Война меча и сковородки

– Со мной ты можешь так же?
– Эмер облизнула пересохшие губы.

– Могу, - кивнул он.
– Но не стану. Хотя в моей власти было заставить тебя придти, и ты бы пришла. Но я не могу причинить тебе вреда.

– Да-да...
– эхом ответила Эмер, глядя в сторону.

– Все, что я делаю, это во имя любви, - сказал он со значением.
– Любовь к тебе - вот что мною движет. Все остальное не имеет значения. Мы созданы друг для друга, и однажды ты поймешь это. Завтра же я отправлю прошение Её Величеству, чтобы разрешила брак милорда Тюдды и графини Поэль.

– У меня есть муж.

– Нет, милая. Королева расторгла твой брак с Годриком. И это уже не важно, - Тилвин сделал широкий жест рукой.

– Забудь, что было. Смотри вперед.

– Нет, это важно, - Эмер глубоко вздохнула.
– Мне нет дела до королевы и ее решений. Я отказываюсь ей подчиняться. Годрик сделал меня своей. И теперь я связана с ним, и никто не оторвет его от меня, а меня - от него.

Тилвин скривился, будто разом съел горсть брусники, несколько мгновений он боролся с самим собой, а потом произнес:

– Значит, этот ублюдок опередил меня...

– Не называй его так. Он - законный лорд Фламбар. И тебе это прекрасно известно.

Тилвин усмехнулся и одернул камзол, расправив складки:

– Он - безродная свинья. Был грязью, и ею останется. То, что он взял тебя, не имеет значения. Ты не смогла во всем разобраться, ты всего лишь женщина. Не беспокойся, я тебя прощаю.

– Какой добрый, - сказала Эмер, оставшись в комнате одна.

Глава 31 (почти окончание)

Турниры были излюбленным зрелищем для глаз Эмер, но этот она еле пережила и не запомнила ни одного поединка. Даже бой леди Кас с леди Изабеллой прошел мимо ее внимания. Она едва сдерживала себя, чтобы не отшатнуться, когда Тилвин брал ее прилюдно за руку и ухаживал, как и положено влюбленному жениху.

Перед началом турнира было объявлено о предстоящем венчании, и леди Мериод тайком поплакала в подушку, но остальные дамы пришли в восторг. Судьба графини Поэль казалась им столь же романтичной, как древние легенды о прекрасных дамах и благородных рыцарях. Они мечтали разговорить Эмер, но невеста молчала, как рыба. Зато милорд Тюдда не стеснялся в нежных выражениях. Он даже сказал маленькую речь перед представлением участников турнира, и был награжден восторженными рукоплесканиями зрителей.

– Я сделал все, чтобы стать достойным ее, - сказал он, указывая на Эмер.
– Потому что только она в моих мыслях, и сердце мое преполнено любовью к ней.

Вечер перед отъездом леди Кас пожелала поболтать с графиней, и Эмер пришлось выслушать нескончаемый потом болтовни - легкой и изящной, как полет бабочки, и такой же бестолковой.

– Небесами предначертано было, чтобы вы вышли замуж за хозяина Дарема, - говорила леди Кас.
– Как удивительна жизнь, даже в балладах такого не встретишь!

– Да, удивительна, - бормотала в ответ Эмер.

– И ведь ваше счастье было совсем рядом, - не унималась златовласая дама.
– Подумать только! Он стал хозяином Дарема, чтобы заполучить вас. Это похоже на сказку.

Эмер с удовольствием разуверила бы ее в сказочности происходящего, но проклятый Тилвин постарался, чтобы откровенные разговоры были невозможны. Под предлогом, что не может находиться в разлуке от невесты даже недолго, он следовал за Эмер с настойчивостью тени, а рядом обязательно топтались пять или шесть гвардейцев. Невесте отвели отдельные покои - а попросту заперли в комнате с видом на Даремскую равнину. Здесь все осталось по-прежнему - болталось на балке соломенное чучело, в сундуках лежала выстиранная и надушенная лавандой мужская одежда, и деревянные мечи словно ждали свою прежнюю владелицу.

Больше всего она боялась поползновений со стороны Тилвина, и покрывалась испариной всякий раз, когда вспоминала тот вечер, когда он в исступленье рвал на ней платье. Но новый титул обязывал ко многому, и пока шел турнир, Тилвину было не до нее. Однако три дня праздников миновали быстрее, чем хотелось бы Эмер. Они промелькнули, как пара мгновений, и вот уже Дарем опустел. Оставалось лишь надеяться, что Годрику хватит ума покинуть город. Эмер надеялась на это, но в то же время рисовала себе в мыслях, как Годрик пробирается тайком в замок, или возвращается во главе королевского войска. Хотя, о каком войске могла быть речь, если гвардейцы королевы слушались Тилвина, как покорные псы?

В первый день по окончании турнира, когда Эмер под присмотром пятерых стражников была препровождена в трапезный зал, Тилвин встретил ее с необыкновенным радушием.

– Ты похожа на даремское утро, - сказал он.
– Такая же свежая и прекрасная. Завтра будет готово подвенечное платье. Я выбрал ткань сам, ты уж прости, что сделал выбор без твоего участия, но шелк попался на загляденье красивый - нежный и прозрачный, словно небо в раннюю осень.

Эмер скосила глаза в его сторону. Ее сбивало с толку, что он ведет себя, как ни в чем не бывало. Будто над даремским собором не сидели на цепи леди Фледа и Острюд, и будто сама Эмер была в замке не пленницей, а дорогой гостьей.

– Уже и о платье позаботился?
– она села за стол, избегая соприкоснуться с Тилвином хотя бы коленом.
– Разе Её Величество уже разрешила жениться?

– Она не будет против, можешь поверить.Теперь ты у нее в любимчиках, что ли?
– спросила Эмер, но Тилвин не ответил.

Мастер Брюн как раз ставил на стол жареных перепелок. Ароматное мясо в хрустящей корочке радовало и зрение, и обоняние, но Тилвин нахмурился.

– Почему еду подаешь ты?
– недовольно спросил он.
– Это должны делать слуги.

Помощник главного повара заюлил, как лиса перед собаками:

– Но, милорд... Я хотел удостовериться, понравится ли госпоже графине и вам...

– Если понравится, я прикажу позвать тебя, - оборвал его Тилвин.
– Подавать еду должен слуга. Возьми блюдо и унеси.

– Раз уже принес, давай поедим, - сказала Эмер. Она не была голодна, а от последних событий у нее и вовсе пропал аппетит, но стало жалко мастера Брюна, которого гоняли, как мальчишку.

– В этом замке всем распоряжаюсь я, - сказал Тилвин холодно, и глаза его опасно блеснули.
– Был приказ слуге - подать блюдо. Если приказ не будет исполнен, последует приказ о наказании.

Мастер Брюн подхватил перепелок и убежал со всей скоростью, на которую были способны его короткие ноги.

– Во всем нужен порядок, милая, - сказал Тилвин уже совсем другим тоном, обратившись к Эмер, и по-хозяйски заправил ей за ухо выбившуюся прядь.

Эмер запоздало отвела голову.

– Не делай вид, что тебе неприятно, - мягко попенял ей Тилвин.

– Мне и в самом деле неприятно.

– Когда-то тебе нравились мои прикосновения.

– Не выдумывай то, чего не было.