Все проклятые королевы

И только теперь я понимаю — здесь нет дверей. А в окнах даже нет стёкол.

Но Кириан, похоже, не слишком об этом беспокоится.

Да и я тоже.

Есть лишь лёгкость, тёплая, спокойная, светло-голубая, совсем не похожая на мрак войны.

Когда он выходит из меня, отстраняется и валится рядом, лёжа на боку на этой узкой кровати, я всё ещё ощущаю дрожь.

— Привет, — шепчет он, опираясь на локоть.

— Привет.

Кириан улыбается.

— Я думал, что больше никогда тебя не увижу.

Я слышу это в его голосе, в этом тихом счастье, скрывающем в себе страх, что сковывал его доселе.

— Я тоже так думала, — отвечаю я честно.

Кириан немного удивляется, его тёмные брови слегка поднимаются, когда он вспоминает что-то.

— Сегодня ты сделала нечто большее, чем просто исцелила меня, верно? — Его проницательные глаза пробегаются по моему телу, и я внезапно осознаю свою наготу, единственную вещь, что всё ещё осталась на мне — это юбка, скомканная вокруг бёдер. Но мне всё равно. Мне нравится, как он на меня смотрит. — Ты не позволила никому ко мне приблизиться, пока я был на земле.

Я вспоминаю, как легко было лишать жизни, как быстро исчезли сомнения и сожаления. Добро и зло перестали иметь значение, пока он лежал на земле, и мысль о том, что это повторится снова, если понадобится, внушает мне страх. Я должна сказать ему. Должна признаться, насколько меня это пугает. Но я не знаю, как.

Поэтому просто провожу ладонью по его щеке. Ощущаю, как его небритая кожа щекочет мои пальцы, пока он прикрывает глаза, следуя за движением.

— Я совершил много ошибок, — вдруг говорит он, серьёзно.

— Мы оба совершили, — шепчу я, едва слышно.

Где-то снаружи раздаются ликующие крики, напоминая мне, где мы. Поле битвы. Война. Закат медленно гаснет, но его глаза всё ещё горят.

— Я думал, что самое важное — это победа над Леонами.

— А это не так?

Кириан колеблется. Его взгляд скользит к моим губам.

— Возможно. Для моего народа. И для той части меня, что всё ещё пытается сдержать обещание. — Он делает паузу, но я молчу. — Я не знал, как правильно поступить.

— Ты должен был позволить мне выбирать.

В его глазах, в этих ледяных глубинах, на мгновение вспыхивает чувство вины.

— Я знаю. И я буду жалеть об этом всю свою жизнь.

— Надеюсь, долгую, — тихо отвечаю я, улыбаясь. — Не трать силы на сожаления, — добавляю я уже серьёзнее, понижая голос. — Я тоже не буду, даже если многое хотелось бы изменить.

Кириан моргает, словно переваривая мои слова.

— Больше никаких секретов, — просит он.

— И никаких полуправд.

Кириан наклоняется, но не целует. Просто прижимает свой лоб к моему, и я чувствую его тепло, как солнечный свет в сумерках.

— По рукам.

Несколько мгновений он просто смотрит на меня.

— Меня тренировали, — говорю я наконец. — И Еву тоже.

— Да, я кое-что заметил. — Волчья улыбка.

— Ламия была права, и Тартало, и дэабру… Ведьмы рассказали мне, кто я. Кто мы, все Вороны, — шепчу я. — Мы потомки первой Дочери Мари, которая была также Дочерью Гауэко: существа, способного творить магию по своей воле, единственным ограничением которой была её собственная сила. С тех пор все её потомки унаследовали этот дар, который, будучи неотточенным, может стать опасным.

— И теперь… ты можешь делать всё, что захочешь?

— Примерно так, — отвечаю я. — Была бы я сильнее, если бы с детства тренировалась так же, как все остальные. Ведьма, что была с нами, тоже Дочь Мари, верховная королева всех ковенов Сулеги. Тех ведьм, что рождаются с этим даром, обучают с малых лет, чтобы они умели пользоваться своей силой.

— Ведьма? — уточняет он.

По спине пробегает озноб. Это слово слишком часто произносили со страхом, но я его больше не боюсь.

Киваю.

— Мы все ведьмы… или, по крайней мере, отчасти. Один из видов ведьм, соргинак. Дочери Мари — самые сильные, потому что нас не касается закон тройного возмездия. Все Вороны такие же. Всех нас похитили, когда мы были детьми.

— А твои родители…? — неуверенно спрашивает он.

— Мертвы. Погибли во время резни в Лесах Ярости, — отвечаю и вижу, как он понимает, что это не та тема, которую стоит поднимать сейчас.

Он облизывает губы, обдумывая сказанное.

— Браслет…

— Я сама его сняла. И, полагаю, сделала то же самое с твоим, когда захотела, когда произнесла это вслух во дворце Эрэи.

Кириан грустно улыбается. Его пальцы скользят по моему запястью, затем он наклоняется, чтобы поцеловать место, где когда-то была метка.

Опасная территория, потому что он ничего не говорит, а я хочу как можно быстрее разогнать тени, что начинают сгущаться между нами.

— Мне нужно одеться.

— Тебе стоит оставаться в таком виде вечно, — парирует он.

Я смеюсь и отстраняюсь, когда он обхватывает мою талию, когда снова нависает надо мной, слишком близко, слишком опасно.

— Мне нужно поговорить с Ниридой.

Кириан тихо рычит у моих губ.

— Тебе нужно замолчать. Немедленно.

Приятная дрожь пробегает по позвоночнику, и я решаю, что лучше встать с постели, пока его руки на моей талии не выбрали курс, который я не смогу изменить.

Кириан смотрит на меня снизу вверх, пока я поднимаю с пола рубашку.

— Можешь достать мне элегантное платье?

Он приподнимает брови.

— П-поговорю с Эдит.

— Она здесь?

— Да. И Аврора тоже. Думаю, любая из них сможет найти тебе что-то подходящее. — Он делает паузу и нехотя поднимается на ноги, не скрывая своей лености. — Зачем тебе платье?

Я смотрю, как он натягивает одежду, и пожимаю плечами.

— Узнаешь вместе со всеми, капитан. — Улыбаюсь. — Принеси мне платье, а потом собери всех на холме, с которого видны стены.

Кириан смотрит на меня вопросительно, но не настаивает, просто кивает, затем берёт свой меч, застёгивает ремень и уходит, оставляя меня одну.

Через некоторое время платье появляется.

Аврора приносит его, перекинутое через руку. Она заглядывает через занавеску, закрывающую вход, и показывает его мне.