Время гона

Стоящий недалеко от площадки молодой парень крикнул: — а волкам она обещала свободу! Надо было только избавиться от вожака!

Лорен, стоящая перед стаей, молчала, отчуждённо глядя перед собой. Кытах Арбай шепнул Айку: — тебе придётся рассказать всё, как есть.

Тот вздохнул: — да, пожалуй. Но сначала… — он шагнул вперёд, поднял руку, и настала тишина, все глаза были устремлены на вожака: — волки, вот моё решение, — он на секунду стиснул зубы, удерживая рычание, потом поднял голову, — я изгоняю эту женщину из стаи. Через неделю её не должно быть в городе и окрестностях. Вы знаете наш закон — отверженный не имеет права на защиту. Ей придётся уехать. А теперь, — он повернулся к Лорен, — уходи. Я даю неделю на завершение твоих дел. Через семь дней тебя не должно быть в городе. — Он отвернулся от неё, а Лорен, ненавидяще глянув в его спину, повернулась и пошла по тропе в сторону Междуреченска. Ей уступали дорогу, с неприязнью отшатываясь в сторону. Изгнание из родной стаи было тяжелейшим наказанием для волка, и все это знали. Изгнанный не мог прожить в лесу один — это несло гибель от зубов диких сородичей. Не мог он жить и среди людей — его волк не потерпел бы отсутствие рядом себе подобных и вскоре бы сорвался, что грозило смертельной опасностью для окружающих. Оставалось только одно: примкнуть к чужой стае. Но к изгнанникам всегда и везде относились с большим подозрением, их статус был предельно низок. Даже волчицам приходилось тяжко. У них, практически, не было шансов выйти замуж. Волки, существа серьёзные, не хотели рисковать, создавая семью с изгоем. Женщины в открытую отвергали пришлую, не без оснований опасаясь подвоха. И, самое главное, далеко не каждый вожак согласится принять к себе изгнанника-волка или волчицу. Отверженному оставалось либо умереть, либо влачить жалкое подчинённое существование на задворках чужой стаи.

Айк тяжело влез на крышу заимки, оглядел поднятые к нему лица. Все волки уже обратились в людей, а женщины встали рядом со своими мужчинами, вновь явив ему его стаю, единую, сплочённую его силой и волей, которую он любил, и которую был готов защищать до последней капли своей крови.

— Волки, — он сглотнул тугой комок, — вы имеете право знать, почему у меня нет пары. Я расскажу, хотя мне и тяжело. — Все настороженно молчали, — я встретил свою пару в прошлом году и взял её силой. Это была моя вина, она оказалась человеком, и ей чужды наши обычаи. — Он замолчал. Говорить было тяжело. — Она… не любит меня, и я ей не нужен. Но… она родила двух щенков, самочек, за что я бесконечно ей благодарен. — Люди зашевелились, переговариваясь, удивляясь услышанному. Из толпы звонко, со смешком, выкрикнула женщина: — ну что же ты сплоховал, Айк? Не смог женщину в себя влюбить?? Улыбался бы почаще, глядишь, она бы и растаяла!

Деловитый мужской бас с другого конца добавил: — на цепь пусть тебя посадит, как наши бабы делают, когда уж им гон сильно надоест. Посидишь — узнаешь, каково нам, женатикам, живётся!

Айк улыбнулся краешком губ, пережидая, когда все успокоятся. — Она очень гордая и упрямая, моя Соня…

— чисто моя Любава! — кто-то выкрикнул, засмеявшись.

— Женщины — они такие, любят, чтоб перед ними на брюхе ползали и хвост поджатым держали! — подхватил в стороне молодой мужской голос.

Сергей с тревогой смотрел на вожака. Тот побледнел до синевы, и было видно, что он с трудом удерживает сознание.

— Я надеюсь, что моя пара поймёт меня и простит, — с трудом продолжал Айк, — но я должен быть рядом с нею. — Звягинцев взглядом указал телохранителям на Айка. Двое из них запрыгнули на крышу — и вовремя. Его глаза закатились, и он упал им на руки.

***

Айк открыл глаза и уставился в белый потолок, не сразу сообразив, где находится. Характерный запах сказал ему, что он в больнице. Он завертел головой, отметив капельницу. Тело болело и саднило, но самая сильная боль чувствовалась в левой руке, и Айк вспомнил, что ему прокусили лапу. Рука была забинтована чуть не до локтя. Повязка охватывала грудь, правое плечо и шею. Он полежал немного, раздумывая, но хотелось в туалет, и Айк скосил глаза на стену в поисках кнопки. Вскоре где-то далеко послышались шаги, и молодая девушка в коротком, салатного цвета халатике и кокетливо сдвинутой набок шапочке торопливо вошла в комнату. Он увидел её чуть испуганный вопросительный взгляд и скупо улыбнулся: — вы не поможете мне встать?

