За последним вздохом

В пути они снова спорили, куда им податься. Кольтира, который за последние четыре года уже четырежды бросал все и начинал новую нежизнь в другой стране, хотел путешествовать. Смотреть на разные города и народы, нигде не задерживаясь подолгу. Может, если дать волю этой непонятной жажде чего-то другого, нового, то со временем она исчерпается, утолится, и можно будет найти что-то постоянное. А Тассариану хотелось стабильности уже сейчас.

И тут эта газета. Принц Солнечный Скиталец вернулся уже несколько недель назад, просто до Акеруса не доходили новости. А теперь государство нейтрально. Ордынский «предатель» и бывший солдат Альянса вполне могли приехать туда, не скрывая имен и лиц.

Прежде Кольтира отказывался даже думать о возвращении на родину после всех совершенных там преступлений. Но нежизнь в Западном краю заставила его передумать. Он там никого не убил, даже когда на него нападали, пытаясь ограбить или прикончить. Там были люди, готовые терпеть его присутствие и даже перекидываться парой фраз, делясь сплетнями, новостями или просто размышлениями о погоде. Эльфы не так просты в общении, и с ними все будет сложнее, но ведь можно же попытаться.

Кольтира решил, что поедет в Квель’Талас, и его охватило какое-то странное чувство, которому он не сразу смог найти название. Нечто подобное он ощущал, когда после разгрома Плети получил приглашение-приказ Сильваны.

Это как зов, но не такой, какому нельзя сопротивляться, не чужая воля, а что-то хорошее и оставляющее право на выбор. Ощущение, что нужно это сделать, но не обычная интуиция следопыта, а просто желание и знание одновременно. Если бы Кольтира был уверен, что рыцари смерти способны испытывать столь светлое чувство как надежда, он назвал бы это ощущение так.

Именно эта надежда погнала его вперед, к Талассийскому перевалу. Именно она подтолкнула выдать Тассариану и Луриду как можно больше сведений об истории народа, законах эльфов и их нравах — чтобы не было никаких проблем с живыми. Вот только проблемы начались у него самого.

Сначала проволочки на границе, когда живые смотрели на него как на врага, захватчика. Словно он хотел Плетью пройти по едва оправившейся от войны земле. Кольтира стискивал зубы и старался не огрызаться. Но когда, наконец, им разрешили проехать, он начал сомневаться сам. А стоило ли приезжать сюда? А вправе ли он требовать, чтобы его пропустили? Живые боятся его, и разве не заслужили эльфы спокойной, мирной жизни, а не страха от соседства с чудовищем, убийцей?

Кольтира двигался по знакомым дорогам южного Квель’Таласа медленно, борясь с желанием свернуть в лес и пробираться скрытно, не попадаясь на глаза живым. Надежда, что он сможет приехать сюда и все будет хорошо, гасла.

Удовольствие видеть привычные пейзажи, ехать по родной земле было блеклым — призрак радости, а не само чувство. Он уже давно привык к такому. Нежить и светлые эмоции — несовместимы.

И потом, путь домой для него прежде всегда означал возвращение к семье, к родным. А кто его встретит сейчас? Пустые стены заброшенного дома? А если бы были живы родители и брат, что они сказали бы, увидев его на пороге? Прежде Кольтира был уверен, что от него бы отреклись. Но Лерисса же простила брата…

Не важно. Его прощать некому. Кольтира — последний из рода Ткачей Смерти. Прежде, слыша это выражение, он не понимал его истинного значения. А в его случае «последний» — это не только факт, но и приговор: у него не будет потомков, наследников рода. Кольтира давно об этом знал, но проезжая по родной земле, он начал ощущать это острее. И лучше понимать, чего именно лишился в день битвы за Элун’аран.

Это не его вина. Он был солдатом Квель’Таласа и мог умереть в любой другой битве. Это дед не имел права рисковать собой, когда понял, что наследников у него больше нет. Кольтира скривился. Какая, к троллям, разница, кто виноват.

