Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей

Это замешательство — или довольно высокомерное пренебрежение — в отношении обоснования с позиций международного права примечательно напоминает аргументы в случае Афганистана, а позже — Ирака.

Война в Заливе — заключение брака

Теперь мы подходим к явному концу — или так казалось энтузиастам в то время — международного права в 1991 г. Вспомните, что между налётом на Ливию и падением Берлинской стены в октябре 1989 г. прошло всего три года. СССР и сам был на краю позорного крушения, его идеологические основы полностью прогнили. Кроме того, была действительно своевременна подготовка к новым событиям на теоретическом уровне. В 1990 г. появилась «Власть закона в международных отношениях» (The Power of Legitimacy Among Nations) 224 Томаса Франка. Не вследствие, конечно, публикации этой книги, 2 августа 1990 г. Ирак вторгся в Кувейт, и — после примечательно долгой паузы — 29 ноября 1990 г. Совет безопасности ООН принял Резолюцию 678 225 . Эта резолюция, казалось, отмечала конец стеснённого положения Совета безопасности, определённой особенности «Холодной войны». Система, казалось, собиралась занять своё место.

224

Franck (1990).

225

См.: (1990) 29 International Legal Materials 1565.

Отчасти задержка была вызвана необходимостью получить почти полное единодушие (Китай был не представлен), чего хотели Соединённые Штаты. Чтобы получить советскую поддержку, Соединённые Штаты, согласно новостным репортажам, согласились помочь не допустить три балтийских республики на Парижский саммит в ноябре 1990 г. 226 и обязались убедить Кувейт и Саудовскую Аравию обеспечить СССР твёрдой валютой, в которой тот отчаянно нуждался,— они это сделали 227 , хотя и накануне его распада.

226

Apple “Summit in Europe: East and West Sign Pact to Shed Arms in Europe” New York Times 20 November 1990.

227

T. Frideman “Mideast Tensions: How US won Support to Use Mideast Forces. The Iraq Resolution: a US-Soviet Collaboration - A Special Report” New York Times 2 December 1990.

Вспомним, что Резолюция 678 «уполномочила государства-члены, сотрудничающие с правительством Кувейта,… использовать все необходимые средства с тем чтобы поддержать и выполнить [прежние резолюции] и восстановить международный мир и безопасность в этом регионе». Впервые с Резолюции 84 от 7 июля 1950 г. 228 , рекомендовавшей совместную военную акцию против Северной Кореи, военная акция была предпринята с одобрения Совета безопасности.

Реакция Томаса Франка и Файзы Пател на эти события была однозначна 229 : «Система ООН, кажется, политически развивает способность заменить самовольное насилие полицейским принуждением… Теперь, наверное, время принять и поощрить новую правоохранительную систему вместо того, чтобы вечно соглашаться на суверенные войны самопровозглашённой самообороны» [230] .

228

SC Res 84, 5 UN SCOR (Res & Dec) at 5.

229

Franck and Patel (1991).

230

Franck and Patel (1991) p. 74.

Однако в то время во множестве звучала убедительная критика [231] . Евгений Ростов прокомментировал, что «за исключением слова „уполномочивает“, резолюция явно предназначалась поощрить и поддержать кампанию коллективной самообороны, и поэтому не есть акция принуждения со стороны Совета безопасности» [232] . Бёрнс Уэстон пошёл далее, подвергнув сомнению законность резолюции и последующей акции [233] . В его понимании, тут было четыре аспекта. Во-первых, неопределённость юридического основания Резолюции 678; во-вторых, дипломатия великодержавного давления, которой было отмечено её принятие; в-третьих, её совершенно неограниченный характер; и наконец «поспешный отказ Совета от допускаемых ею альтернативных ненасильственных санкций» [234] .

231

См. также: Glennon (1991); Caron (1991); Damrosch (1991); Meron (1991).

232

Rostow (1991) pp. 508–509.

233

Weston (1991).

234

Weston (1991) p. 518.

Совет безопасности не провёл ни одной встречи по вопросу о кризисе в Заливе между 29 ноября 1990 г., когда была принята Резолюция 68, и 14 февраля 1991 г., когда он собрал секретную сессию, чтобы обсудить политические аспекты конца войны. 3 апреля 1991 г. Совет безопасности принял Резолюцию 687 [235] , Ирак признал её 6 апреля, и Совет безопасности объявил о её вступлении в действие 11 апреля.

В одном отношении Совет безопасности действительно установил себе новый прецедент; это должно было поистине стать новой эрой уполномоченного применения силы. Кристин Грей указывает, что после операции «Буря в пустыне» Совет безопасности уполномочил государства-члены предпринять акции в Сомали (1992 г.), Югославии (с 1992 г.), Гаити (1994 г.), Руанде (1994 г.), регионе Великих африканских озёр (1996 г.), Албании (1997 г.), Центральноафриканской Республике (1997 г.), Сьерра-Леоне (1997 г.), а также в Косове в Резолюции 1244 и Восточном Тиморе в Резолюции 1264: «Он не обеспокоился определением правового основания для таких решений, помимо общей ссылки на главу VII Устава ООН». Всё это были внутренние конфликты, за исключением, возможно, бывшей Югославии [236] .

