Второе пришествие

– Да, понимаю, - взволнованно ответил патриарх. Он встал на колени перед апостолом.
– Я преклоняюсь перед вашим подвигом. И молю о том, чтобы и мне было бы ниспослано подобное деяние.

– Вот затем мы и пришли к вам. У вас есть возможность осуществить свой христианский подвиг, Ваше Святейшество.

Патриарх снова сел в кресло.

– Я служу своего Господу, и никогда не восстану против Него. Только Он может приказать мне сделать это. А все последствия, даже самые плохие, я приму с благодарностью.

– Значит, вы не хотите быть с нами?
– спросил апостол Павел.

– Я с вами, если вы с Ним.

– А если все, что вам дорого, будет разрушено.

– Значит, так тому и быть. Ему видней, что следует разрушать, а что следует сохранить.

– Вы об этом сильно пожалеете.

Патриарх не ответил, он смотрел куда-то в сторону. Чаров, который молчал в течение всего разговора, почувствовал одновременно отчаяние и злость. Он был целиком на стороне апостолов. Сохранить церковь любой ценой - вот главная задача. А хочет того или не хочет того Иисус, это не главное, значит, их пути еще больше расходятся. Но он знал, что не имеет право здесь говорить, это не то место и не то время, где ждут его высказывания.

Чаров проводил апостолов до машины, которая ждала их все это время. Они уже собиралась садиться в автомобиль, как он быстро и тихо проговорил:

– Я не согласен с Его Святейшеством. Я солидарен с вами.

Апостол Павел положил ему руку на плечо.

– Нам это известно, протоирей. Если понадобится, мы с вами свяжемся.

70.

Чаров вернулся в дом. И застыл у порога. Таким он еще не видел патриарха. Тот даже не сидел в кресле, а полулежал. Он производил вид человека, у которого откачали все силы. Он взглянул на протоирея и тот увидел в его глазах страдание. Внезапно веки его закрылись, и он рухнул на пол.

Чаров бросился поднимать патриарха. Сделать это было не просто, так как весил он немало. Но, в конце концов, он все же справился с этим грузным телом и снова усадил его в кресло.

– Ваше Святейшество, что с вами? Вам плохо? Вызвать "Скорую"?

Патриарх не без труда разомкнул веки.

– Никакой "Скорой"! Никто не должен знать, что я тут был.

– Тогда может вам полежать. Я вас провожу в спальню.

Патриарх не ответил, но Чаров по его молчанию понял, что именно это решение ему и нужно. Протоирей обнял его за плечи и повел в соседнюю комнату. Там уложил на кровать, покрыл одеялом и собрался уходить.

– Не уходите, Валериан Всеволодович, присядьте рядом.

Чаров послушно присел на стул.

– Что с вами произошло, Ваше Святейшество?

– У меня кончились силы. Ни один разговор до сих пор не дался мне столь тяжело. Даже с Ним.

– Странно, но когда вы с ними общались, я ничего такого не заметил.

– Я старался держать себя в руках. А когда апостолы ушли, силы меня окончательно покинули.

– Может, вам принести что-нибудь выпить или поесть?

– Принеси водки. В былые времена она возвращала мне силы. И никакой закуски.

Через пару минут Чаров на подносе принес рюмку водки. Патриарх залпом ее выпил. Протоирей увидел, как почти мгновенно засияли его глаза. Он вспомнил, как кто-то рассказывал ему, что в молодости патриарх увлекался и выпивкой, и женщинами. Неумеренность и в том и другом однажды и заставило его пересмотреть свою жизнь, пойти совсем по другой стезе. Правда, еще утверждали, что был некий голос свыше, который и направил его по новому пути. Но Чаров в это не особенно верил, уж слишком красиво все выглядело. Самая настоящая легенда. Совсем, как у апостола Павла по дороге в Дамаск. Ему очень хотелось задать тому вопрос: а действительно ли был глас, но не решился. А напрасно, выпадет ли другой такой случай?

– Вам лучше?
– поинтересовался Чаров.

– Да. То, что довелось только что пережить, стоило огромных волнений. Я принял самое важное решение в своей жизни. Я остаюсь с нашим Господом, к каким бы последствиям это не привело.

– А если он, в самом деле, принял решение уничтожить церковь?

– Значит, она будет уничтожена.

– Что же тогда?

– Тогда все начнется сначала. Не сомневаюсь, если Спаситель так поступит, то не для того, чтобы все уничтожить, а чтобы все возродить. Он Бог жизни, а не смерти.

– Но ведь нельзя дважды войти в одну и ту же реку.

Этот аргумент заставил патриарха задуматься.

– Вы правы, нельзя, но только не для Него.

– А мне стало с какого-то момента казаться, что и для Него.

– Вы не можете это знать, Валериан Всеволодович.

– Но я не могу так не думать, Ваше Святешейство, - возразил Чаров.
– Более того, мне кажется, что процесс запущен.
– Протоирей вдруг понизил голос, словно опасаясь, что их могут подслушать, хотя в доме больше никого не было.
– Понимаете, с некоторых пор я стал сомневаться.

– В чем?
– так же тихо проговорил патриарх.

– Не знаю, Ваше Святешейство. Во всем.

– Что значит, во всем, - изумился патриарх.

– Это трудно объяснить.

– И все же постарайтесь. Я вам приказываю.

– Вы видели этих апостолов.

– Я с ними только что разговаривал.

– Вы ничего не заметили?

– О чем вы?

Чаров какое-то время молчал.

– Они не верят в Бога. Они не верят в Иисуса Христа, в Спасителя мира.

– Что? Вы сошли с ума!

Протоирей покачал головой.

– Нет, со мной все в порядке. Вы же слышали, о чем они говорили. Их заботит сохранение церкви, а вовсе не служение Ему. Их Он интересует лишь в том качестве, в каком они хотят видеть. А когда Он захотел все изменить, они тут же отреклись от Него.

– Даже, если вы правы, и они отреклись, но я не отрекся.

– Вы - нет. Но их изображения по-прежнему будут висеть в наших храмах. И люди будут смотреть на них и молиться. Но мы-то знаем, что они совсем не те, каких мы их рисуем.

Патриарх вдруг резко вскочил с постели.

– Вот что, Валериан Всеволодович. О том, что тут произошло, знаем только мы оба. И я настоятельно вас прошу: держать все это в строжайшей тайне. Прямо скажу: от этого зависит ваша дальнейшая карьера. Вы меня поняли?

– Очень хорошо понял, Ваше Святешейство.

– Вот и прекрасно. А сейчас мне пора. Довезите меня до станции.

71.

Они сидели за баррикадой. Только что отбили очередную полицейскую атаку, над землей стелился газ от слезоточивых гранат. Он проникал в глаза, и у многих они обильно слезились.