Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей
Шрифт:
Однако Апелляционный суд не согласился с Апелляционным присутствием относительно espace juridique. Судья Брук так ответил на вопрос, может ли бы ЕКПЧ иметь экстерриториальное действие:
«Было найдено общее согласие, что юрисдикция государства-участника является по существу территориальной, как и можно было ожидать. Было также найдено общее согласие, что: (1) если государство-участник имеет эффективный контроль над частью территории другого государства-участника, оно имеет юрисдикцию в пределах этой территории в смысле статьи 1 ЕКПЧ, которая предусматривает, что „Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определённые в разделе I настоящей Конвенции“; (2) если агент государства-участника осуществляет власть через действия своих дипломатических или консульских агентов за рубежом или на борту судна, зарегистрированного в этом государстве или несущего его флаг, то это государство также обязано обеспечить эти права и свободы людям, которых затрагивает это осуществление власти» [347] .
347
Там же, para. 48.
На первый пункт он ссылался как на ЭКО (эффективный
348
Там же, para. 101.
349
Там же, para. 124.
Филип Лич [350] утверждает (и судья Брук, кажется, с этим согласен), что до 28 июня 2004 г., когда иракское временное правительство приняло на себя контроль и всю полноту ответственности за управление Ираком [351] , Великобритания была оккупационной властью в соответствии с Гаагской конвенцией 1907 г. и Женевской конвенцией (IV) 1949 г. Таким образом, по его мнению, «совершенно ясно, что осуществление власти или контроля Великобританией над частью южного Ирака в 2003—2004 гг. было обширным. В отношении страсбургских критериев „эффективного контроля“ его нельзя заметно или убедительно отличить от контроля, который Турция была признана осуществляющей над северным Кипром» [352] . Рэльф Уайлд выдвинул подобные аргументы [353] . Лукаидис с одобрением приводит слова судьи Седли в деле Аль-Скейни:
350
Leach (2005) p. 457.
351
Резолюция Совета безопасности ООН 1546.
352
Cyprus v Turkey (2002) 35 EHRR 30.
353
Wilde (2005).
«Я не принимаю утверждение г. Гринвуда, что Банкович — это водораздел в юриспруденции Суда. Дело Банковича вернее характеризовать, по-моему, как разрыв в прочной линии решений, почти все из которых касаются турецкой оккупации северного Кипра, полагающих государство-участника ответственным за то, что оно делает на чужой территории, исходя из фактического предположения о власти» [354] .
Это, на мой взгляд, правильный подход.
354
Loucaides (2006) p. 401; Al-Skeini ibid. para. 93.
Напряжённость между международным гуманитарным правом и международных правом прав человека
Отправная точка этого раздела — история борьбы и обсуждённой доктрины. Антиколониальная борьба была в значительной степени нацелена на получение независимости в рамках определённой заморской территории, так называемое «заморское самоопределение» в отношении отделённых от колониальной метрополии морями и океанами территорий, на которые было направлено внимание в декларации ООН 1960 г. [355] Помимо государств, протагонистами были «национально-освободительные движения». Юридические вопросы, произрастающие из применения силы этими движениями, и право других государств оказывать им поддержку, вплоть до вмешательства (обычно это касалось СССР), были подробно исследованы почти в самом конце «Холодной войны» Хулио Фаундесом в первом номере первого международного юридического журнала, изданного на французском и английском языках и нацеленного на Африку [356] , и Хедер Уилсон из вооружённых сил США [357] . Это был период, до краха СССР, когда применение силы движениями за самоопределение — национально-освободительными движениями — не характеризовались, как это случается часто сегодня, как «терроризм».
355
Резолюция Генеральной ассамблеи ООН 1514 (XV).
356
Faundez (1989).
357
Wilson (1990).
Международное гуманитарное право было в значительной степени обновлено и кодифицировано после Второй мировой войны в четырёх Женевских соглашениях, касающихся раненных и больных, потерпевших кораблекрушение, военнопленных и гражданских жителей под властью противостоящей воюющей стороны, а также гражданских жителей на оккупированной территории. Эти соглашения были приняты в 1949 г. по инициативе негосударственной организации Международный комитет Красного Креста [358] .
358
Полезное краткое изложение истории МГП см. в примечании 16 в: Hampson and Salama (2005) pp. 25–6.
Как указывают Хэмпсон и Салама, ни одна попытка модернизировать правила ведения военных действий не привела к успеху до 1977 г., когда были провозглашены два Дополнительных протокола. Они предполагают, что «возможно, это было частично обязано нежеланию, как после Первой, так и после Второй мировой войны, регулировать явление, которое Лига Наций, а позже Организация Объединённых Наций, были призваны устранить или контролировать» [359] .
Однако, эти выдающиеся исследователи, кажется, недооценивают значение принятых в 1977 г. двух Дополнительных протоколов к Женевским соглашениям. Конечно, это верно, что, как они замечают, Протокол I относился к международным вооружённым конфликтам, обновляя положения касательно раненных и больных и формулируя правила ведения военных действий, в то время как Протокол II относился, впервые, к высокоинтенсивным вооружённым конфликтам, не являющимся международными. В этом они следуют Досуалд-Беку и Вите, с точки зрения которых самым важным вкладом Протокола I «было осторожное определение границ того, что может быть сделано в ходе военных действий, чтобы уберечь как можно больше гражданских лиц» [360] .359
Hampson and Salama (2005) n. 16, p. 26.
