Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей

Утверждение, что бомбёжка диктовалась необходимостью предотвратить гуманитарное бедствие — новый закон гуманитарного вмешательства — имел такую моральную привлекательность, что критики этой акции были весьма немногочисленны, по меньшей мере, в Северной Европе. Были исключения. Майкл Байерс и Саймон Честерман полемически отреагировали 19 апреля 1999 г.: «Одностороннее вмешательство НАТО на Балканах устрашило Россию, изолировало Китай, и мало помогло примерно миллиону косоваров, во имя которых бомбят Сербию. Его основным достижением может быть обеспечение смерти „нового мирового порядка“, лихо провозглашённого Джорджем Бушем после освобождения Кувейта в 1991 г., и разрушение учреждения, помогавшего предотвратить международные войны на протяжении более чем полувека» [249] .

249

Byers and Chesterman (1999).

Томас Франк указал одно из решающих различий между войной в Заливе и войной в Косове — между «…смягчением и оправданием. Ни Госдепартамент США, ни НАТО всерьёз не попытались оправдать войну в терминах международного права» [250] . Он был вынужден к этому заключению неопровержимой критикой законности войны со стороны Бруно Симмы [251] . Франк ответил:

«…В то время как санкция ООН на коллективную военную акцию открыла новую страницу, в вооружённом ответе на прямую агрессию нет ничего нового. Резолюция 1244, с другой стороны, одобряет развёртывание коллективных (региональных) вооружённых сил для противодействии не агрессии, но грубому нарушению гуманитарного права и прав человека… Есть, однако, другое примечательное различие между Резолюциями 687 и 1244. Первая устанавливала международный режим для Ирака вследствие триумфа уполномоченных Советом безопасности сил. Последняя наложила режим на Югославию после кампании НАТО, которую не уполномочивала Организация Объединённых Наций. Хотя Совет ранее обращался к главе VII и „подчёркивал“ потребность в „договорном политическом решении“, он всё же не уполномочил НАТО вызвать результаты, охваченные позже в Резолюции 1244… Из-за этого трудно не согласиться с тревожным заключением проф. Бруно Симмы…, что военная акция НАТО была проведена в нарушение международного права» [252] .

250

Franck (1999) p. 859.

251

Simma (1999).

252

Franck (1999) p. 858.

Главный вопрос, однако, в том, привели ли действия НАТО, особенно Соединённых Штатов, в рекордно короткие сроки, к новому творческому развитию в обычном международном праве через государственную практику и opinio juris? Иначе говоря, перекрыл ли императив — как это представляет НАТО — предотвращения гуманитарного бедствия в Косове, а именно геноцида или, во всяком случае, этнической чистки косоваров сербами, запрещающие применение силы положения Устава ООН? Этот вопрос выдвинулся вперёд в Руанде в 1994 г., когда казалось, что предложенная Бернаром Кушнером доктрина «друа э девуар д’ингеренс» (droit et devoir d’ingerence, фр. — «право и долг вмешаться») была главным оправданием французского вмешательства, операции «Бирюза», одобренной Советом безопасности постфактум [253] .

253

Bowring (1995).

Дебаты велись прежде всего на страницах «Юропиан джоурнал…». Бруно Симме отвечал Антонио Кассезе, принципиальная позиция которого по вопросу об упреждающей самообороне была отмечена выше. Кассезе представил два проникнутых болью очерка [254] . Отвечая на вопрос, движется ли международное право к новому обычному праву «насильственных контрмер» в ответ на гуманитарное бедствие или массовое и грубое нарушение прав человека, Кассезе утверждал, что, если такое новое право действительно развивается, то практика и opinion juris могут самое большее оправдать меры, предпринятые лишь в чрезвычайных обстоятельствах, когда у вмешивающихся есть разумное субъективное мнение, что только немедленное вмешательство предотвратит бедствие, и только пока Совет безопасности не может установить свой контроль.

254

Cassese (1999a); Cassese (1999b).

Что наиболее примечательно, Независимая комиссия по Косове [255] , включающая таких светочей прогресса как Ханан Ашрави, Ричард Фолк, русский дипломат Олег Гордиевский, и под председательством Ричарда Голдстоуна, пришла к выводу, что вмешательство было «неправомерным, но легитимным» [256] . Для Джека Доннелли это демонстрирует «напряжённость» — но «полностью приемлемо» [257] . Дэвид Рифф намного менее любезен в своей оценке: он описывает отчёт комиссии как «самообман выдающихся личностей» [258] — иными словами, «великих и добрых международных социал-демократических кругов» [259] . Он делает веское, по-моему, замечание, что «государства бедного мира выступают против вмешательства в Косове, ибо по-прежнему верят, что суверенитет остаётся лучшей защитой против иностранной гегемонии» [260] . Более спорно его утверждение, что «…такие вмешательства, независимо от незаинтересованности или облечённости мандатом ООН или новым международным правом, есть колониальные предприятия» [261] . Особенно резко он настроен против «мирового понимания прав человека», поскольку оно «до странности безразлично к истории» [262] . Томас Вайсс, напротив, приветствует отчёт комиссии, и утверждает, что «человечность или святость жизни является единственным подлинным первостепенным принципом вмешательства. Защита права на жизнь, в широкой интерпретации, принадлежит к категории обязательств, уважение к которым в интересах всех государств. Все остальные — включая священное трио нейтральности, беспристрастности и согласия, а также легалистические соображения о желательности одобрения со стороны ООН — являются принципами второй степени» [263] .

255

Independent Commission on Kosovo (2000).

256

Independent Commission (2000) p. 4.

257

Donnelly (2002) p. 101.

258

Rieff (2002).

259

Rieff (2002) p. 111.

