Время гона

Оставалась последняя надежда — родственники.

***

В отличие от Сибири, в Воронеже стояла настоящая осень. С занудными моросящими дождями, хмурым серым небом над головой, непролазной грязью под ногами, которая подмораживалась холодными ночами, а днём опять раскисала, налипая на ботинки тяжёлыми комками.

Дом на улице Красногвардейцев оказался старой пятиэтажкой. Прежде чем войти в подъезд, Айк долго оттирал ботинки о пожухлую жёлтую траву по краю тротуара. Он попросил таксиста подождать его, и теперь тот с усмешкой наблюдал, как приезжий щёголь боролся с местной грязью. Победа осталась за щёголем, и он, легко перепрыгнув через лужу приличных размеров, вошёл в подъезд.

Дверь Айку открыл…самый настоящий таёжный медведь! С огромными ручищами, короткой бычьей шеей, на голову выше гостя и в два раза шире в плечах. Лицо, изборождёно глубокими морщинами, небольшие глаза из-под широких кустистых бровей смотрят хмуро. Гулким басом он неприветливо спросил: — ну? Что надо?

Айк улыбнулся, вежливо спросил: — надо думать, вы Василий Агафонович?

— Ну, я Василий. Дальше что?

— А дальше я хочу вас спросить, не у вас ли живёт Соня Рубцова?

— Соня?? — здоровяк с недоумением, пристально смотрел на Айка. Внезапно, нахмурившись ещё больше, он обернулся назад, в квартиру, и оглушительно закричал: — Зоя! Иди скорее сюда! Здесь волк! Помнишь, ты мне не верила, смеялась, говорила, что оборотни мне приснились под пьяную лавочку?! Так вот, иди, посмотри на одного из них! — В глубине квартиры послышались быстрые шаги и, бесцеремонно потеснив мужчину, на пороге квартиры появилась худенькая, невысокая женщина с коротко остриженными седыми волосами, кротким взглядом бледно-голубых глаз и смущённой улыбкой на лице. Увидев иронически улыбающегося Айка, который светски поклонился ей, она смутилась ещё больше:

— какой ты, всё же, невоспитанный, Василий! Бьюсь — бьюсь с тобой сорок лет, а всё ты как только что из тайги вышел! — и уже Айку: — здравствуйте, молодой человек! Прошу вас, проходите и извините моего мужа за неотёсанность! — Тот осторожно оглянулся, но соседи, видимо, уже привыкли к громкому голосу Василия и никто из них не вышел на площадку. Тогда Айк, усмехнувшись, вошёл в квартиру и прикрыл за собой дверь.

Больше часа он провёл у гостеприимных хозяев, отказавшись от угощения в виде пары стопок водки от Василия и тарелки пирожков с капустой — от его жены, Зои.

Брат Прасковьи Агафоновны продолжал восторгаться появлением волка-оборотня в его квартире, смущая своей громогласностью жену и вызывая снисходительную усмешку у Айка.

— Слышь, Зоя, мы их и постреляли тогда, с ребятами, когда они напали на нас! Молодые были, горячие!

— Да и ваших погибло немало, как я слышал, — скривился Айк.

— Было дело, — согласился Василий. — У них ведь как? Сразу горло рвут, страшное дело, я тебе скажу! — Жена ожесточённо пинала его под столом, за которым они сидели на кухне, и он, наконец, понял, похлопал её по руке, сказал, обращаясь к Айку: — дело прошлое, больше сорока лет прошло, а всё одно люди вас опасаются, не верят.

Мужчина пожал плечами: — от нас мало что зависит, сами знаете.

— Это так, вы тоже не виноваты, что вас так природа создала. И захочешь — не изменишься. — Василий задумчиво потянулся к отодвинутой Айком стопке, но был решительно остановлен женой:

— хватит тебе, давай, выслушаем человека. Не зря же он этакую даль ехал!

— да ты что, мать, он и не человек вовсе! — захохотал хозяин, и от его гулкого, как впустую бочку, смеха, жена поморщилась и уже строже сказала:

— прекрати! — и великан утихомирился, чинно сложил на столе громадные ручищи лесоруба. А Зоя улыбнулась гостю:

— извините. Мне странно, что вы…, ну,… не человек вроде. Даже как-то и не верится… — Айк вздохнул, улыбаясь развёл руками. Она смущённо продолжала: — вы рассказывайте, что там про Соню узнать хотели. Только мы мало что знаем. Видимся редко, в Красноярске уж сколько лет не были, они тоже не приезжают. Дорого всё, сами знаете. Так, перезваниваемся на праздники.