360
Doswald-Beck and Vite (1993) p. 9.
Но из множества исследователей, писавших в последнее время о напряжённости (или столкновении) между МППЧ и МГП, только Уильям Абреш правильно подметил, что Дополнительные протоколы стремились расширить область действия существующих договоров, регулирующих международные конфликты, на внутренние конфликты: «Так, Протокол I полагал борьбу за национальное освобождение международным конфликтом» [361] . Иначе говоря, если вооружённый конфликт является борьбой за национальное освобождение против «иностранной оккупации» или «колониального господства», он считается «международным вооружённым конфликтом», подпадающим под действие Дополнительного протокола I [362] .
361
Abresch (2005) p. 742.
362
Дополнительный протокол I, статья 1.4, см. также: Abresch (2005) p. 753.
Это, как я полагаю, является ключом к пониманию значения обоих Дополнительных протоколов. Они были ответом МККК, а затем подавляющего большинства ратифицировавших их государств, новому миру «интернационализированных» внутренних конфликтов, в контексте вооружённой борьбы за самоопределение, ведущейся национально-освободительными движениями.
Международное гуманитарное право и внутренние вооружённые конфликты
Дополнительный протокол II рассматривает не являющиеся международными, внутренние вооружённые конфликты, в которых государственной стороне противостоит организованная вооружённая группа, контролирующая часть её территории [363] . Поэтому он требует существования высокоинтенсивной гражданской войны, в которой вооружённые группы находятся «под ответственным командованием» и «осуществляют такой контроль над частью… территории [государства], который позволяет им осуществлять непрерывные и согласованные военные действия…» [364] .
363
См.: Bennoune (2004) p. 177, n. 18.
364
Дополнительный протокол II, статья 1.1, см. также: Abresch (2005) p. 753.
Поэтому он не мог применяться к конфликту в Северной Ирландии, но вполне определённо был применим к Первой чеченской войне в 1994—1997 гг. В случаях Великобритании (Северная Ирландия), Турции (Юго-восточная Турция) и Российской Федерации (Чечня) заинтересованное государство из кожи вон лезло, отрицая само наличие «вооружённого конфликта», предпочитая характеризовать события как «терроризм», «бандитизм» или просто организованную преступность. Однако также ясно, что в смысле Протокола I международное сообщество не дало ни малейшего признания ситуации ирландских республиканцев, турецких курдов или чеченцев как вовлекающих «иностранное господство» или «колониальную оккупацию», невзирая ни на какие требования самоопределения со стороны ирландцев, курдов и чеченцев. Ирландцы и курды никогда не осуществляли достаточный контроль над территорией, чтобы оправдать применение Дополнительного протокола II. Ирландские республиканцы многие годы требовали ратификации Великобританией дополнительных протоколов, и эта ратификация была отсрочена, несмотря на то, что, как указано, протоколы, возможно, были бы вовсе не применимы в этом случае. Однако, следует отметить, что Соглашение Страстной пятницы, положившее конец североирландскому конфликту, по меньшей мере, на нынешний день, признавало «право народа острова Ирландии на самоопределение», давнишнее требование Шинн Фейн. Это, впрочем, ничего не меняет.
Чеченское исключение
Конфликт в Чечне даёт вопросу напряжённости между МГП и МППЧ существенный контекст. Это было подчёркнуто в решении Магистратского суда на Боу-стрит в Лондоне [365] . В своём решении от 15 ноября 2003 г. по делу о выдаче «Правительство Российской Федерации против Ахмеда Закаева» [366] старший районный судья Тимоти Уоркман постановил следующее:
«Правительство утверждает, что боевые действия, происходившие в Чечне, представляли собой вооружённый мятеж и восстание, „бандитизм“ и терроризм. Защита утверждает, что налицо, по меньшей мере, внутренний вооружённый конфликт, который, возможно, подпадает и под определение войны… Я вполне убежден, что события в Чечне в 1995—1996 годах в правовом отношении представляли собой внутренний вооружённый конфликт… Я основываю свой вывод на масштабе военных действий — при интенсивных ковровых бомбардировках Грозного было убито и ранено более 100 тысяч человек,— а также на том, что конфликт был признан формально: было подписано соглашение о прекращении огня и мирный договор. Я не смог разделить мнение одного из свидетелей, который утверждал, что российское правительство проводило бомбардировки Грозного в рамках контртеррористической операции. …Речь идёт о внутреннем вооружённом конфликте, в отношении которого можно применить Женевские конвенции» [367] .
365
Автор предоставил для этого случая письменное экспертное свидетельство, но не по вопросу внутреннего вооружённого конфликта.
366
Полный текст см. на: http://www.hrvc.net/west/15-11-03.html.
367
Запись решения сделана автором.