И вот он вернулся, но у него не было ни семьи, ни чести, ни цели, ни права называться защитником родины. И права быть здесь у него тоже не было. Таким как он, чудовищам, прекрасно знающим, что лучше было бы упокоиться, всегда нужна какая-то причина, чтобы в принципе продолжать быть.

— Какое у нас есть право на существование? — не раз спрашивала Синдия, которую даже служба королеве не смогла примирить с собой и памятью об убийствах соплеменников.

— Право сильного, — обычно отвечал ей Кольтира. Воргены и Альянс не могли убить их, не сумели очистить Лордерон от Отрекшихся, и потому были вынуждены считаться с ними.

Но какое, к упырям, право сильного может быть здесь, посреди мирного цветущего Квель’Таласа?!

— Ты не рад, что вернулся? — Тассариан подъехал на Сумраке ближе и положил ладонь Кольтире на плечо. — Не думай о пограничниках: у них такая обязанность, никому не доверять.

Кольтира поморщился и не ответил. Тассариан, уехавший от сестры и от службы соплеменникам, был, по его мнению, идиотом. Что с таким разговаривать?

Дорога оборвалась, упираясь в полосу черной, гниющей земли.Широкую, дальнего края не видно. Здесь некротическая энергия ощущалась везде, словно это земли Плети. Именно тут почти десять лет назад прошла армия Плети, отравляющая лес, уничтожающая все живое. Кольтира знал, что эту полосу эльфы называли «Тропа Мертвых» или «Шрам». Рубец, оставшийся на прекрасном лике солнечного Квель’Таласа. Кольтира повернул Тумана, чтобы ехать тем же самым путем, каким шел с войсками Артаса из разрушенной столицы. Мертвым солдатам — мертвая дорога.

На заставах их останавливали, но надолго не задерживали. Похоже, были уже предупреждены. В столице стражи долго грозились уничтожить их при малейшем поводе, но пропустили. Кольтира шел по улицам, и перед глазами вставали сцены битвы за Элун’аран. Вон там он стоял на стене со своими птенчиками. Здесь перестраивались. Тут был поединок с Тассарианом. А вот здесь он напал на соплеменников, потому что таков был приказ. Первого противника убил Тассариан, двое сбежали. В этом проходе была иллюзия стены, и Кольтира провел сквозь нее врагов. А дальше, через три здания, он отнял жизнь эльфа. В первый, но далеко не последний раз.

— Мы к твоему дому идем? — уточнил Тассариан, узнавший эти улицы. Кольтира только тогда и вспомнил о нем, а то бы так дошел до самого Квель’Данаса.

— Да, — отозвался Кольтира, поворачивая на запад.

Дом отца уцелел при нашествии Плети, но требовал ремонта. Вряд ли у рыцаря смерти получится нанять живых рабочих… вурдалака, что ли, призвать? Тассариан уверил, что они с Луридом сами приведут все в порядок. Ну, в его умениях Кольтира не сомневался — видел в Луноречье.

Воспоминания о семье не мучили его. Дом, запущенный и опустевший, слишком мало походил на тот, где они жили с отцом и братом. Да и не так долго это здание в столице было их домом.

Первые дни Кольтира старался поменьше выходить за пределы двора, чтобы местные успели привыкнуть к появлению монстров. Из соседей не осталось никого — если кто-то и выжил, селиться тут стало опасно из-за банд презренных.

Презренные…

Кольтира слышал о них еще в Плети, но впервые увидел только сейчас. Сгорбленные, бледные, болезненно тощие, они походили на упырей, но оставались живыми. Ненадолго — как утверждали столичные стражи. Презренные занимали пустующие дома в западной части столицы, если ухитрялись взломать охранные чары. А еще группами набрасывались на каждого встречного, вытягивая из него ману. Тех, кто не сопротивлялся, иногда оставляли в живых, но, в целом, встреча с ними не предвещала ничего хорошего.