Айк уже понял, что его поездка в Воронеж была напрасной. Всё же он рассказал, что ищет девушку, которую любит, а она уехала, потому что он имел несчастье её обидеть.

Хозяйка, подперев голову рукой, с сочувствием слушала гостя и даже Василий задумчиво сопел, не перебивая.

— Вот, хочу ещё к родственникам Михаила Ивановича съездить в Ставрополь и Самару. Может быть, Соня у них? — Айк внимательно смотрел на хозяев. Василий молча покачал головой, а Зоя сказала:

— нет, едва ли. У Михаила сестра — инвалид, ей не до гостей, а в Ставрополе у него младший брат, да только у него, говорят, жена больно неприветливая. Едва ли Соня к ним поехала. Скорей уж у подруг её надо искать.

— У подруг?? — Айк был ошарашен. Почему-то он никогда не думал, что Соня может уехать к кому-то из подруг. Родственники — это да, но чужие люди? Он решительно встал: — спасибо вам, Зоя! А вы её подруг не знаете?

— Нет, к сожалению я не могу вам помочь. Мало ли подружек у девчонки: с кем училась в школе, институте…

— Молчи, мать, — Василий тоже встал, тяжело опираясь на стол, — ты нас прости, парень, но раз Соня не хочет с тобой встречаться, так тому и быть. Ты уж сам с ней договаривайся, а от нас помощи не жди!

— Я понимаю, — Айк улыбнулся, — спасибо что согласились поговорить.

***

Он, всё же, навестил Сониных родственников в Ставрополе и Самаре, потому что привык доводить задуманное до конца. Ожидаемо, никто из родни девушку не видел. Что же, остаются подруги. Айк боялся думать, что его поиски не увенчаются успехом, а девчонка, очертя голову, просто рванула в первый попавшийся город, лишь бы отвязаться от него. Эти мысли всё чаще навещали его, когда он вернулся в Междуреченск: дела стаи и фирмы требовали его присутствия. Днём, погружённый в круговерть бумаг, встреч, телефонных звонков он ненадолго забывал о своей боли. Но наступала ночь, и Айк кусал зубами подушку в одинокой постели и думал, думал о том, как найти её, единственную, без которой нет жизни. В нём жило постоянное беспокойство, что Соня, возможно, беременна. Как справится глупая девчонка с беременностью, родами, новорожденными младенцами одна, без всякой помощи любящего мужчины? То, что детей будет двое или трое, он даже не сомневался. У волчиц рождалось и четверо, но его пара — человек, так что едва ли. Возможно, что её мать решит помочь дочери и поедет к ней. Тогда за домом родителей нужно установить постоянное наблюдение. Айк прикинул время предполагаемых родов. Выходило — конец ноября. Он вскочил и заметался по ночному дому: — если она, действительно, была беременна, то уже должна родить. А он-то, дурак, пил чай с её родственниками, вместо того, чтобы следить за матерью! — Волк взвыл и забился, стремясь немедленно мчаться туда, в душный, переполненный людьми и отвратительными запахами город.

Стиснув зубы, Айк набрал знакомый номер. Заместитель ответил не сразу: — Айк? Что случилось? — вожак глянул на часы: половина третьего ночи. Он досадливо сморщил нос:

— прости, что разбудил. Я уезжаю. Стая и контора опять на тебе.

— Уезжаешь? Куда? Что-то прояснилось?

— Нет, потом расскажу. Пришли в Красноярск, ко мне в гостиницу “Огни Енисея” кого-нибудь из моих ребят. Не тяни, пусть утром выезжает.

— Хорошо, Айк, сделаю.

— Ну, до связи. Извинись за меня перед Айнур, что разбудил.

— Айк, ты куда собрался? — Марфа Петровна в халате, накинутом на ночную рубашку, стоя на пороге кухни морщилась на ярком свету.

— Я в Красноярск, Сергей остаётся за меня. Когда вернусь — не знаю. — Он подхватил небольшую дорожную сумку и по внутренней лестнице спустился в гараж. Через несколько минут чёрный джип мчался по дороге среди сонной тайги.

ГЛАВА 19

Удовлетворённо вздохнув, Соня отняла от груди спящую дочку и осторожно положила её в кроватку.