Восход теней

– Раз обещали достойный прием, значит, так оно и будет, – продолжил старик с полуулыбкой. – Трехглавый Совет всегда держит слово.

Он был до ужаса похож на Вильфредо, одного из учителей Микаэлиса: сутулый, седые волосы до плеч, крючковатый нос, губы в нитку. Отличались только глаза: у наставника были голубые, с возрастом ставшие блеклыми и водянистыми, а незнакомец смотрел на Микаэлиса яркими медовыми глазами, какие часто бывают у лесных котов и крайне редко – у людей.

По рядам заложников прокатилась волна переглядываний: даже совсем детям было очевидно, что одинокий старик-посланник есть насмешка, но никак не достойный прием. Небесные, что сейчас застыли в самом хвосте процессии, не в счет – у них роль пастушьих собак, они следят, чтоб драгоценное стадо не разбежалось да не пошло на корм волкам – а истинное отношение Мистериса показывает именно тот, кого послали навстречу.

– Приветствую, благородные господа, – старик меж тем поклонился.

Не слишком низко и будто бы неохотно, лишь для соблюдения приличий, но не более.

– Приветствую, – откликнулся Микаэлис, взяв на себя право говорить, так как оказался ближе всех. – Как зовут тебя? Тебе известно, кто мы, представься и ты. В цивилизованных краях так принято.

Посланник зачем-то полез под плащ.

Телохранители не сговариваясь окружили своих господ. Двое спешились и встали по бокам от старика. Микаэлис, в свою очередь, заготовил заклятие. Хоть посланник и выглядел безобидно, если не сказать убого, осторожность не помешает. Хватит того, что он появился как из-под земли, а охрана его не заметила.

Старик криво ухмыльнулся, проследив за движением княжеских людей.

– Марисом меня кличут, – нарочито медленным движением он вытащил руку из-за пазухи. – Я послан встретить высоких гостей и расселить в Гории.

– Гостей, как же, – хмыкнул Микаэлис, отбросив прядь ото лба. – И давно ты за нами идешь, Марис? – обратился он к посланнику.

– Так то надо у охраны вашей спросить. – Марис улыбнулся широко и нагло.

Микаэлис еще раз пристально оглядел старика. Одежда обычная: плащ из простой ткани, сапоги ношеные, никаких знаков отличия. Даром наделен, да – Сила аж слепит. Но то не повод говорить с ним, как с равным, да еще и шпильки отпускать.

– Должен заметить, – процедил Микаэлис, покрутив перстень на безымянном пальце, чтоб выровнять его с тем, который носил на среднем, – я и, уверен, мои благородные спутники рассчитывали, что Совет пошлет навстречу своим гостям кого-то более воспитанного. Кого-то, кто знает, как следует обращаться к высокородным господам, и умеет держать в узде свой язык. Нашим отцам было обещано, что обращаться с нами будут соответствующе высокому происхождению.

– Прошу простить меня, благородный господин. – Старик согнулся в поклоне, гораздо более глубоком, чем первый. – Я человек из простых и не обучен манерам. Могу и ляпнуть что невпопад. Я провожу вас да расселю. А там уж можете на меня Трехглавому Совету и пожаловаться при оказии. – Марис выпрямился и поднял глаза на Микаэлиса.

Ему показалось, что последние слова Марис произнес с кривой ухмылкой, но Микаэлис успокоил себя мыслью, что у старика, верно, проблемы со спиной и подобное движение причиняет боль.

– Просто постарайся быть учтивей, – великодушно посоветовал Микаэлис.

– Конечно-конечно. Следуйте за мной.

* * *

Ярмарка. Одна огромная ярмарка, вольная и веселая, богатая и шумная – такой Горию увидел Микаэлис, таким городок и был на самом деле. Деревянные постройки – не обычные, а повсеместно украшенные причудливой резьбой прямо по стенам – преобладали, но уже перемежались более внушительными, сложенными из редкого красного камня. Причем застраивали очень аккуратно, почти не трогая деревьев, поэтому растительности за стенами было много. Двери домов и лавок были выкрашены в яркие цвета, а окна сплошь остеклены слюдой. На улицах, вымощенных брусчаткой, суетился народ: справные бородатые торговцы, одетые во все лучшее сразу, их многочисленные помощники и слуги, мужчины и женщины, старики и юнцы. Город все время пребывал в движении и гудел, в равной степени маня и отталкивая.

