«Вся правда о слове «Навсегда»

конкретно эта, библиотечная, была какой-то стерильной, одинокой. Сейчас я

могла бы работать с мамиными документами или вообще перекладывать

крабовые пироги с противня на тарелки, но вместо этого я застряла здесь.

Теперь я начинала думать, что сделала неверный выбор, но, раз уж слово

было дано, нужно его сдержать. В три часа я отодвинула свой стул и встала, а

затем открыла рот, чтобы заговорить - впервые за последние два часа.

– Ну, девчонки, думаю, увидимся завтра?

Аманда повернула голову, коса соскользнула с ее плеча. Она читала

какую-то толстую книгу об истории Италии, облизывая палец всякий раз,

когда нужно было перелистнуть страницу. Я знала об этом, потому что

слышала, как она это делает.

– Да, конечно, - отозвалась она, а Бетани выдавила натянутую улыбку. –

Увидимся завтра.

И снова я чувствовала их взгляды на себе, пересекая читальный зал и

направляясь к дверям. А потом, стоило мне выйти на улицу, меня окружил

буквально океан шума – чей-то смех в парке неподалеку, шум автомобилей и

даже гул самолета где-то вдалеке. Минус один день, подумала я. И всего

лишь целое лето впереди.

– Как бы то ни было, - мама протянула мне салатницу, - если бы мы

всегда любили то, чем занимаемся, это не называлось бы работой,

правильно?

– Наверное.

– Все наладится, - пообещала она с уверенностью человека, который и

понятия не имел, о чем говорил. – И это замечательный опыт, между прочим.

А это важно.

К моменту этого разговора я уже отработала в библиотеке три дня, но

пока что дела явно не собирались «налаживаться». Я понимала, что делаю

это лишь ради Джейсона, но Бетани с Амандой, казалось, задались целью

демонстрировать низость моего IQ по сравнению с их всякий раз, как только

представится возможность. Я пыталась сделать все, чтобы в сообщениях

Джейсону между строк не читалось, насколько я расстроена, но после

второго дня я не могла удержаться и не написать о том, как эти две девицы

обращаются со мной. И нужно же было Бетани прицепиться к тому, как я

произношу имя Альбера Камю (*французский писатель и философ),

отыскивая какую-то книгу на студента, приехавшего по обмену из Франции.

– Камю-ю, - протянула она, вытягивая губы в трубочку.

– Камю, - повторила я, зная, что сказала правильно, и не понимая,

почему позволяю ей выставлять меня дурочкой.

– Нет-нет, - она вскинула подбородок и указала пальцем на свои губы. –

Вот так. Камю-ю.

Молча глядя на нее, я подумала, что сколько бы раз я это не повторила,

все равно будет неправильно и она найдет, к чему придраться.

– Спасибо, - зачем-то поблагодарила я, и Бетани обернулась к Аманде,

которая с улыбкой покачала головой.

– Без проблем, - откликнулась она.

Что уж удивительного в том, что в тот день я пришла домой

совершенно разбитая, мечтая о том, чтобы Джейсон написал в ответ, что ему

известно, насколько несносны эти девчонки и что он меня понимает. Всего

лишь немного поддержки – вот и все, что мне было нужно. Увидев письмо от

Джейсона, я с радостью открыла его двойным щелчком. В этом маленьком

синем конвертике на экране именно то, в чем я так нуждаюсь. Однако,

стоило мне пробежать взглядом первые две строчки, как все надежды на

понимание со стороны моего парня испарились.

«Когда я прочитал твой последний e-mail» - писал он, - «мне

показалось, что ты уделяешь работе недостаточно внимания. Ты написала

целых два абзаца о библиотеке и ничего о том, о чем я спрашивал тебя.

Пришли ли новости из Научного кружка и что там со списками из клуба? Ты

точно не забыла пароль, который я тебе дал?». А затем, после нескольких

предложений с напоминаниями о том, что эти новости для него ну очень

важны, следующее: «Если у тебя возникают какие-то проблемы в общении с

Бетани и Амандой, вам стоит разрешить их всем вместе. На работе не должно

быть места недопониманию и трудностям во взаимодействии».

Это даже близко не было похоже на то, что мог бы сказать парень

своей девушке в качестве утешения. Видимо, все остается на мне.

– Милая?

Я подняла глаза. Мама смотрела на меня со странным выражением на

лице, ее вилка зависла над тарелкой. Мы всегда ужинали в гостиной,

накрывая для себя на большом обеденном столе, даже несмотря на то, что он

был рассчитан на четверых, а нас было двое. Ужин в нашем доме был

рутинным ритуалом: я готовила салат или овощи, иногда мы даже зажигали

свечи – для атмосферы. Ужинали мы всегда в начале седьмого, а затем мама

убирала со стола и загружала тарелки в посудомойку, пока я убирала остатки

еды в холодильник. Когда нас было четверо, Кэролайн с папой постоянно

вносили небольшой хаос – роняли ложки или проливали чай, но теперь,

когда были лишь мы с мамой, все проходило организованно и аккуратно.

– Да?

– У тебя все в порядке?

Как и всегда, когда она задавала этот вопрос, я мысленно пожелала,

чтобы хоть однажды смогла бы ответить на него честно. Я так много хотела

рассказать маме: например, о том, что сильно скучаю по папе и до сих пор не

перестаю думать о нем. Но мне уже долгое время удавалось прикидываться,

что все хорошо, и она верила этому, так что я просто не могла ее расстроить.

Поэтому я снова и снова упускала эти шансы. Никогда я не позволяла себе

забиться в рыданиях или угрюмо бурчать в ответ, но сегодня мне хотелось

разрыдаться в стиле Кэролайн, выпустить все из себя. Мне хотелось сделать