When the Mirror Cracks

– Черт побери! – дворецкий швырнул связанные резинкой пластинки таблеток обратно в аптечку и сел, хватаясь за голову. – Я невнимательный выживший из ума старик!

– Альфред? – Джейсон насторожился. Не каждый день сдержанный дворецкий костерит себя последними словами.

– Не хватает по две пластинки обезболивающего и успокоительного, – тихо проговорил Пенниуорт. – Простите, мастер Джейсон. Мне стоило проверить чуть раньше…

– Блять, – выдохнул Тодд, чувствуя волну неконтролируемой ярости.

– Стойте там, где стоите, сэр! – приказал Альфред, возвращая себя в нормальное состояние. – Я отлично знаю, что у вас на уме. Не сейчас.

– Я просто убью его!

– Нет, – дворецкий покачал головой. – В таком состоянии он все равно вас не поймет. Потерпите до утра.

– Я сойду с ума до утра, – Джейсон бессильно сел на пол. – Что он творит, Альфред? Почему?

– Выясните это утром, сэр. Сейчас вам лучше немного поспать. Вы слишком долго это откладывали.

– Моя комната занята начинающим торчком, – тряхнув головой, отозвался Тодд.

– Вы думаете, что я не найду вам места для отдыха? – оскорбился Пенниуорт. – Идите за мной.

Джейсону оставалось только слушаться. Он отлично понимал, что действительно был способен сейчас убить Дика голыми руками. Получить порцию снотворного и забыться было единственным способом это избежать.

Думать о том, во что превратился старший брат, не хотелось.

Голова раскалывалась как от неслабого похмелья, а боль в теле только усиливала абсолютно отвратительное состояние. Вернулся холод, и Дик, по новоприобретенной привычке, попытался рукой нашарить теплого брата.

Джейсона рядом не было.

С большим трудом Грейсону удалось разлепить глаза.

– Как самочувствие, Дикки? – голос Тодда послышался от окна.

Дик повернул голову, чтобы посмотреть на брата, сидевшего на подоконнике, скрестив руки на груди.

– Паршиво, – не стал отрицать очевидного Грейсон. – Башка трещит.

– Да ты лежи, лежи, – Джейсон даже не шевельнулся, когда Дик попытался встать. В его голосе было слишком много холодной отстраненности. – Слушай, а что с тобой вчера было?

– Не знаю. Может, из-за лекарств?

– Из-за этих лекарств? – Тодд швырнул на край кровати несколько начатых пластинок с таблетками. – Мы тут с Альфредом ночью уборку решили сделать, вот и нашли.

Наконец-то он позволил своим эмоциям отразиться на лице. И Грейсону этот спектр не понравился. Но отпираться было бессмысленно.

– Слушай, Джей…

– Слушать? – прошипел Джейсон, срываясь с места. – Тебя? после такого? Ты охуел да?

– Джей…

– Заткнись!!! – проорал Тодд. – Не смей со мной говорить! Не смей оправдываться, потому что ты не сможешь. Я просто хочу знать, почему, Дик? Что в твоей гребаной башке окончательно не так, что ты решил подсесть на таблетки? Чем ты, черт тебя дери, думал?

– Ты дашь мне…

– О, конечно, ты хочешь все объяснить. И сказать, что тебе безумно жаль. Но лучше скажи, как давно, Дик?

– После последнего кошмара, – тихо признался Грейсон.

– Четыре дня, – процедил Джейсон, сжимая кулаки. – Как раз после того, как я стал оставлять тебя. После того, как я начал надеяться, что тебе стало лучше. А ты сам пошел в пропасть.

– Ты дашь мне…

– А что ты можешь мне сказать? «Джей, братик, прости, я больше не буду»? – передразнил Тодд. – А чего так слабенько, а? Таблетки! Хочешь, притащу тебе настоящую дурь? Или сам до всего дойдешь? Бля, да ты что, ребенок, Дик? За тобой постоянно нужно присматривать? И нельзя оставлять одного, да? Ты… блять, да есть ли вообще смысл с тобой говорить?

Джейсон умолк и отвернулся, тяжело дыша и пытаясь успокоиться. Уже не пытаясь что-либо сказать, Грейсон смотрел на него, сминая пальцами одеяло и чувствуя себя последней дрянью.

Он знал, что так будет. Он знал, что когда Джейсон узнает, ему будет до безумия больно. Но все равно сделал.

Сделав еще один глубокий вдох, Тодд развернулся. В лоб Дику уставилось дуло пистолета.

– Лучше я убью тебя сейчас сам, чем ты сдохнешь… – голос Джейсона дрогнул. Пистолет выпал из руки, а сам брат опустился на пол. – У меня на руках от передоза.

Выждав пару минут, Дик осторожно приблизился. Отшвырнул пистолет под кровать и сел рядом с Джейсоном, чтобы видеть его лицо.

Джейсон сидел с закрытыми глазами, пытаясь что-то отогнать от себя.

– Мне хорошо, – Дик решился нарушить тишину. Брат посмотрел на него чуть затуманенным взглядом. – Когда я принимаю таблетки. Я не чувствую ничего. Абсолютно ничего. Боли, отвращения к себе… и хочется спать. Очень хочется. Потом меня отпускает и становится еще паршивее. Я чувствую себя еще более жалким, чем до того, как…

– Почему, Дик? – прошептал Тодд. – Как ты докатился до такого?

– Мне было паршиво, – опустив голову, начал Грейсон. – Ты не разговаривал со мной почти весь день, и я закопался в себя. Потом мы поговорили немного не в том тоне. И когда Альфред принес лекарства, я спрятал успокоительное и немного обезболивающего. Не стал его принимать, а отложил «на потом». Утром я сделал то же самое. И когда ты ушел – принял все. Просто потому что был в отчаянии и не знал, как мне избавиться от страхов. Вечером мне повезло: Альфред ушел помыть руки, тебя не было, и я просто вытащил у него из сумки нужное.

– Господи, Дик, – Джейсон смотрел ему в глаза, пытаясь переварить услышанное. – Ты только послушай себя. Ты говоришь, как… как…

– Как наркоман? – хмыкнул Грейсон. – Я и есть наркоман. Так бывает, Джей, когда тебя три недели держат на игле.

– Захотелось повторить?

– Захотелось забыть, – ответил Дик. – Я не знаю, как объяснить. Та дрянь, что мне кололи… она словно разжигала боль. Через какое-то время я начал забывать, кто я такой. Начал забывать вас. Это отвратительное чувство, Джей, и иногда оно возвращается.

– Наркотик должен был сломать тебя, – пробормотал Тодд.

– Он и сломал, – с кивком отозвался Грейсон.

Они вновь ненадолго замолчали.

– Однажды этого станет мало, – наконец, заговорил Джейсон. – Тебе не будет хватать того, что дают таблетки. И потянет на что-то серьезнее. Конец все равно будет один – ты сядешь на иглу. А я…

– Я понимаю, – он попытался дотронуться до брата, но Тодд дернул плечом. – С ней было так?

– Дело не в ней, Дик. Хотя, кому я вру, и в ней тоже. Но я… я просто не могу потерять еще кого-то родного… так.