235

Security Council Resolution 687, 30 ILM 846 (1991).

236

Gray (2002) pp. 3–4.

Однако Резолюция 687 вовсе не закрыла вопрос войны против Ирака. Уже в 2002 г. «Юропиан джоурнал оф интернэшнл ло» (European Journal of International Law) посвятил целый выпуск «Воздействию десятилетия мер против Ирака на международное право» [237] .

За операцией «Буря в пустыне» вскоре последовала операция «Утешение» (Provide Comfort), предпринятая США, Великобританией и Францией в защиту курдов Северного Ирака в апреле 1991 г. [238] Частью её обоснования было то, что эта акция было предпринята «в поддержку Резолюции 688», хотя эта резолюция не принималась в рамках главы VII и не уполномочивала применение силы. В январе 1993 г. США и Великобритания осуществили нападения на иракские ракетные позиции в запрещённых для полётов зонах. Генеральный секретарь ООН утверждал, что эта акция получила мандат Совета безопасности согласно Резолюции 678, ввиду нарушения Ираком условий перемирия [239] . Грей указывает, что Генеральный секретарь никогда не возвращался к этому аргументу, и он подвергался критике за присвоение отдельным государственным державам полномочий, принадлежащих Совету безопасности [240] .

237

European Journal of International Law Vol 13, No. 1, February 2002.

238

Malanczuk (1991); Franck (1995) pp. 235–236.

239

Weller (1993) p. 741.

240

Gray (2002) p. 12.

Весьма схожие обоснования использовались для оправдания операции «Лиса пустыни» в декабре 1998 г., в ответ на прекращение Ираком сотрудничества с инспекционной комиссией ООН. В этой акции, продолжавшейся четыре дня и четыре ночи, было запущено больше ракет, чем в течение всего кризиса 1991 г. Великобритания и США сослались на Резолюции 1154 и 1205 Совета безопасности как юридическое основание для применения силы. Но, как указывает Грей, эти резолюции были приняты в рамках главы VIII, но не выражали условия для применения силы.

Как указывает Мэри Эллен О’Коннелл, первый после «Холодной войны» режим санкций был наложен на Ирак [241] . 6 апреля 1990 г., спустя несколько дней после вторжения Ирака в Кувейт, Совет безопасности принял Резолюцию 661, установившую всесторонний запрет на торгово-финансовые сделки с Ираком. Резолюция 666 расширила экономические санкции, но с исключениями из гуманитарных соображений. Резолюция 670 (1991 г.) запрещала воздушные связи. В 1995 г. Совет безопасности, «будучи обеспокоен серьёзным положением в области питания и здравоохранения иракского населения…» принял Резолюцию 986, «Нефть в обмен на продовольствие». Однако санкции остаются в силе. Карима Бенноун, бывший юрисконсульт «Международной амнистии» выражает взгляд многих критиков экономических санкций против Ирака: «…Эти санкции, кажется, сравнительно бесполезны в отношении подрыва власти иракского режима, а, с другой стороны, воздействовали на население Ирака подобно апокалипсису» [242] .

241

O’Connell (2002) p. 67.

242

Bennoune (2002) p. 252.

Действительно, противоречие между установками Робина Кука, заявившего 12 мая 1997 г. [243] , что британская внешняя политика должна включать «этическое измерение», и такими действиями вело к отказу от так называемой «этичной внешней политики», и его заменой в начале сентября 2000 г. целью утверждения «Британии как мировой державы» [244] . Пол Уилльямс отмечает «упорную критику, исходящую от разнообразных групп, противостоящих британской поддержке санкций против Ирака несмотря на неоднократные попытки министров защитить позицию правительства» [245] . Но Уилльямс ничего не говорит о войне против Сербии.

243

Cook (1997).

244

Williams (2002).

245

Williams (2002) p. 59, цитируя: Herring (2002).

Война против Сербии — совращение

24 марта 1999 г., после краха переговоров в Рамбуйе по судьбе Косовы и косоваров, была развёрнута операция «Союзная сила». Это было началом 78-дневной кампании бомбёжек [246] . Как указывает Биддл, НАТО победила: не удивительно, принимая во внимание, что совместное население 19-ти стран НАТО превышает 11 миллионов Сербии в 65 раз; оборонный бюджет НАТО — в 25 раз превышает всю экономику Сербии; а её вооружённые силы превосходят сербские в 35 раз [247] .

246

См.: Murphy (2000).

247

Biddle (2002) p. 138.

Во многих отношениях, война против Сербии обеспечила мост между войнами против Ирака и Афганистана. «Даже когда бомбы НАТО начали валиться на Белград, американские и британские самолёты продолжали свою упорную (даже если почти незаметную) войну с Ираком, в ходе которой ушло более 2000 бомб и ракет только за 1999 г.— даже не близко к случаю Косовы, но всё же значительная демонстрация силы. И кампания 2000—2001 гг. в Афганистане была явным наследником и реакцией на военную модель, обнаруженную в Косове» [248] . В своём обзоре для «Форин аффэрз» (Foreign Affairs) Биддл вообще не упоминает о международном праве или Организации Объединённых Наций.

248

Biddle (2002) p. 139.