Восхождение на пустующий трон
Шрифт:
[4]Уильям Кидд — самый кровожадный пират-легенда. Обладал удивительной выносливостью, особой жестокостью, садистской изощренностью и искусным талантом пиратского дела. Уильям Кидд был отличным знатоком судоведения. Имел безоговорочный авторитет среди пиратов. Его бои считались самыми ожесточенным в истории пиратства. Грабил как в море, так и на суше. Легенды о его победах, несметных сокровищах живут и поныне. Поиски награбленного клада Уильяма Кидда продолжаются и на сегодняшний день, но, пока безуспешно. Известен благодаря громкому судебному разбирательству его преступлений и пиратских нападений, итоги которого оспариваются и по сей день. По мнению некоторых современных историков, Кидд действовал согласно полученному им каперскому патенту
[5]Гестия — несправедливо забытая богиня огня в древнегреческом пантеоне.
[6]Сет — в древнеегипетской мифологии бог ярости, песчаных бурь, разрушения, хаоса, войны и смерти, входящий в гелиопольскую Эннеаду.
Глава 23: «Последние мгновения кровавой войны»
17 апреля 1716 года.
Напряженные мужские руки схватились за ручку, с великим страхом отворили двери перед собой, сметая пыль с ограждений рядом, сотрясая скрежетом петель таверну и царапая предвкушением себе сердце. Все то же солнце за окном, все та же мантия на окнах, что развивается на ветру, все та же легкая пыль, кружащая в воздухе невероятный танец, но мрачит все ложе, на котором лежала некогда такая красивая, такая чувственная, такая воодушевленная девушка. Ярко-красные, словно лепестки розы, сверкали капли крови на ее голубом одеянии, белоснежный лик, что больше не улыбнется, больше не изобразить радость, больше не будет трепетать о величественных чувствах… И оседает порох на ее кровоточащем виске, и не смеет Эол[1] разрушить это ужасный пейзаж, не смеет его душа по наказу отца[2] его еще сильнее обезобразить лик дочери Венеры[3].
Сжимали эти ручки старый пистолет Питера, с которым странствовал великий человек еще под флагом Джека Хиггса. Не стерпела она, не смогла перенести разлуку вечную, что так страшатся люди, не решилась она предстать в будущем перед своим ребенком со сладострастными речами про его отца, не пережила ее душа утраты… В безжизненных глазах застыло то отчаяние, что подарил ей Эдвард Джонсон, сверкали самые тяжелые слезы на солнце, будто бы насмехаясь.
Суровые некогда пираты в момент ослабли: великий Смит, лидер целого пиратского содружества, рухнул в дверном проеме оглушая юношу перед собой и поджимая к себе ноги в нечистых сапогах, а наш молодой человек чуть прошел вперед, наступая на скрипучую досочку, и почуял своим носом этот травмирующих запах — запах свежей крови, чуть отсыревшего пороха и сильной гари. В той неприятной, не успокаивающей тишине домчался до дверей в номер владелец таверны, сокрушаясь при виде смертного одра молодой девушки, некогда одной из самых важных клиентов.
— Боже… — рваным голосом отозвался Ричард, что мешал собой пройти внутрь хозяину.
Безмолвно молодой пират решился подойти к девушке, своей грубой, татуированной, но от страха дрожащей рукой провел по белоснежной щеке, что не так давно была одарена ярким румянцем.
— Такие… красные… — осматривая женские безжизненные очи, заключил Эдвард немного высоким голосом и услыхал, как его товарищ вновь поднялся на ноги.
— Нет! — прокричал зеленоглазый, одаривая стену за собой сильнейшим своим ударом, вибрация от которого смогла дойти и до Джонсона, что застыл перед ликом. — Черт! Черт! Черт! — вновь и вновь повторял Ричарда, обрушивая свой кулак о стену. — Скотина ты, Палмер!
Все проклинал Смит Дэвида разрушая стену перед собой на глазах ошарашенного до сих пор владельца таверны. Джонсон немного отстранился от кровати, тяжело дыша, чуть окунулся внутрь себя, рассматривая пустоту, тьму своей бездны чувств, что ощутил в ответ на картину эту. Блеснул аккуратно в глаза голубые белоснежный листок бумаги чуть измазанный в чернилах, что лежал под стаканом на тумбе. Аккуратно обошел юноша ложе, что навсегда останется у него в памяти, чуть размазывая маленькие капельки крови на полу своим грубым сапогом, и с трепетом от ужаса и боли ухватился за скомканный
краешек этой весточки, аккуратно вытаскивая посланнице из-под стакана.— За что?! За что, черт тебя дери?! — продолжал Ричард и после последнего удара развернулся, прислонился спиной к стене и медленно сполз на пол. Неисповедимы пути Господни, Ричард Смит. Нет ответа у меня почему снизошло такое испытание на твои плечи.
