Возвышение падших

Тепло и ободряюще улыбнувшись Лилиан-хатун, что доверчиво и благодарно смотрела на неё, Дэфне Султан покинула гарем.

Миршэ-калфа покачала головой, грозно оглядывая наложниц.

— Благодарите Всевышнего за то, что послал вам благодетельную и справедливую Дэфне Султан, неразумные. В гареме Шехзаде Сулеймана Гюльхан Султан учинила расправы и жестокие наказания. Повезло, что каждая из вас оказалась здесь…

Развернувшись, калфа поспешила во след своей госпоже, которую нагнала в одном из коридоров.

— Султанша, вы воистину благородны. Любая бы на вашем месте наказала провинившихся, а вы смиловались.

— Я — не сторонница жестокости, Миршэ. И ты это прекрасно знаешь.

— Ваше письмо Повелителю, наверно, достигло столицы, — вспомнив о письме, задумчиво произнесла калфа.

— Дай Аллах, оно не вызовет гнев Повелителя. А как Шехзаде Баязид? Уже который день он молчалив и мрачен. К себе не подпускает…

— Наложниц из гарема не желает звать, — согласно кивнула головой Миршэ. — Почти всё время проводит в покоях…

— Больше это продолжаться не может, — остановившись посреди коридора, выдохнула Дэфне Султан. Её серые глаза наполнились спокойной решимостью. — Мне нужно поговорить с сыном. Где он сейчас?

— Шехзаде в своих покоях, Султанша.

Стамбул. Топ Капы. Покои управительницы.

— О чём вы желаете поговорить со мной, Валиде? — напряжённо проговорила Хюррем, наблюдая за тем, как мать поднимается с тахты и степенно приближается к ней.

— Не о чем, — ухмыльнулась Шах Султан, пронзая дочь своими тёмно-карими глазами. — А о ком.

Хюррем Султан сглотнула и, поборов собственное волнение, уверенно улыбнулась, будто ничего не таила и не боялась. Но всё это было бесполезно перед мудростью её матери и проницательностью.

— Ты что-то чувствуешь к Альказу? Я не могла не заметить ваши взгляды при той нашей встрече в саду. Да и разговоры о свадьбе Айше с ним тебя почему-то расстраивают.

— Что вы такое говорите? — надменно нахмурилась Хюррем, облачившись в маску оскорбления и возмущения. — Я — замужняя женщина, Валиде. Можете не беспокоиться. Альказ Бей меня совершенно не волнует!

— Хорошо, что помнишь о том, что замужем, — твёрдо произнесла Шах Султан, не веря ни единому заверению дочери, так как словам её противоречили её чувства, которые она не в силах была скрыть. — И пусть память об этом остудит твоё сердце, если оно всё же возгорелось чувствами. Ферхат-паша очень ценен для нас. И мы не можем потерять его из-за твоих капризов.

— Капризов? — теперь уже в искреннем возмущении процедила Хюррем. — По вашему, мои чувства — это капризы? Неужели власть над советом для вас дороже, чем собственная дочь? Вы пренебрежительно отзывались о Михримах Султан за то, что она из-за власти забывала о своей семье. Неужели вы не видите, что сами превратились в неё?

Резко развернувшись, Хюррем Султан, надменно вскинув подбородок, покинула опочивальню, оставив в ней аромат своих жасминовых духов.

Шах Султан с тяжёлой задумчивостью взглянула ей в след, обдумывая обидные слова взбунтовавшейся дочери.

Стамбул. Дворец Хюмашах Султан.

В ставшей привычной тихой тоске русоволосая Хюмашах Султан задумчиво стояла у огромного, во всю стену, окна, разглядывая постепенно увядающий к середине августа сад и деревянную беседку в нём, когда в холл явилась маленькая Хафса Султан.

— Мама?

Мягко улыбнувшись, Хюмашах Султан обернулась к ней через плечо, и, взяв подошедшую дочь за руку, опустилась вместе с ней на тахту.

— Что такое, моя красавица?

— А где Осман?

— Твой брат уехал в другие места, — помрачнев от упоминания сына, так скоро покинувшего её и оставившего наедине с собой и давней скорбью, ответила госпожа. — Наш Повелитель доверил ему земли империи и теперь Осман правит ими.

— Совсем как султан?

— Не султан, а санджак-бей, наместник. Султанзаде Осман Бей.

— А когда мы поедем к нему? — спросила Хафса, с грустью заглянув в серые материнские глаза.

По большей части, она проводила своё время с Османом, в то время как мать постоянно была погружена в мрачные раздумья и скорбь. Хафса Султан росла как сирота при живой-то матери, но оттого не любила её меньше. Мать была к ней тепла и мягка, но только тогда, когда Хафса сама об этом просила.

— Не знаю, Хафса… Быть может, в то время, когда Повелитель отправится в военный поход, мы отправимся в путь и навестим всех твоих братьев? Абдуррахмана, Мехмета, Мустафу, Османа… Мы долгое время их не видели, а письма, что они присылают, не утоляют мою тоску по ним.

— Давай поедем завтра?

— Завтра нельзя, Хафса, — мягко рассмеялась Хюмашах, поцеловав дочь в лоб.

В просторный холл явилась темноволосая и низкорослая Хадижа-калфа, которая поклонилась своей госпоже. В руках её виделось небольшое скрученное послание.

— Госпожа.

— Я слушаю.

— Из Топ Капы прибыло послание от Шах Султан.

Хюмашах Султан настороженно нахмурилась, но всё же приняла послание из рук калфы и, пересадив дочь с колен на тахту рядом с собой, принялась его читать.

“Дорогая сестра Хюмашах,

Спешу обрадовать тебя новостью о том, что твой будущий супруг — Феридун Бей — уже в столице и с нетерпением ожидает никяха, который будет совершен, согласно приказу султана, в конце августа совместно с никяхом моей дочери, Айше Султан.

Проведи последние дни в ожидании, а после познаешь счастье, так надолго забытое тобой.

Шах Султан”.

Исказившись в настигшем негодовании, Хюмашах Султан резко поднялась с тахты и, напугав дочь, импульсивно разорвала в клочья послание.

— Султанша, с вами всё в порядке? — забеспокоилась Хадижа-калфа. — Надеюсь, ничего плохо не случилось?

— Эта змея за моей спиной уже дату моей свадьбы назначила!

— Что вы будете делать? Противиться воле падишаха нельзя. Неужели он столь непреклонен в решении о вашем браке?

— Орхан, как и Шах, уверен, что мне не избежать этого брака. Они правы… Мне придётся позволить им совершить никях между мной и этим беем. Только после свадьбы, клянусь, он предстанет перед Всевышним!