Восход теней

Все годы, даже после того, как брат объявил его наследником, Кинар надеялся, что племянник объявится – всякое помутнение молодости проходит. Но вот Деннард отправился к Великому Очагу, Сергоса как не было, так и нет, а Кинар теперь говорит от имени Гардена на Совете князей.

Деннард требовал считать сына мертвым, но Кинар знал, что это не так: Магда, когда еще была жива, проболталась Эде, что Сергос приходил, но наотрез отказался оставаться в Гардене. Княжьей короне он предпочел жизнь со своей безродной девицей где-то под облаками, среди таких же, как он сам. Тогда-то Деннард и приказал уничтожить гарденское Сердце.

Слуги болтали, что Сергос отметился и у смертного одра Деннарда. По их словам, тот день вообще запомнился гостями: сначала объявилась какая-то разодетая девица, с ходу сообщившая, что она послана Мистерисом, которую встречал сам Деннардов помощник, Гедеон; потом на мосту из тумана возник тот, кого позднее люди нашли чрезвычайно похожим на князя Деннарда. Кинар прибыл в Гарден через день, но никого из них не застал, даже Гедеона, что в последние годы сделался тенью Деннарда и не отходил от князя ни на шаг. Можно было бы предположить самое плохое, но Деннард болел давно и тяжело, при нем все время находился лекарь, которому Кинар доверял, и он ручался, что смерть князя была естественной.

Сергос же лишь посмотрел на уже почившего отца и исчез в облаке тумана, собравшемся прямо в замковом коридоре, захватив с собой и нарядную девицу. Гедеон отдал распоряжение известить Кинара и Совет князей и тоже покинул Гарден. С Сергосом все было понятно, а разбираться, куда делся личный помощник брата, Кинар не стал: похороны и последующая церемония передачи власти и без того требовали слишком много внимания.

Нынче вообще все требовало внимания Кинара. Особенно его выматывал княжеский Совет. Уже три дня подряд они по кругу обсуждали одни и те же проблемы: планируемые урожаи, выработки штолен, необходимость прокладки новых трактов, торговые соглашения и предстоящие высокие свадьбы. Также всех волновали корабли Империи – по сведениям, лишь прикидывающиеся торговыми – у Западного побережья, вконец обособившийся, неведомо что планирующий Ториль на востоке и, конечно же, Мистерис, постепенно прибирающий к рукам все новые и новые земли Лиха. Формально магики никаких прав на территории помимо Черногорья не заявляли, но вот эта стоянка торговцев, Гория, за последние пять лет разросшаяся до средних размеров городка, – чья она? Ее уж и прозвали Поднебесными вратами, значит, и командуют там Небесные?

Кинар считал, что самое простое и правильное – признать уже наконец Мистерис и наладить с ним отношения, пока этого не сделал кто-то другой. Ториль, конечно, с Лаумиными детьми водить дружбу не станет, но вот Империя – вполне. За Великим морем и раньше-то магиков не притесняли – по крайней мере, не больше, чем всех остальных жителей государства, не гнушающегося рабства, – а уж пару лет как после восхождения на престол Золотого города молодого Императора и вовсе поползли слухи о новых подразделениях в их армии, полностью состоящих из магиков и оставляющих после себя лишь выжженную землю.

Княжества Старых земель заключили мир с Империей еще до Темноты. Собственно, из-за неуемных территориальных амбиций заморского соседа княжества и перестали воевать между собой, а потом и вовсе объединились в союз. Даже с Торилем существовали взаимные многолетние договоренности на случай, если горизонт заблестит от золотых парусов. Как бы там ни было, в Старых землях говорили на одном языке и поклонялись – хоть и с разным усердием – одним богам, а ложиться под пяту неведомых иноземцев не хотелось никому. Но мир миром, а за прошедшие двести с лишним лет Империя лишь набрала силу, ничуть не растеряв амбиций. Каждому новому правителю вполне могло и взбрести в голову пересмотреть поросшие пылью соглашения. Кинару виделось вполне мудрым в такой ситуации первыми установить добрососедские отношения с новым могущественным игроком, особенно если ничего другого с ним сделать попросту невозможно: князья запрещали торговлю с Мистерисом – а она процветала, служители Светозарных требовали не принимать Лауминых даров – но знать вовсю пользовалась услугами лекарей из Небесных. Магиков побаивались, но и начинали уважать. К сожалению, старожилы Совета князей с Кинаром не соглашались, все еще помня, как чувствительно их щелкнул по носу Мистерис.

