Возвышение падших

Дворец санджак-бея в Амасье. Покои Дэфне Султан.

Полулёжа в постели, Дэфне Султан чувствовала себя намного лучше. Быть может, болезнь снова отступит? По крайней мере, она на это надеялась.

Селин Султан сидела на краю ложа, сжимая руку той, а её дочь, Фатьма Сутан, стояла рядом с матерью и вежливо улыбалась.

— Аллах да пошлёт тебе исцеление, Дэфне.

— И я молюсь об этом… — печально улыбнулась та. — Ну как вы?

— Всё хорошо. Жизнь в Эдирне спокойна и мирна. Этого я, признаюсь, и хотела. Вдали от Топ Капы нам с Фатьмой намного лучше…

— Что же ты мне не рассказала о никяхе повелителя с Эсен?

Селин Султан, помрачнев, виновато улыбнулась.

— Не хотела тебя расстраивать…

— До сих пор поверить не могу, Селин, — покачала светловолосой головой Дэфне Султан. — Как такое возможно? Мне казалось, что я знаю Орхана. Он всегда открыто говорил, что не приветствует брак с рабыней-наложницей. Что же изменилось?

— Он сам и изменился. Эта гречанка чем-то его очаровала. Он словно его отец, султан Мехмет, а эта Эсен — Сейхан Султан.

— Упаси Аллах. Эта Сейхан Султан много горя нашей династии принесла. Когда они были во дворце, я заглянула в её глаза. Имею в виду, в глаза Эсен. И… Почему-то я опасаюсь её. Родив сына, она не пожелает его смерти. Впрочем, как и любая мать. И мне кажется, что она намерена бороться за его жизнь.

— Вряд ли она думает об этом, — задумчиво ответила Селин Султан. — Ей бы влияние и положение свои упрочить в гареме. Мне известно, что удержаться на посту управляющей гарема трудно. Эта власть прельщает многих. Я так и не смогла понять, кому понадобилось меня подставлять перед повелителем. Возможно, Эсен? Она, как видишь, умела на интриги. Избавилась от меня, после от Фатьмы Султан и Гюльрух Султан. Теперь-то одна в Топ Капы живёт. Видя её успех, я начинаю задумываться о том, почему же мы с тобой, Дэфне, не смогли добиться того же?

— Возможно потому, валиде, что для вас важны не власть и успех, а семья, — встряла Фатьма Султан.

Дэфне Султан, тепло улыбнувшись, взглянула на неё.

— Как же подросла, моя красавица… Тебе уже почти четырнадцать лет, не так ли?

— Верно, султанша.

— Она уже в брачном возрасте, — вздохнула Селин Султан, погладив дочь по щеке. — Надеюсь, повелитель ещё не скоро задумается об её браке.

Фатьма Султан смутилась и порозовела.

— В своё время это произойдёт, но до той поры вы вместе, — улыбнулась Дэфне Султан.

Вечер.

Топ Капы. Гарем.

Ариадна и Персея, сидя в ташлыке в беспокойном ожидании того, когда за ними явится Зейнар-калфа, дабы вывести из дворца и сопроводить до карет, переглянулись между собой.

— Долго ты ещё будешь тянуть? — звенящим от напряжения голосом воскликнула Персея, взглянув на старшую сестру. — Нас вот-вот выведут из дворца, и тогда…

— Я знаю, что мне нужно делать, Персея, — отрезала Ариадна.

Вздохнув, она поднялась с тахты и, дождавшись, когда Зафер-ага отвернётся, поспешно выбежала из гарема. Боязливо оглянувшись, она, держась в тени, зашагала по коридору, ведущему к султанским покоям.

Видимо, услышав чьи-то шаги, в коридор вышел Альказ Бей и напряжённо покосился на приближающуюся Ариадну-хатун.

— В чём дело?

— Могу я предстать перед повелителем? — спросила Ариадна, держась вполне уверенно. — Это важно.

— Не пристало наложницам у повелителя просить аудиенции, — процедил Альказ Бей. — Но я всё же сообщу о тебе. Твоё имя, хатун?

— Ариадна-хатун.

Альказ Бей скрылся за дверьми султанских покоев, а когда вышел, то жестом пригласил войти. Подавив самодовольную ухмылку, Ариадна вошла в опочивальню. На пороге она неосознанно замерла, ошеломлённо осматриваясь.

Султан Орхан стоял у горящего камина спиной к дверям, задумчиво вглядываясь в колыхающееся пламя.

Услышав, как захлопнулись двери, он неспешно обернулся и почувствовал, как что-то колыхнулось в груди. Перед ним стояла та самая наложница с золотыми волосами и ярко-зелёными глазами. Не опуская взгляда и не разрывая зрительного контакта, она поклонилась.

— В чём дело, хатун?

Ариадна-хатун приблизилась к султану, и, упав перед ним на колени, поцеловала подол его тёмно-зелёного кафтана. Непонимающе нахмурившись, он жестом велел ей подняться.

Когда та распрямилась, то устремила свои ярко-зелёные на него, и султан Орхан задумчиво нахмурился. Рассматривая её, он понимал, что впервые, после появления в его гареме Эсен, чувствует заинтересованность по отношению к женщине. Ариадна-хатун была высока, стройна и женственна. Её светло-русые длинные волосы будто бы светились золотом, а зелёные глаза, казалось, излучали какое-то притягательное свечение.

— Повелитель, простите свою рабыню за дерзость и за слова, что рвутся наружу, — заговорила она, изобразив на лице скромную улыбку. — Едва я вас увидела, проходящего мимо гарема, то потеряла покой. Эсен Султан приказала даровать меня в гарем одного из шехзаде, но, умоляю, позвольте мне остаться здесь! Единственное мое желание — быть вашей рабыней и смиренно ждать часа, когда вы обратите свой взор на меня…

Тяжело вздохнув, султан Орхан некоторое время молчал и раздумывал над её словами, а после, к собственному изумлению, зачем-то прикоснулся к её острому подбородку.

Слова этой наложницы были полны тепла и мольбы, и это нашло отклик в душе султана. В сравнении с ними речи Эсен Султан уже давно были смелыми, будто бы она была с ним на равных, холодными и сдержанными. Эсен Султан всегда оставалась невозмутимой, холодной и даже мрачной. Разумеется, султан любил её. Любил за её мудрость, рассудительность и преданность. Но… в ней не было этого светящегося тепла, наполняющего глаза, и женского очарования.

— Хорошо, — на выдохе произнёс султан. — Я отдам приказ, чтобы тебя оставили в моём гареме.

Отойдя от Ариадны-хатун, которая за его спиной самодовольно улыбнулась, Орхан опустился на тахту и жестом пригласил наложницу присоединиться к нему. Послушно сев рядом, она с некоторым волнением и томлением взглянула на него, видимо, не зная, чего ожидать.

— Спасибо вам, повелитель. Я рада, что вы внемли моим мольбам.

— Расскажи о себе, — велел тот, заинтересованно рассматривая сидящую перед ним наложницу. — Ты из Греции, верно?

Где-то в Эгейском море…

Темноту, сгустившуюся в каюте, рассеивал тусклый свет нескольких горящих свеч, расставленных повсюду. Весёлый смех в который раз огласил её, и Эдже тут же прикрыла рот ладонью, дабы приглушить его.

— Нам нужно быть потише, а иначе весь корабль узнает о том, что командир Артаферн проводит ночи в каюте командующей.

— По-твоему, это никому не известно? — лениво усмехнулся Артаферн, приподнявшись в постели на локте и взглянув на Эдже, расслабленно откинувшуюся на подушки.