Время гона

В эту ночь она сама отдалась ему, с радостью принимая его ласки и сама лаская его сильное горячее тело. И Айк был совсем, совсем другим! Она не запомнила, что бессвязно шептал он, задыхаясь от страсти, только чувствовала его любовь и нежность, и как сдерживался из последних сил, боясь напугать её и причинить боль.

Диван прогнулся под тяжестью его тела, когда он сел и погладил её по щеке: — эй, ты же не спишь, я знаю! — она смущённо приоткрыла глаза, глядя на его улыбающееся лицо. Тут же нарисовавшиеся близнецы принялись радостно карабкаться к ней на постель. Айк по очереди подсадил каждую, не забыв их поцеловать и, как заметила Соня, тайком обнюхать.

***

За завтраком они обсудили первоочередные дела. Говорил Айк, а Соня… соглашалась. К нему вернулась его категоричность и самоуверенность, но она пока избегала споров. Слишком неожиданно и быстро всё случилось, и Соне хотелось обдумать свою будущую жизнь с ним. Без тени сомнения Айк объявил, что свой брак они оформят в Междуреченске, и он немедленно удочерит детей. Даже не спрашивая её мнения, он утром же позвонил своему заместителю и сообщил, что не позднее, чем через неделю он привезёт свою семью. Потом Соня услышала, как он разговаривал со своей домоправительницей и приказывал ей убрать всю мебель из его спальни и закупить новую. Она поморщилась, когда услышала, как громко и возмущённо что-то кричит Марфа Петровна. Он ещё сделал несколько звонков незнакомым ей людям: какому-то Лукьянову, и Соня слышала, как тот громко хохотал и что-то говорил Айку, а он сдержанно улыбался. Некий Кытах Арбай монотонно бубнил в трубку, Айк хмыкал, кривился и вскоре попрощался.

Закончив разговоры, он серьёзно посмотрел на Соню: — я думаю, нам нужно будет сразу же заехать к твоим родителям.

Она пожала плечами: — не знаю. Может быть потом съездим специально? — на самом деле, Соня чувствовала себя неуверенно. Ей казалось, что будущее покрыто туманом. Она даже представить себе не могла, что снова окажется в этом паршивом городишке, в этом ненавистном доме, где пролила столько слёз. А ещё домоправительница, которая чувствует себя хозяйкой. В её нерадостных мыслях было лишь одно светлое пятнышко — в Междуреченске теперь жила Аллочка. Они часто звонили друг другу и, судя по голосу, подруга была вполне счастлива и всем довольна.

После завтрака Соня, собравшись с духом, позвонила родителям. Ей не хотелось, чтобы Айк слышал их разговор, и под благовидным предлогом, он был отправлен в супермаркет.

Анна Витальевна тяжело вздохнула, когда услышала о её решении: — смотри сама, Соня. Боюсь, что вы всё же чужие друг другу. Ты только знай: если не поживётся — ты всегда можешь забрать детей и вернуться к нам.

Аллочка, наоборот, обрадовалась, принялась рассказывать, как уважают Айка в Междуреченске, как ждут его возвращения. — Его ждут. А меня? — хмыкнула Соня.

Подруга замялась: — ну-у-у… тебя же не знают… А слушать, кто что говорит я не собираюсь!

— Понятно, — усмехнулась Соня, — без восторга, в общем.

— Э-з-э… как бы да…Но Олежек говорит, что стая к тебе привыкнет. — Сон вздохнула, но ничего не сказала. А что тут скажешь?

Неделя у неё выдалась очень насыщенной. Она не хотела подводить людей, предоставивших ей работу в тяжёлые для неё времена, поэтому сидела допоздна, приводя в порядок бухгалтерскую документацию. Она не успевала готовить, и каждый вечер они с Айком ужинали в ресторане, прихватывая домой бумажные пакеты с едой на завтрак.

