Возвышение падших

Едва двери за спиной Шехзаде закрылись, как снова распахнулись, впуская в опочивальню Идриса-агу.

— Простите за беспокойство, господин, — проговорил он, кланяясь. Баязид повернулся к нему лицом, сложив руки за спиной. — Пришло письмо для Дэфне Султан из Стамбула.

— Зачем же ты мне его преподносишь, раз оно для моей Валиде? — непонимающе нахмурился Баязид.

— Дэфне Султан отсутствует во дворце. По словам Миршэ-калфы, которая и отправила меня к вам с этим письмом, госпожа отправилась в мечеть султана Баязида III. Гонец говорил, что это нечто важное.

Темноволосый Шехзаде, вздохнув, подумал о том, что узнаёт свою мать, которая, разумеется, чувствовала вину перед Шехзаде Селимом и его сыном, казнёнными ради будущего самого Баязида и его брата Сулеймана.

Взяв письмо из протянутых рук Идриса-аги, Баязид выпроводил его взглядом тёмно-карих глаз и, развернув бумагу, принялся читать.

«Достопочтенная Дэфне Султан Хазретлери,

По приказу Хюма Шах Султан Хазретлери передаю вам и Шехзаде Баязиду Хазретлери от её имени пожелание здоровья и благоденствия в Амасье, а также сообщаю вам скорбную весть о самоубийстве Инджи-хатун и смерти Эдже Султан из-за пожара в доме её родственницы — Рейны Дориа, которая также погибла.

Фахрие-калфа.»

Ошеломлённый известиями, Баязид отрешённо отложил письмо на низкий стол и опустился на тахту. В это время двери снова распахнулись и, тепло улыбаясь, в покои вошла Дэфне Султан. На ней всё ещё было голубое дорожное одеяние, а сама госпожа выглядела весьма усталой.

Одного взгляда проницательных серых глаз, брошенного на сына, ей хватило, чтобы понять, что произошло нечто плохое. Беспокойно нахмурившись, она медленно подошла к нему, растерянно сидящему на тахте.

— Что-то случилось, сын?

Промолчав, он взял письмо со стола и протянул его матери, которая, насторожившись, принялась его читать.

— Поверить не могу… — поражённо выдохнула она спустя некоторое время. — Пусть Всевышний не судит строго Инджи-хатун и простит её грех самоубийства, но Эдже Султан… Бедная девочка. В столь юном возрасте подобная участь просто ужасает.

— Ещё несколько дней назад я разговаривал с ней, Валиде…

— С Эдже Султан?

— С Инджи Султан, — мрачно ответил Баязид, опустив голову. — Она была такой… настоящей.

Дэфне Султан осторожно взглянула на сына, чутко замечая боль в его голосе. Неужто в ту единственную встречу она успела очаровать его?

Решив, что говорить и упоминать об этом не стоит, светловолосая женщина опустилась на тахту рядом с сыном и сочувственно коснулась его широкого плеча тёплой ладонью.

Дворец санджак-бея в Манисе.

Покои Гюльхан Султан.

— Вести из столицы, конечно, ошеломляющие, — задумчиво произнесла Джихан-калфа, сидя рядом со своей госпожой на тахте, пока та хмуро и без особого рвения пыталась разобраться в предложенных гаремных документах. — Эдже Султан погибла также пугающе и неожиданно, как и её мать.

— Жаль девочку, — равнодушно отозвалась Гюльхан Султан, не отрывая синих глаз от изучаемого документа. — Кровь генуэзских аристократов покинула османский род по воле Всевышнего.

Со стороны террасы раздавался звонкий голос Зеррин Султан, которая прогуливалась там вместе с Билгелик-хатун.

— Помочь вам разобраться, госпожа? — осторожно поинтересовалась Джихан, заметив замешательство той. — Вам поначалу будет трудновато…

— Нет, — отрезала Гюльхан Султан, откладывая документ на столик и отодвигая от себя стопку. — Позже разберусь с этим… Лучше приведи ко мну ту хатун, о которой говорила.

— Как вам будет угодно.

Когда Джихан-калфа вернулась в опочивальню, то за ней следовала молодая девушка. Она была довольно высокой, стройной и, определённо, красивой. Её чёрные волосы густой копной струились по плечам и спине, а лицо обладало правильными и красивыми чертами. Разве что губы были слегка полноваты, но это не портило её, а придавало некую особенность.

— Госпожа. Елена-хатун.

Елена, опустив серо-зелёные глаза, поклонилась, как полагается.

— Подойди, — проговорила Гюльхан Султан, довольно улыбнувшись. — Ты с русских земель? Сколько тебе лет?

— Да, госпожа, — ответила наложница и голос её был мелодичным и приятным. — Мне семнадцать лет.

— Хорошо. Благодари Джихан-калфу, которая посоветовала тебя, когда я спросила у неё о том, какая девушка из гарема достойна предстать этой ночью перед моим львом.

Взволнованно подняв серо-зелёные глаза к рыжеволосой женщине, горделиво восседающей на тахте, Елена почувствовала, как волнительно затрепетало сердце в её груди.

— Я оказываю тебе высочайшую честь, позволяя предстать перед Шехзаде Сулейманом. Но я никогда не делаю что-то просто так, безвозмездно.

— Что я могу сделать для вас? — покосившись на ухмыляющуюся Джихан-калфу, осторожно спросила Елена.

— Я требую от тебя преданности. Фактически я дарую тебе путь к власти, потому как, возможно, ты станешь женой падишаха. Если, конечно, родишь сыновей. Что скажешь?

— Я готова быть вам преданной.

— Поцелуй подол одеяния госпожи, — прошептала Джихан-калфа, подталкивая наложницу к той. — В знак почтения и благодарности.

Послушно Елена приблизилась к Султанше и, сев на колени, оставила поцелуй на подоле её роскошного синего платья.

— Джихан-калфа посвятит тебя в нашу веру, а я дарую тебе новое имя, — произнесла Гюльхан Султан, наблюдая за тем, как девушка поднимается с колен. — Что значит имя «Елена»?

— «Избранная» или «сияющая», — ответила наложница.

— Сияющая, — задумчиво повторила Султанша. — Отныне тебя будут звать… Айсан. Означает «лунный свет». Тебе нравится?

— Да, — смиренно ответила Айсан. — Благодарю, госпожа.

— Джихан-калфа, отведи Айсан-хатун в гарем. Пусть её подготовят к ночи.

Спустя некоторое время…

Топ Капы. Покои управляющей.

Шах Султан неспешно попивала сладкий шербет из кубка, наблюдая за своими дочерьми, сидящими у её ног на атласных подушках.

Она не могла избавиться от чувства беспокойства, когда взгляд её тёмно-карих глаз касался младшей из сестёр — Айше Султан. Та явственно грустила и тосковала, не участвуя в разговоре.

Видимо, заметив на себе задумчивый взгляд матери и устав от колких замечаний Хюррем, она поднялась с подушки и отставила свой кубок на низкий столик.