И начал читать Джонсон предсмертную записку Джулии Шепард.
«Дорогие мне, Ричард Смит и Эдвард Джонсон…
Я не могу жить без Питера… Я не могу подарить мир без отца этой крохе. Я даже прокормить одна не смогу… Он мне обещал, так сильно грезил спокойной жизнью в Англии, а теперь…
Даже дышать мне сейчас так тяжко, коль отведу мысли — задохнусь… Я не могу обречь своего ребенка на Ад… Я больше не буду прежней… Я люблю Питера больше жизни… Больше, чем боюсь свою смерть…
Не будь он пиратом… Не будь он с вами знаком… Я… Мы… были бы…
Прощайте…»
— И клякса. — очень низким голосом проговорил капитан. — Столько слез было пролито. — немного прошлись его грубые пальцы по манускрипту — Не будь он с вами знаком… — повторил одну из строк и перевел свой взгляд на убитого этими словами Ричарда.
Тот уже молча смотрел своим красным лицом на друга, что некогда служил с ним, восседая на полу.
— Мы за все заплатим. — наконец, обратился капитан и к хозяину заведения. — Можете нас покинуть ненадолго? И людей не пускать.
— Да… Хорошо. — и засуетился хозяин, ухватился за свой жилет и спустился вниз, отталкивая всех от комнаты и закрывая двери. — Уходим-уходим. — последнее, что донеслось за дверьми.
— Мы подонки, Эдвард… — с неожиданных слов начал капитан «Золотой мантикоры». — Мы разрушаем жизни, мы ничего не создаем… Всяк кто с нами поведется рано или поздно окажется на том свете. На моих руках кровь Шепардов, всех членов семьи. — и поднял чуть руки свои Смит, и устремились его глаза на кисти, что охватил тремор.
— Слишком много смертей за один день.
— Дальше только больше. — и сжались кисти, что секунду назад тряслись в кулаки, поднялся Ричард и бросил свой взгляд на юношу, чей силуэт так сильно ласкало солнце. — Слушай сюда, Джонсон, — оголилась та суровая сторона лидера пиратов. — возвращайся в Тортугу и готовь корабли. Мои судна, судна «Бардовых» и твои сотрут с лица земли армаду этого ублюдка. Я пока займусь похоронами.
Прошелся вглубь комнаты, наконец, решительно Ричард, опустился на колени, пачкая их в крови, перед кроватью с несчастной, и обхватили руки его, что содраны в кровь, белоснежную кисть.
— Клянусь, вы будете отомщены. Клянусь своей жизнью, я не успокоюсь пока он дышит. — и поставил на кон свою жизнь мужчина на коленях перед той, которая больше никогда не одарит его тем прекрасным смехом. — Эдвард, — поднялся решительный взгляд на молодого капитана. — помоги мне забрать его жизнь.
— И просить не стоит.
— Подай письмо. — юноша послушно исполнил просьбу только что поднявшегося на ноги капитана. — Разрешите, мне в последний раз… — прошептал он это бережно забирая пистолет из ее рук. — Это будет мне вечным напоминанием о великом горе. — бережно сложил он мятый листок и вместе с пистолетом убрал его во внутренний карман своего пиджака. — Пойдем. — одарил последним взглядом Джулию и вышел вместе с Эдвардом из комнаты.
И озирались люди в таверне на них, как только увидали, что вышли они из комнаты, все перешептывались, все что-то обсуждали, но так и не решились подойти к двоим грозным пиратам.
— Надеюсь, мое заведение не есть причина всего этого. — аккуратно начал мужчина с легкой залысиной.
— Нет-нет. Что вы? Простите нас за все… — виновато проговорил Джонсон, глядя в эти много чего повидавшие глаза мужчины, что видели Эдварда во многих его этапах жизненных. — Простите, Джеральд.
— Извиняться не стоит. Заканчивали бы вы, мужики, с вашим пиратством. — очевидной ситуация стала даже для Джеральда Бакера.