Все проклятые королевы

Но внизу… Я вижу. Это инстинкт. Это сама стихия хаоса, движущая телами.

Я ещё стою на склоне холма, и вижу Кириана там, за ручьём, сражающегося с толпой Львов, которые вот-вот раздавят его отряд.

Но теряю его из виду.

Потому что крик возвращает меня к реальности. Потому что я должна вытащить меч. Потому что мне нужно встретить солдата, бросающегося на меня. Я позволяю его собственному весу разбить его меч о мой, и он падает на землю, ошеломлённый. Когда он поднимается и вновь бросается вперёд с обломком оружия в руке, я понимаю, что должна его убить.

Без раздумий.

Я двигаю рукой — и ломаю ему шею. Я чувствую это. Тот груз, который несёт смерть.

На этот раз я чувствую его сильнее, чем когда рассекала молниями сразу трёх, четырёх, пяти… Может быть, именно незнание делало этот груз легче?

Я продолжаю двигаться вперёд, сжимая меч, с силой, против которой невозможно устоять.

Пробираюсь через груды изуродованных тел — живые кошмары, кровь, внутренности, обгоревшие останки… останки, оставленные мной, моими молниями. Воздух пропитан кровью, металлом и кожей. Тухлый, влажный от грязи и трупов, Львов и Волков.

Но я не могу остановиться.

Я заставляю себя идти, уверенным шагом направляясь в самый центр боя, всё ближе к новым отрядам, явившимся, чтобы уничтожить всех нас.

Передо мной разворачивается путь. Солдаты отступают. Даже Волки, мои собственные соратники, пятятся, будто боятся, что я могу потерять контроль и убить их тоже.

И только тогда я вижу Кайю.

Она вся в грязи и крови, тяжело дышит, лицо испачкано, выглядит измождённой, но в глазах у неё лихорадочный блеск.

Эйфория.

Я задаюсь вопросом, сколько отдала она, чтобы убить всех этих людей? Как обошла закон тройного возврата, чтобы не умереть самой? Может, наносит завершающий удар уже без магии?

Но в этот миг нечто гремит позади нас, заставляя меня резко обернуться. Я вижу Камиллу на склоне холма. Она остановилась. Подняла руки. Одна. Вокруг нет ни одного Волка. Но Львы не нападают. Они не могут приблизиться.

Сфера воздуха окружает её, колышет её косу, развевает складки одежды. И Камилла, которая обычно не нуждается в жестах, на этот раз сосредоточила силу в обеих ладонях.

Я понимаю, зачем.

Она сдерживает натиск. Она удерживает армию в той точке, где прорвались линии Ильхана. И Львы не могут с этим справиться. Они продолжают высыпать из леса, волна за волной, рота за ротой. Больше не колеблются. Больше не боятся.

Их командиры гонят их на убой, выкрикивая приказы из тыла, обращая их в бездумную толпу.

Они несутся, как безликая орда, готовая поглотить всё.

Кайя выдыхает ругательство.

А я понимаю, что нужно делать.

Я отпускаю всю свою силу. Всю. Солдаты, первый ряд, второй, третий — падают. Невидимые руки швыряют их в грязь, вдавливают в землю, сжимают горло, давят на грудь… Я вижу, как они падают. Я вижу, как они извиваются в попытке понять, кто их убивает. Я чувствую, как магия царапает меня изнутри, словно когти, рвущие плоть. Но я не останавливаюсь.

Битва продолжается.

Я забываю обо всём, кроме своей силы — тёмной, прекрасной, смертельной.

— Одетт.

Голос Кайи звучит нереально.

— Одетт, отпусти.

Её слова доходят не сразу. Но когда наконец доходят, я разжимаю несколько нитей магии. Дышать становится легче.

Но не для Львов.

Они продолжают падать, один за другим. Их страх становится торжеством Волков. Люди падают в грязь и больше не поднимаются. Поле усеяно трупами, как ужасная картина.

И я — художник.

Я думаю…

Сколько из них верили в то, за что сражаются?

Сколько просто выполняли долг?

Сколько из них… не должны были умирать?

Но я не позволяю себе думать об этом. Не думаю о них, как о людях. Не думаю, что это были жизни, что я разрываю их пополам.

Я ищу Кириана. И нахожу его.

Он сражается с офицером Львов. Вокруг него его бойцы, но они держат дистанцию. Что-то не так. Я вижу это в его движениях. В тяжести его ног. И тогда я замечаю пятно, расползающееся по его левому бедру.

Он ранен.

Он сражается целую вечность, а его противник только что прибыл. Я продолжаю убивать Львов. Жестоко. Одного за другим. Но не свожу глаз с Кириана.

— Одетт, — предупреждает Кайя.

Этого хватает, чтобы я снова забрала часть силы.

Я не могу потерять контроль.

Бойцы Кириана падают. Один пронзён мечом. Другой бросается к нему на помощь — и его ранят в спину.

Львов всё больше.

Волков всё меньше.

Кириан видит это. Он понимает. И теряет концентрацию. Один миг. И этого хватает. Офицер поднимает меч. И с изящным взмахом пронзает его плечо.

Страх пронзает меня, словно стрела.

Сила вырывается, прежде чем я успеваю захотеть этого. Но я уже истощена. Я всё ещё удерживаю армию. Удар выходит слабым. Не чистым. Но достаточным.

Офицер роняет меч. Хватается за горло, которое я сжимаю. Кириан смотрит на него снизу. Ползёт к своему мечу. Офицер борется, оглядывается, ищет меня глазами. Но я не хочу его душить. Я хочу разорвать его. Сломать пополам.

Он сопротивляется. Но я побеждаю. Шея воина выворачивается под неестественным углом, кости почти прорывают кожу. Миг оцепенения, а затем ужас войны вновь поглощает всех. Ещё один солдат устремляется к Кириану.

Я не позволяю. Ломаю ему руку. Кириан не встаёт. Не знаю, может ли.

Он сжимает меч одной рукой, другой прижимает рану на плече. Ещё один Лев бросается на него. И ещё один. Я останавливаю их обоих: одного душу, второму разрываю лодыжки. Когда речь идёт о жизни, нет места жалости. Нет времени для сомнений. Сдавливает грудь. Пустота. И нечто худшее. Свет. И тьма. Всё. И ничто.

Одной рукой я продолжаю удерживать Кириана и его бойцов.

Другой — не даю наступать Львам. Они окружают их. Я не могу оставить их. Всё плывёт перед глазами. Я уже не вижу Кириана. Но и не нужно. Я знаю, что делать. Что должна сделать.

— Одетт.

Я не узнаю голос. Где-то внутри понимаю, что это Кайя, но её слова звучат оторванно, будто не принадлежат ей. Я не знаю, где я. Я знаю только одно. Я должна убить их всех. Не важно, во что они верят. Не важны их грехи и надежды. Только смерть. И её нужно им отдать.

— Одетт.

Я чувствую ветер. Чувствую землю, пропитанную кровью. Море за горизонтом. Огонь, горящий в недрах мира. И в солнце, что пылает над головой. Ветки деревьев. Зверей, что бегут в свои норы.

— Одетт…