Вспаханное поле

полковник дал понять Сории, что разговор окончен, но

сержант не уходил.

— Что у тебя еще? — спросил Вильялобос.

— Простите, господин полковник, но, может быть, мне

не помешало бы заручиться письменным разрешением? Кто

его знает, что может случиться.

— Это верно... Хорошо, я дам тебе такой документ.

И, сев за стол, он написал на листе гербовой бумаги:

Комендатура форта

«МЕРТВЫЙ ГУАНАКО»

В награду за боевые заслуги сержанта в отставке

Ахенора Сории настоящим разрешаю ему и членам

его семьи занять и использовать по своему усмот¬

44

рению земельный участок площадью в четыре квад¬

ратные лиги на реке Мертвый Гуанако.

Полковник Вильялобос

Сория, хоть и не умел читать, внимательно посмотрел

на написанное, аккуратно сложил бумагу и, отдав честь

полковнику, отправился в корраль выбирать лошадей для

почтовой станции.

Не случайно в его табун попал и жеребец индейца.

Повозка остановилась в нескольких метрах от ранчо.

Сория открыл глаза и осовело посмотрел вокруг: на про¬

щание он выпил с товарищами по оружию, покидавшими

Мертвый Гуанако, чтобы выступить в трудный поход.

— Ну, дон Сория, я сгружу вам вещи да поеду, а то

мне некогда,— сказал возчик и соскочил на землю.

Сория, опираясь на костыли, с трудом слез вслед за

ним и первым делом приказал пареньку, пригнавшему ло¬

шадей :

— Запри их в корраль.

Марселина не теряла времени. Расстелив возле ранчо

одеяло и посадив на него детей, она принялась носить ве¬

щи, которые подавал ей возчик. Паренек-погонщик, загнав

лошадей в корраль, стал помогать им. Вещей привезли не¬

много, и скоро повозка была пуста. Волы повернули к

форту. Прощаясь, возчик пообещал:

— На следующей неделе я пришлю паренька пособить

вам.

Марселина и Сория начали расставлять в ранчо ме¬

бель и разбирать домашний скарб. От Сории было мало

проку, да Марселина и не очень нуждалась в его помо¬

щи — она привыкла управляться одна. Вскоре Сория

вышел во двор и сел на скамейке возле ранчо. Среди сва¬

ленных неподалеку пожитков он заметил бутылку тростни¬

ковой водки. Пользуясь отсутствием Марселины, которая

хлопотала в доме, он встал, поднял бутылку и отхлебнул

глоток. Потом, завернув бутылку в дерюгу, спрятал ее по¬

зади ранчо. От нечего делать он стал слоняться по дво-

ру, с трудом передвигая костыли, казавшиеся ему такими

тяжелыми, словно были налиты свинцом, и наконец оста¬

новился перед корралем, чтобы еще раз убедиться в том,

что сделал удачный выбор. Однако при виде лошадей он

испытал не радостное, а горькое чувство: они напомнили

45

ему о том, что впервые полк выступил без него. Никогда

еще он так не страдал, как в ту минуту, когда войско скры¬

лось в облаке пыли, повисшем над самой землей. Он не

обманывал себя, он знал, что больше ни на что не годен

и никому не нужен, как скелет гуанако, гниющий на рав¬

нине. Даже возчик не обращал внимания на его нашивки

и называл его просто дон Сория. Это лишний раз подтвер¬

ждало, что его уже ни в грош не ставят.

Он поднял голову: жеребец индейского вожака, стояв¬

ший, как всегда, в стороне, вытянул шею и тихо заржал,

как бы призывая его. Сория яростно сжал костыли, зако¬

вылял к своему тайнику, достал бутылку и опять отхлеб¬

нул из нее. Потом вошел в ранчо и стал смотреть, как Мар-

селина наводит порядок.

— Послушайте, кум,— сказала она,— присмотрите-ка

за детьми, уже темнеет, а у меня еще ничего не готово.

Сория сел возле малышей. Ему не раз приходилось под¬

ниматься, чтобы посадить на место Сеферино, который то

и дело сползал с одеяла. Но он вставал не только для это¬

го: время от времени он шел приложиться к бутылке, и ее

содержимое быстро уменьшалось. Марселина заметила, что

Сория ведет себя как-то странно, но была слишком за¬

нята, чтобы разбираться в этом. Близилась ночь, а ей еще

надо было постлать постели. Хорошо еще, что дети не ме¬

шали работать.

Тихо надвигались сумерки, мало-помалу застилая го¬

ризонт и гася отблески заката на реке. Не только птицы,

но и равнина как бы съеживалась и замирала с приближе¬

нием ночи. И Сория, который здесь начинал новую жизнь,

испытывал невыразимую тоску, сопоставляя свои несбыв-

шиеся надежды с горькой действительностью. Слишком

много ударов обрушилось на него — больше, чем он мог

выдержать при всей своей стойкости. Даже самая ласко¬

вая собака завоет и оскалит зубы, если ее безжалостно

бить. А с ним судьба обошлась, как с собакой. Отчаяние

теснило ему грудь, и он встал, чтобы избавиться от чув¬

ства удушья. У него подгибались ноги, потому что он мно¬

го выпил, но он винил в этом индейца, который нанес ему

рану, и не только в этом, но и во всех своих несчастьях.

Из корраля донеслось характерное ржание, в котором

ему почудилась насмешка. Им овладело озлобление. Заме¬

тив на столе, который еще не внесли в ранчо, косарь, он

схватил его и, опираясь на костыли, чтобы не упасть, за¬

46

ковылял к корралю, уже тонувшему в полутьме. Сория

сразу различил жеребца, который по-прежнему стоял по¬

одаль от остальных лошадей и, завидев Сорию, снова за¬

ржал, ожидая, что его ласково потреплют по холке, как

это делал его первый хозяин, индеец. Сория, одурманен¬