Все проклятые королевы

— Вперёд! — ору я, пытаясь перекричать грохот битвы, звон сталкивающихся клинков, команды других офицеров. Взрыв гремит слишком близко, заглушая мой голос. — Давайте! Не останавливайтесь!

Я бросаюсь вперёд, отрубаю конечности, загоняю меч в тела. Спотыкаюсь о трупы и тех, кто уже не в состоянии подняться.

Кто-то из них — Львы. Кто-то — наши.

Вон там, на вершине холма, капитану Нисте удалось прорвать вражеские линии с частью её отряда, но Львы тут же окружили её, отрезали пути отхода. Теперь оставшиеся бойцы отчаянно бьются, пытаясь прорвать кольцо.

Я иду туда.

Почти ничего не вижу — дым застилает глаза, от него жжёт и слезятся веки, горло саднит, но я знаю, куда двигаться, и продолжаю идти.

В какой-то момент обычные солдаты Львов, которые уже научились отличать серебристых волков от моего чёрного, как сама смерть, шлема, начинают просто расступаться, когда видят меня.

Они не хотят сражаться с капитаном Волков. Они не хотят сражаться со мной.

Но всё равно людской поток не рассеивается, давит, мешает. Многим некуда бежать, когда я встаю у них на пути, и мне приходится останавливаться.

Как в дурном сне — я застрял, не могу двигаться вперёд… пока не замечаю Нириду. Она тоже пробивает себе дорогу к Нисте, потому что, если мы возьмём этот холм, нам будет легче загнать Львов в лес. Может, мы и не разобьём их окончательно, но там будет проще маневрировать, чем здесь.

И тут я сталкиваюсь с солдатом, который, увидев меня, не отступает.

Офицер Львов, рыцарь, сразу же устремляет взгляд на меня, как только меня замечает.

Он берёт копьё и метает его в меня, но вокруг слишком много людей, слишком много тел, и я без труда уклоняюсь.

Как в выученной наизусть танцевальном па, окружающие начинают расходиться, и он спешивается, чтобы встретить меня с мечом в руках.

— Для меня честь убить Кириана, паладина Гауэко.

Я поднимаю брови. Не в первый раз слышу это имя. Львы, которым Гауэко кажется самим дьяволом, наверняка считают это оскорблением. А вот мне… мне это чертовски нравится.

Я ухмыляюсь.

— Надеюсь, для тебя будет такой же честью умереть от моего меча, — рычу я, голос осип от бесконечных команд и вдыхания дыма.

Не время болтать. Мы бросаемся в бой. Это неловкая схватка, беспорядочная, без изящества, среди десятков людей, которые едва успевают расступиться, продолжая свои собственные сражения.

Я не могу прикончить его так быстро, как хотелось бы, и с каждой минутой усталости понимаю, что у Нисты уже почти не осталось времени.

Держись, — думаю я. — Давай, держись…

Лев наносит мне удар — прорезает ногу выше кожаных наколенников, и из моей глотки вырывается глухой рык от боли.

Но это замешательство — пусть и на секунду, пусть и незначительное — становится для него роковой ошибкой. Я без труда вонзаю меч ему в грудь.

На несколько секунд хаос войны затихает. Всё вокруг застывает в зловещем покое.

— Волки, за мной! — реву я, и мои бойцы, наконец, прорывают оцепление, в котором оказалась Ниста.

Мы пробиваемся через строй врагов. Кто может — бежит, но те, кто остаются, погибают от мечей Нириды и моих людей. В конце концов, мы достигаем Нисты под ликующие крики, под благодарственные молитвы богам.

Но радость длится недолго.

По холмам разносится чужой триумфальный рёв — слишком громкий, слишком чужой.

И мы сразу понимаем, почему.

Солдаты.

Сотни солдат: пехота, кавалерия, прибывшие тем же путём, что и воины Ликаона после высадки.

— Ещё… — выдыхает Ниста. — Пришли ещё.

Мы знали, что корабли идут к берегу, но рассчитывали расправиться с теми, кто уже здесь, прежде чем столкнуться с новыми войсками.

Кажется, мы переоценили себя.

— Во имя всех тёмных созданий… сколько мы уже сражаемся? — вырывается у меня.

— Чёрт… — Нирида сжимает кулаки. — Гребаные Львы! — кричит она.

— Каковы приказы, командир? — спрашивает Ниста.

Надо отступать.

— Я не знаю, — отвечает Нирида.

Тишина давит, она звучит неестественно на фоне битвы, воплей, стона раненых и победных криков врага.

— Нирида, — зову я её, спокойно.

— Секунду, чёрт побери, — огрызается она.

Она срывает шлем, потирает окровавленный висок, и на её лице отражается отчаяние. Но мы все знаем, каким будет решение. Решение, которое спасёт больше жизней.

Солдаты Львов замерли внизу, вдавливают сапоги в землю, стучат мечами о металл доспехов.

Нирида скрипит зубами.

— Отступаем! — наконец бросает она. — Отступаем!

Ниста повторяет приказ, и я тоже.

Но Львы, окрылённые прибытием подкрепления, понимают, что это их шанс. Они не дают нам уйти.

Измотанные, с мёртвыми офицерами, мы падаем, как мухи, пока они тормозят наше отступление.

Но их командиры, ослеплённые яростью, одержимы жаждой мести. Им плевать, что их люди гибнут, пока они загоняют нас в ловушку.

Бой превращается в кровавую бойню.

Люди гибнут с абсурдной скоростью. Взвод за взводом отправляют на смерть, хотя логичнее было бы дать нам уйти, чтобы продолжить сражаться в другой день.

Я пронзаю доспехи, перерезаю горло, загоняю меч в незащищённую плоть тех, кто настолько беден, что не смог купить себе ни капли защиты.

Ещё минуту, говорю я себе, и снова знаю, что лгу. Потому что знаю: одной минуты с Одетт мне никогда не будет достаточно.

Я подавляю рвотные позывы, задвигаю удушающее чувство в груди и продолжаю убивать.

Я снова и снова оглядываюсь, но неважно, сколько жду, неважно, сколько убиваю, — это бесполезно.

За каждый шаг вперёд меня отбрасывает на два назад.

Лёгкие горят, раны не перестают кровоточить…

Мы в полной заднице.

Именно тогда, когда я начинаю ощущать во рту горький привкус подлинного, разъедающего страхом ужаса, новые крики заставляют меня замереть.

Нет.

Это не крики.

На этот раз — это вой.

Нирида, идущая рядом, тоже останавливается, пытаясь определить, откуда доносится этот рёв.