— Что вы! Вам нельзя! — она нахмурилась, — Карен Оганесович с меня голову снимет!

— А нельзя ли его позвать? — В туалет хотелось нестерпимо.

Девушка вышла, а вскоре вошёл главврач с дежурной успокаивающей улыбкой на губах. Айк встретил его возгласом: — Карен, в сортир хочу до ужаса! Давай, помоги мне встать. Где тут у вас отлить можно?

— А давай, я тебе судно подставлю? — вкрадчиво предложил тот.

— Прекрати! — поморщился Айк и попытался выдернуть из руки иголку.

— Стой — стой, — Карен поспешил отключить капельницу, наклонившись, обнял вожака за плечи и осторожно усадил.

— Чего ты со мной нянчишься, не пойму? — Айк, хватаясь за спинку кровати, стал подыматься на ноги и обнаружил, что стоит в одних трусах.

— Мы наложили пятьдесят четыре шва, — Карен снял со стойки в углу палаты халат и накинул его пациенту на плечи, — это не считая здоровенной дыры в руке. На твоё счастье, не задеты сухожилия, но всё равно мне пришлось повозиться, пока всё вычистил и зашил. Кроме того, ты, по-моему, ведро крови потерял, пока тебя ко мне доставили. Так что лежи и не рыпайся.

— Скажешь тоже — ведро, — усмехнулся Айк. — Да и половина этого ведра — чужая.

— Тебя тоже нехило подрали, — сухо отозвался Карен, — звери вы дикие, нецивилизованные. Чуть что-сразу клыки в ход.

— А ты-то кто? — развеселился Айк.

— Увы, — скривился врач.

Кое-как Айк, поддерживаемый Кареном, дошёл до туалета, а затем обратно и с облегчением упал на кровать. На лбу выступила испарина, как будто он проделал невесть какую работу.

— Ты меня снотворным накачал, что ли? — отдышавшись, спросил он.

— Вначале ты был без сознания, а потом да, дали тебе снотворное. Когда вчера тебя приволокли, я грешным делом, испугался. Думал, всё, конец. Но, когда отмыли и зашили, оказалось, что не так уж и страшно. Было несколько глубоких ран, но внутренние органы не задеты. А вот ты молодёжь не пощадил, — Карен укоризненно посмотрел на вожака, — самая лёгкая травма — перелом руки, а у остальных раны тяжёлые, нам пришлось оперировать всю ночь. Боюсь, один не выживет.

Айк равнодушно пожал плечами: — они знали, на что идут. Было глупо надеяться, что я их пожалею. Сколько сейчас?

— Десять утра. Там к тебе Звягинцев с Кытахом рвутся. Пустить? Надо бы завтраком тебя, сначала, покормить, конечно…

— Давай завтрак и Серого с Кытахом, — распорядился Айк, — сегодня хотели собрать Совет, а я так неудачно к тебе попал.

— Да уж, — Карен усмехнулся, — неудачно кое для кого. Парень один без уха на всю жизнь останется, а второму придётся парик носить, что ли. Кожу с головы ты начисто снял.

Айк отмахнулся: — давай мужиков и завтрак. А мясо там есть?

***

Звягинцев и Кытах Арбай осторожно толкнули дверь в одноместную палату, с опаской посмотрели на лежащего на кровати Айка.

— Здравствуй, вожак! — сначала старик, а потом Сергей осторожно пожали поданную им руку.

— Вы со мной обращаетесь, как со стеклянным, — усмехнулся Айк, — берите стулья, присаживайтесь.

— Мы тебе перекусить принесли, — приятель поставил на тумбочку кастрюльку, от которой вкусно пахло жареным мясом.

Айк снял крышку и с выражением блаженства на лице понюхал: — спасибо! Айнур от меня сердечная благодарность! — Он рукой вытащил большой кусок и, за неимением салфетки подложив полотенце, с наслаждением откусил.

Открылась дверь, и давешняя девушка вкатила столик с парой тарелок и стаканом чаю. Быстро составила всё на тумбочку и, пожелав приятного аппетита, вышла в коридор.

Айк подтянул к себе тарелку, принялся ковырять вилкой небольшую котлету: — ну, рассказывайте, чего молчите?

— Нечего особо рассказывать, — Сергей пожал плечами, — вон, к Кытаху с утра приходили родители тех щенков, что стаю взбаламутили.

— Что говорят? — Айк положил вилку, настороженно глядя на мужчин.

Старик возмущённо всплеснул руками — говорят, ничего не знали! Доверяли сыновьям, а те лгали родителям. И на сбор стаи не пошли, потому что посчитали, что там будут только выборные представители. Кстати, тот, кто подбивал волков на бунт против вожака, не наш, приехал к родственникам из Польши в надежде найти себе пару. И, Айк, он наверно не выживет. У него глубоко распорот бок и задета печень.