– Здесь всегда так шумно? – поинтересовался Микаэлис.

Он спешился, когда въехали в ворота, вконец устав от седла, и теперь двигался за Марисом, едва за ним поспевая. И благо, что сделал это по собственной воле. Центральные улочки были более узкими, чем окраинные, и в один момент повозкам, всадникам и снующему туда-сюда люду стало на них тесно. Кто-то из заложников справедливо возмутился, что аристократам не уступают дороги, и Небесные наконец подтянулись от хвоста процессии, но вместо того, чтобы разогнать толпу, настойчиво попросили благородных гостей оставшийся путь преодолеть пешком. Микаэлис возблагодарил собственную задницу за то, что избежал унижения исполнять такую просьбу.

– Всегда, – мечтательно протянул Марис, давая понять, что его шум Гории вполне устраивает.

А потом они подошли к средних размеров дому – неплохому, добротному, камень пополам с деревом, для слуг в самый раз: в Фотеме наставник Микаэлиса обитал в подобном – и остановились возле него.

– Вот здесь вы будете жить, благородные господа! – объявил Марис. – Лучшая часть города!

Среди заложников прокатилась новая волна негодования.

– Все вместе?

– Здесь?

– В этом хлеву?

– А чего б и не все вместе? – хмыкнул Марис. – Вы все друг другу какие-нибудь да родственники.

– Мой отец узнает об этом! – пригрозил парень из штольмских, кажется, младший сын князя Рихара.

– Ну, разумеется, – старик пожал плечами. – В общем, располагайтесь: благородные господа из Рийеля и Тореса прибыли накануне и на правах ранних пташек решили, что дамы забирают себе второй ярус, а парни – первый. Челяди место ночлега тоже найдется.

Марис кивнул Небесным, и двое из них – мужчина и девица, за время совместного путешествия Микаэлис так и не удосужился узнать их имен – принялись поочередно объяснять заложникам, где тут что находится и как они теперь будут жить.

– Нам обещали достойный прием, – сквозь зубы выдавил Микаэлис, – а устраивают, будто скотину в загон!

Марис развернулся к нему неожиданно резко для дряхлого старика.

– Не радует будущность среди своих? Или они, – он кивнул на заложников, – не очень-то и свои для тебя? – Медовые глаза блеснули.

Микаэлис невольно огляделся по сторонам. Небесные, что сопровождали их в пути, этот странный старик Марис, несколько прохожих – в каждом из них кипела Сила, та же, что и в нем; каждый из них знал, что такое сплетать потоки этой Силы так же естественно, как дышать; и присутствие каждого отзывалось в Микаэлисе так, как никогда не отзывалось присутствие всей его многочисленной кровной родни, хоть он и понял это только мгновение назад.

– А далеко отсюда до Мистериса? – не удержался Микаэлис.

– Как до неба. – Старик рассмеялся.

– А серьезно?

– Серьезно, – невозмутимо подтвердил Марис.

Микаэлис с трудом, но подавил раздражение, а вот Тиро не смог.

– Как смеешь ты так разговаривать с княжьим сыном?! – коршуном налетел он на проводника.

– Как «так»? Весело? Так в Гории не грустят. Торгуют и веселятся, а для грусти есть весь остальной Лих. А если серьезно, – тот, не скрывая иронии, выделил голосом последнее слово, – то вон центральная площадь, через нее выход к южным воротам. За ними пустошь, и оттуда уже видна Небесная лестница.

Проследив взглядом за взмахом руки старика, Микаэлис заметил:

– Ведь можно же было сразу вот так и пояснить.

Тиро со вздохом отступил на шаг.

– Можно, – согласился Марис, – но скучно. Не стоит упускать возможности посмеяться.

– Я не в том положении. Сильно бы ты смеялся, – вдруг вырвалось у Микаэлиса, – если бы твой отец из всех сыновей выбрал в заложники тебя?

– Хохотал бы, пока не сорвал живот, – просто отозвался Марис. – Мой отец продал меня в балаган, чтоб глаза не мозолил. Тогда держать дома таких, как мы, побаивались. Как, впрочем, и сейчас. Но по прошествии времени я понимаю, что это, возможно, лучшее, что со мной случилось.