Возвышение падших

Его разум не принимал мысль о том, что Эдже Султан погибла. Юная женщина, что пленила его одним только взглядом изумрудно-зелёных глаз, горящих гневом и царственностью, не могла умереть.

Раз за разом его воображение рисовало её смерть в полыхающем огне, и, не выдерживая внутренней боли, Сулейман жмурился, пытаясь отогнать навязчивую картину.

Когда ошеломление и потрясение отступили, Сулейман, наконец, смог прислушаться к своим чувствам. Определённо, среди них были негодование и боль, но что-то ещё таилось в самой глубине. Отрицание. Он не чувствовал потери. Не чувствовал невосполнимости. Ему казалось, что Эдже всё ещё жива; она дышит и глаза её всё ещё горят тем огнём, который никогда не покидал их.

Возможно, он попросту не желал верить в её смерть. Сулейман заставлял себя чувствовать так, будто сомневается. Не хотел отпускать её и свои чувства.

Раздались приближающиеся шаги и, насупившись, рыжеволосый юноша раздражённо взглянул на Касима-агу.

— Оставь меня.

— Прошу прощения, господин. Я…

— Что тебе нужно? — мрачно выдохнул Сулейман, отвернувшись обратно к ночному пейзажу.

— Гюльхан Султан подготовила для вас наложницу. Она ожидает за дверью.

Сулейман от его слов горько усмехнулся. Наложница? Как мог он развлекаться с наложницами, когда Эдже погибла и тем самым разрушила что-то внутри него?

— Пусть возвращается в гарем. Передай моей матери, что я сам в состоянии решать, кто будет входить в мои покои.

— Как прикажете.

Поклонившись, Касим-ага вышел в коридор и взглянул на черноволосую Айсан-хатун, лучащуюся красотой и роскошью сливочно-белого одеяния. Её серо-зелёные глаза полыхали волнением и ожиданием.

Джихан-калфа насторожилась, заметив напряжённость Касима-аги.

— Джихан-калфа, веди наложницу обратно в гарем. Шехзаде не пожелал её принимать.

Вздрогнув от слов евнуха, Айсан-хатун почувствовала, как надежда и волнение внутри неё разбились, а на их место пришли разочарование и непонимание.

— Не пожелал? — растерянно переспросила она, когда Джихан-калфа подхватила её под локоть и потащила обратно в гарем.

— Не расстраивайся, — усмехнулась та. — Благодаря нашей госпоже у тебя будет ещё тысяча ночей в покоях Шехзаде Сулеймана.

Покои Гюльхан Султан.

Билгелик-хатун осторожными и мягкими движениями расчёсывала длинные рыжие волосы своей госпожи, орудуя деревянным гребнем.

Гюльхан Султан, облачённая в ночное одеяние из чёрного шёлка, что мягко струилось по её всё ещё тонкому стану, перевела взгляд синих глаз к вошедшей в опочивальню Джихан-калфе. Та отчего-то недовольно хмурилась.

— Айсан-хатун, надеюсь, в покоях моего сына?

— Нет, госпожа. Шехзаде не пожелал принять её.

Гюльхан Султан возмущённо нахмурилась и лениво взмахнула рукой, приказав Билгелик-хатун остановиться и отступить. Поднявшись с тахты, рыжеволосая госпожа приблизилась к своей калфе.

— Он смеет отвергать её? Если я сказала, что она должна попасть в его покои, то так и должно быть!

Джихан-калфа вздрогнула от гневного возгласа Султанши и опустила взгляд в пол, боясь ещё больше раздражать её.

— Султанша, но ведь Шехзаде Сулейман пребывает в мрачном располож…

— Не тебе, калфа, мне о моём же сыне рассказывать!

Проснувшись от громких голосов, сонная Зеррин Султан вышла из своей детской комнаты и растерянно огляделась. Все взгляды устремились к ней и, шумно выдохнув, Гюльхан Султан поджала губы.

— Я разбудила тебя, моя красавица?

Зеррин Султан кивнула головой. Мать опустилась на тахту и поманила её к себе. Протирая глаза, маленькая госпожа села рядом с ней, облокотившись рыжеволосой головой о её плечо.

— Иди, калфа, — уже более сдержанно произнесла Гюльхан Султан. — Этой ночью Айсан-хатун потомится в гареме… Я знаю Сулеймана. Завтра он её примет.

Поклонившись, Джихан-калфа удалилась и Гюльхан снова повернулась к своей дочери.

— Уже поздно, Зеррин… Ложись-ка спать.

— Мне здесь страшно… Можно я с тобой лягу, мама?

— Конечно, — тепло отозвалась та, поцеловав дочь в щёку.

Взяв Зеррин за руку, Гюльхан поднялась с тахты и, подойдя к её широкому ложу, помогла дочери забраться на него. После легла рядом и приобняла прильнувшую к ней Зеррин.

Едва Гюльхан Султан устало прикрыла свои веки, как к её плечу прикоснулась Билгелик-хатун. Оторвав голову от подушки, госпожа раздражённо взглянула на неё.

— Что стряслось, раз ты тревожишь меня в такой час?

— Султанша, прибыло письмо из Топ Капы от Зейнар-калфы.

Вздохнув, Гюльхан осторожно поднялась с постели, стараясь не разбудить дочь, и, взяв письмо в руки, взволнованно его развернула.

“Госпожа,

Вы просили меня отчитываться о ситуации в Топ Капы в ваше отсутствие, что я и делаю.

После вашего отъезда Шах Султан возымела всю власть в гареме. Ей удалось сблизить Повелителя с Артемисией, которая приняла мусульманство и стала Эсен-хатун (в веру посвятил султан, как и имя даровал). Как стало известно, она беременна и в гареме всё большим влиянием завладевает с каждым днем.

Зейнар-калфа”.

Гюльхан Султан, возгоревшись негодованием, скомкала письмо и, подойдя к горящему камину, бросила его в полыхающий огонь.

Она знала, что, покинув Топ Капы, отдаст всю власть Шах Султан и её приспешникам. Но, что она могла поделать? Было кое-что… И она задолжала с этим Шах Султан, отравившей её и убившей её ребёнка. Смерть.

— Гадины! — прошипела рыжеволосая женщина и сжала пальцами виски, в которых начала сгущаться ноющая боль. — Аллах помоги… Значит, пришло время действовать.

Зеррин вновь проснулась от гневного голоса матери и Гюльхан Султан, тяжело вздохнув, легла обратно к ней и обняла, внутренне сотрясаясь от гнева и мрачных мыслей.

Утро следующего дня.

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Гюльхан Султан.

Пребывая во взвинченном и взволнованном состоянии, Гюльхан Султан нервно расхаживала по своей опочивальне, залитой тускло-серым светом. Солнце было скрыто за густыми тучами, грозившими пролиться дождём, а ветер, похолодевший с приближением осени, бился в закрытые двери террасы.

Зеррин Султан, сидя вместе с Билгелик-хатун на тахте, училась вышивать с её помощью, изредка бросая взволнованные взгляды на чем-то отягощённую мать.

Когда двери покоев распахнулись, Гюльхан Султан остановилась и перевела взгляд на вошедшую Джихан-калфу, которая поклонилась своей госпоже.

— Султанша. Как вы и приказывали, послание для Зейнар-калфы отправлено с гонцом в Топ Капы. Осталось лишь ждать…

— Прекрасно, — ухмыльнулась та, но глаза её остались серьёзными и мрачными. — Настало время для Шах Султан, когда она поплатится за то, что подсунула мне яд. Пусть сама же умрёт, как умер мой не рождённый ребёнок!