Такие мысли занимали Кинара всю дорогу к центральной башне Рийельского замка, в которой заседал Совет. Предполагалось, что сегодня великие князья отдохнут от общества друг друга, но ни свет ни заря слуга, кланяясь и извиняясь, разбудил Кинара и передал срочное сообщение – Рихар Штольмский имел какой-то не терпящий отлагательств разговор и просил князей собраться на рассвете.

Кинар пришел последним. В зале на самом верху башни за круглым столом, всю поверхность которого покрывала искусной работы карта Старых земель, уже сидели Орис Торесский, Фромм Рийельский, Армас Фотемский и Рихар Штольмский, в отличие от всех остальных бодрый и воодушевленный.

– Приветствую, господа!

Князья поочередно откликнулись, Кинар сел на пододвинутый слугой стул.

– Высоковато у тебя тут все же, Фромм, – заметил Кинар, потирая колени. – И к чему такая спешка?

– Вот Рихар нам сейчас и расскажет. – Фромм повел рукой в сторону правителя Штольма. – А что высоко – так зато какой вид! Мысль становится свободнее, когда глаза видят море. – Он мечтательно вгляделся в голубоватую даль за высокими стрельчатыми окнами.

Кинар повторил путь его взгляда, а потом сосредоточился на лице Рихара. Тот откашлялся, чтобы взять слово.

– Итак, друзья, я собрал вас, чтобы поведать увлекательнейшие сведения о наших наглых отщепенцах. – Он дождался, когда на сонных лицах слушателей отразится интерес, и лишь тогда пояснил: – О Мистерисе.

Вдруг загрохотало, будто прямо над замком разразилась гроза. Гул пошел по стенам, кубки на столе запрыгали, пара, позвякивая, покатилась по каменному полу. Князья дружно переглянулись, на каждом из немолодых благородных лиц отпечатался страх.

Неужели достаточно одного упоминания?!

За дверями засуетились: шаги, сталь, голоса. Несколько мгновений – и зал наполнился стражниками. Обнаженные мечи, напряженные лица. Армас и Рихар вжались в кресла, Орис подпрыгнул с места и заметался по залу, Фромм замер, никак не решаясь потребовать объяснений у собственных людей. Кинар почувствовал, что у него самым непристойным образом задрожали руки.

Стражники принялись запирать двери, рассыпались по залу, бросились к окнам.

– Ч-то, – задохнулся Фромм, – что происходит?!

А гул все нарастал.

– Маги, милорд! – В мужчине с дикими глазами Кинар признал главу рийельской стражи. – Под стенами, во внутреннем дворе, в замке! Повсюду! Полсотни, может, сотня.

Лицо Рихара стало почти серого цвета. Орис замер у окна.

– А вы куда смотрели? – Осознав, что это не его собственные люди пришли его резать, и выдохнув, подобрался князь Фромм.

– В один миг, милорд! Появились в один миг! Я только и успел, что рвануть сюда!

– Чего они хотят?

– Не знаю, милорд! Но они идут!

– Что ты верещишь, как девка?! – Рихар резко поднялся со своего места. – Фромм, прикажи, чтоб нас выводили отсюда!

– Ты что, хочешь, чтоб я бежал из своего же замка из-за каких-то магиков? – взвился правитель Рийеля.

В коридоре снова зашумели. Сталь лязгнула о камень, раздались вскрики и топот – Кинар, сглотнув болезненный ком в горле, будто наяву увидел, как оставшиеся на лестнице стражники бегут, побросав оружие.

Глухой удар, треск – и дубовые двери высотой в два человеческих роста разлетелись щепой. Воздушная волна пронеслась по залу, сбив людей с ног. Резные стекла в окнах лопнули и рассыпались мерцающей крошкой. В пустых арках засвистел ветер.