Ненасытность Айка, его жаркий шёпот и ласки сводили Соню с ума. И, хотя она постоянно не высыпалась, но не находила сил отказать ему, а наоборот, загоралась сама и, загоняя стыдливость в дальний уголок, охотно раскидывалась перед его жадным взором, отвечая тихими стонами на нетерпеливые грубоватые прикосновения. Она и сама с удовольствием исследовала его тело, ужасаясь шрамам, на которые натыкались её ладони, когда ласково скользили по гладкой коже. Он глухо рычал, когда она добиралась до закаменевшей плоти и дразнила его, сжимая, поглаживая пенис и яички.

Соня удивилась, когда стала укладывать вещи. Было ясно, что они не войдут в багажник джипа, и она растерялась. Предложение Айка вынести всё в мусорный бак было с возмущением отвергнуто. Он не стал спорить, лишь пожал плечами. На самом деле, если старые одёжки девчонок выбросить было не жалко, то её вполне приличные босоножки, хоть и сильно поношенные, но очень удобные, она выбрасывать не собиралась. Много было игрушек, которыми дети уже не играли, но ревностно следили, чтобы они не потерялись.

Соня натаскала из магазина картонные коробки и уложила в них всё, что не собиралась оставлять. Айк насмешливо наблюдал за её сборами, временами комментируя её действия. В конце концов, не выдержав, она толкнула его в грудь, опрокинув на диван. Он засмеялся, не сопротивляясь и наблюдая, как она усаживается на него верхом.

— Айк! Прекрати! — Соня шлёпнула его по руке, оглаживающей её бёдра. Он чуть приоткрыл рот и потянулся к ней, приглашая его поцеловать, но она нахмурилась: — скажи, как мы повезём всё это?

Он рассмеялся, хитро подмигнул: — поцелуешь — скажу!

Наклонившись, Соня быстро чмокнула его в губы, требовательно хлопнула по груди рукой: — ну?

— Всё очень просто. Попросим у Дарьи Никаноровны разрешения оставить у неё коробки, которые не войдут в нашу машину. Когда приедем домой, я отправлю кого-нибудь из парней за вещами. А если хочешь — можно нанять небольшую машину здесь, в Ачинске.

— Не — е, не хочу здесь нанимать. Пусть лучше кто-то из твоих съездит.

Дарья Никаноровна, конечно же согласилась временно оставить у себя Сонины вещи. Соседка искренне радовалась за Соню и горевала, что приходится расставаться. Она очень привязалась к малышкам и уже не раз всплакнула. Сама она решила, что поедет жить к сыну, как только проводит Соню с детьми.

ГЛАВА 27

До Междуреченска ехали долго, временами останавливаясь на лесных дорогах. Тогда девчонки выкатывались из машины проворными колобками в своих ярко-красных курточках и пуховых вязаных шапочках и топтались вокруг, проваливаясь в глубокий снег. Айк, стоя у края дороги зорко следил, чтобы дети не выбежали на неё, хотя редкие машины притормаживали, проезжая мимо, и водители внимательно вглядывались в замерший на обочине джип и его пассажиров. Но помощи никто не просил, и машины скрывались вдали, а в лесу снова устанавливалась тишина.

Соня в короткой песцовой шубке, разрумянившаяся, повисла на руке Айка: — правда, здорово? Снег прямо слепит своей белизной! А в Ачинске он грязный. Чуть выпадет — и уже весь почернел. — Подняв голову, она углядела распростёршуюся над ними ветку небольшой сосенки, согнувшейся под тяжестью снежной шапки. Она отпустила руку мужчины и, подпрыгнув, дёрнула за ветку. Целый сугроб обрушился на то место, где стоял Айк. Но…его там уже не было. С разочарованно-восхищённым видом Соня наблюдала, как при первом, едва слышном шорохе падающего снега Айк быстро переместился в сторону и засмеялся, глядя на её насупленное лицо. — У-у, волчара противный, мог бы и поддаться из вежливости!