260

Rieff (2002) p. 116.

261

Rieff (2002) p. 117.

262

Rieff (2002) p. 118.

263

Weiss (2002).

Cпециалисты-правоведы не смогли заметить политические императивы, которым было поставлено на службу право. Кристина Грей указывает, что Косова — ещё один случай (после Руанды, Албании и Гаити) стремления к законности, побудившего США, Великобританию и другие страны НАТО претендовать на то, что применение ими силы в Косове происходило на базисе Совета безопасности [264] . Она добавляет: «Это уже не простая интерпретации эвфемизмов типа „все необходимые средства“ для разрешения применения силы, когда из предыдущих дебатов ясно, что сила подразумевается: США, Великобритания и прочие зашли гораздо дальше, искажая формулировки резолюций и игнорируя предыдущие дебаты ради претензии, что они действовали от имени международного сообщества» [265] . Кристин Чинкин в статье в «Юропиан джоурнал…» выступила с наиболее лаконичной и уничтожающей критикой Косовской войны:

264

Gray (2002) p. 8.

265

Gray (2002) p. 9.

«Наконец, Косовское вмешательство показывает, что Запад продолжает писать сценарий для международного права, даже игнорируя структурные гарантии международного правового порядка. Все эти инциденты служат подрыву Устава на выборочном базисе ad hoc, не обеспечивая ясной артикуляции основных принципов или хотя бы гарантии будущего принятия теми, кто в настоящее время поддерживает их. Случай Косовы, возможно, высветил ширящийся разрыв между риторикой прав человека и действительностью и не нашёл способа перекинуть через него мост» [266] .

266

Chinkin (1999) p. 846.

Одна из целей этой книги состоит в том, чтобы привести доводы в пользу укоренённого в истории содержательного взгляда на права человека, на основе которого такая риторика может быть вырвана из рук США и Великобритании и обращена против них как мощнейшее оружие. Само международное право может быть представлено в весьма ином свете.

Так, старейшина американских юристов-международников, Луис Хенкин, была весьма прям в отношении международного права: «…Право таково, и оно должно быть таким, что одностороннее вмешательство военной силой государства или группы государств незаконно, если не уполномочено Советом безопасности» [267] . Специалист по правам человека Джек Доннелли, признавая, что это было взглядом большинства комментаторов, добавил, что «…не следует игнорировать моральные аргументы за гуманитарное вмешательство» [268] . Его позиция состоит в том, что «сталкиваясь с конфликтом между правовыми и моральными нормами, политические соображения, а не разлагающее влияние, должны иметь вес при выборе действий и в суждении о таких действиях» [269] .

267

Henkin (1999).

268

Donnelly (2002) p. 101.

269

Donnelly (2002) p. 103.

Однако под конец Томас Франк позволил себе оптимистическое заключение, в соответствии со своими теориями законности и справедливости в международном праве: «Окончательный урок Косовы — что, наконец, Организация Объединённых Наций — пусть ею пренебрегают и её обходят — вновь стала существенным помощником в завершении конфликта. ООН — форум не единственный для осуществления творческой, длительной многосторонней дипломатии, но остающийся жизненным и незаменимым» [270] .

270

Franck (1999) p. 860.

Однако, как и в случае войны против Ирака, война в Косове имела продолжение и возможно непреднамеренные последствия.

Во-первых, законность как Международного трибунала по бывшей Югославии, так и Европейского суда по правам человека, была поставлена под сомнение. Прокурор МТБЮ отказался рассматривать обвинение против ответственных лиц в странах НАТО в предполагаемых нарушениях гуманитарного права в ходе бомбёжек Сербии [271] .

Это контрастирует с подходом относительно статьи 18.1 Устава МТБЮ, принятым прокурором при утверждении её права расследовать обвинения в преступлениях, совершённых сербскими силами в Косове [272] . Проверочной гранью, названной прокурором, было «надёжное свидетельство, указывающее, что в Косове, возможно, были совершены преступления в пределах юрисдикции Трибунала» (выделение моё). Эта грань была выдвинута, чтобы объяснить, в какой ситуации прокурор посчитает, в целях отправления правосудия, что у неё имеется законное право на расследование. (Как следствие, любое расследование, не проходящее этот критерий, может быть названо произвольным капризом и выпадать из-под прокурорского мандата.) Так сформулированный критерий представляет негативную точку отсечения для расследований.

271

Final Report to the Prosecutor by the Committee Established to Review the NATO Bombing Campaign Against the Federal Republic of Yugoslavia (2000) 21:4–7 Human Rights Law Journal pp. 257–272.

272

Request by the Prosecutor, Pursuant to Rule 7 bis (B) that the President Notify the Security Council That the Federal Republic of Yugoslavia Has Failed to Comply With Its Obligations Under Article 29, dated 1 February 1999.

Что до применения НАТО бомбовых кассет, расследовавший кампанию бомбёжки комитет постановил следующее:

«27. В ходе кампании бомбёжки силы НАТО применяли бомбовые кассеты. Не существует никакого конкретного договорного условия, запрещающего или ограничивающего применение бомбовых кассет, хотя, конечно, бомбовые кассеты должны применяться в соответствии с общими принципами, относящимися к применению всякого оружия. „Хьюман райтс уотч“ осудило применение бомбовых кассет, утверждая, что высокая доля не сработавших суббоеприпасов бомбовых кассет превращает эти суббоеприпасы в противопехотные мины, которые, как оно утверждает, в настоящее время запрещены обычным международным правом. Запрещены ли противопехотные мины текущим обычным правом, спорный вопрос, хотя в этом направлении имеется сильная тенденция. Однако не существует общего правового консенсуса, что бомбовые кассеты с юридической точки зрения эквивалентны противопехотным минам».