твоего покойного муженька…
– Как ты можешь сравнивать?!
– Да спокойно: того ты прибила, мы потом едва ноги унесли, этого – спасала, да так, что теперь непонятно, что дальше делать.
– Прибила? Он издевался надо мной!
– Ну ты же сама выбрала такую жизнь.
Лидисс вскинула голову:
– Выбрала? Я делала все, чтобы мы не голодали!
– Мы и так не голодали. Я всегда доставал нам достаточно еды. Но кто-то очень хотел спать на перинах.
Лидисс
– Просто помоги мне спрятаться. Об остальном я говорить не хочу.
– Будто я хочу. – По Тэю было видно, что он уже сожалеет о своих словах.
Но какой толк от сожалений?
25. Ультиматум
Марис оставил Калибу в Гории, приставив к ней троих человек охраны и лекаря, а сам вместе с Фоли вернулся в Мистерис. Он сожалел, что она стала свидетельницей его разговора с девицей из Тихих, но сделать с этим ничего уже не мог, поэтому просто взял с Фоли обещание ни с кем не делиться услышанным от Калибы, да и вообще не распространяться о ней, пока он сам не решит, что делать с этими сведениями.
Единственное, чего ему хотелось, – напиться полынной воды и уснуть сном без сновидений, но такой роскоши Марис себе позволить не мог. Похищение Альбы – нападение на Мистерис. Отвечать нужно немедля.
Девице из Тихих он верил. Кто еще решился бы на такую выходку, кроме Совета князей? Мистерис со дня своего провозглашения стоял им костью в горле, и они только и искали возможности укусить. От опрометчивых решений удерживал страх. Все, на что их хватало, – негласные запреты на торговлю да толпы шпионов, уходящие ни с чем.
Но если убрать страх… Если спустить с рук такое… Видения о том, как все, что дорого, рассыпается песком, быстро станут явью.
В сказанное о Лидисс он верил тоже. Калиба была слишком хорошо осведомлена для выдумщицы, у нее действительно имелся информатор из Небесного княжества. Не Альба же. Это знание жгло, и огонь распространялся в душе Мариса, как в поле созревшей пшеницы, поджигая все новые и новые колосья. Он не мог больше доверять и Тэю, а заодно и доброй половине Мистериса. О Лидисс стало известно, а сколько еще подданных носит камень за пазухой?
Но разбираться с этим он будет после. Сначала дом оберегают от внешних врагов, а уже после решают проблемы внутри.
С такими мыслями Марис вошел в Алебастровый замок. Почти сразу же на него налетела Элирен, будто караулила на входе.
– Марис! Какой кошмар! – запричитала она. – Наконец-то ты пришел! Что случилось? У нее такой ужас с лицом, смотреть невозможно! Такое…
– Не голоси так, – скривился Марис. – Голова трещит.
Обычно он находил впечатлительность своей будущей жены очаровательной, но сегодня выдался такой денек, когда подобные вопли были ну совсем лишними.
– Мне же никто ничего не рассказывает! Сергос всех лекарей наверху собрал, ругается, на меня накричал, когда я пришла узнать, что случилось.
Марис раздражился:
– А тебе вот прямо надо все сплетни собрать?
– Почему сплетни, милый? – искренне удивилась она. – Я просто переживаю. Это же магические отметины, да? Я слышала, как Сергос с Урмасом говорили. Это значит, она теперь навсегда такой останется, да? Ужасно. Я бы на себя руки наложила.
– Хорошо, что Альба – не ты, – выдохнул Марис.
– Ты что же, сравниваешь меня с ней? – взвилась Элирен.
– Радость моя, – собрав всю доступную
выдержку, которой, к слову, было совсем немного, проговорил Марис, – сегодня – не лучший из дней. Пойди займи себя чем-нибудь, а?– Что ты меня шпыняешь все время? – Она притопнула ножкой.
– Элирен, займи себя чем-то! – сорвавшись, рявкнул Марис и зашагал мимо нее в сторону восточного крыла, занимаемого Сергосом и Альбой.
За спиной разразились рыдания, но он не отреагировал. Слишком гудела голова, чтобы вовлекаться в неуместные, но столь любимые Элирен выяснения отношений. Потом он что-нибудь ей подарит или признается в любви при большом скоплении народа, и она быстро перестанет дуться. А сейчас есть дела поважнее.
Покои Сергоса и Альбы располагались на третьем ярусе, туда Марис сразу и направился. По пути он снова думал обо всем разом: о выходке Совета князей, о предательстве Лидисс, о магических шрамах, которые не свести, и, как ни странно, о Калибе. А еще о песке и пепле из преследующих его видений. Марис не хотел пророчествовать, но все больше боялся, что именно это он и делает.
Почти бегом преодолев три лестничных марша, он вдруг застыл посреди четвертого. Альба тоже видела сон о песке, в котором лишилась своего прекрасного лица. А теперь, похоже, так и произошло. В развалинах Марису не показалось, что шрамы прямо-таки ужасны, но женщина, глядящая в зеркало и видящая такие на своем лице, едва ли с ним согласится. Если ее кошмары сбываются, кто может поручиться, что не воплотятся в жизнь его – такие похожие?
Голова стала совсем чугунной, Марис наяву согнулся от навалившейся тревоги. Он уже чувствовал себя так – наутро после того, как ему впервые приснился тот самый сон. Тогда он решил, что разгадал послание: Мистерису угрожало само время, и Марис защитил его от времени. Но он читал свой сон слишком буквально. Он исправится.
Приняв и переложив поудобнее невидимую, но вполне ощутимую гору ответственности и тревог на плечах, Марис двинулся дальше. Сергоса он встретил в галерее третьего яруса. Тот мерил коридор шагами. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить владеющую им ярость: отсутствующий взгляд, сжатые кулаки и облако постоянно творящихся и захлебывающихся заклятий вокруг говорили сами за себя. Сергос не имел склонности просто развлекаться магией, в отличие, например, от самого Мариса. Буря спонтанных выбросов Силы могла окружать его лишь в состоянии крайнего бешенства.
– Как она? – Марис был вполне готов к тому, чтобы получить по морде за любой безобидный вопрос, поэтому сразу перешел к насущному.
Сергос остановился, враз выпрямившись, будто проглотил сваю. Тоже знак: такими резко-угловатыми его движения становились, только когда он сильно нервничал.
– Спит. Урмас уговорил ее выпить снотворного.
– Это хорошо, – кивнул Марис. – Сон помогает. А как в целом?
– Магическое истощение крайней степени, шишка на затылке, с десяток синяков. И шрам от магии. Тот, что на лице и руках, ну ты видел же.
– Он большой? Щека, шея… – Марис показал на себе обозначенные части тела и замолчал, бросив на Сергоса вопросительный взгляд.
– Большой, – подтвердил Сергос, сделав размашистый круг рукой в районе груди, – до живота почти. От солнечного сплетения во все стороны идет. Руки еще. Урмас сказал, что с ним ничего не поделать. Не новость, конечно, но представь, каково это для женщины.
Марис покачал головой:
– Ты хоть успокоил ее? Сказал, что…
Щека Сергоса дернулась.
– Ох, нет, Марис! Как же я без тебя-то догадался бы?