За последним вздохом
Шрифт:
Когда они впервые накинулись на Кольтиру, тот пытался с ними поговорить, убедить отстать или просто припугнуть. Сдерживал их чарами, обрывал заклинания вытягивания маны, но на презренных не действовали разговоры. Увидев, что никого не убивают, они потеряли остатки инстинкта самосохранения.
Досуха опустошив резерв его маны, презренные попытались убить рыцаря смерти — наверно, жаждали заполучить амулеты. Кольтира, старательно контролируя силу удара, врезал нескольким, оглушая их, и только тогда остальные разбежались. Он притащил побитых противников на пост стражи. Готовился оправдываться, что они напали первыми, но на этот раз претензий ему не высказали. Забрали презренных и спокойно
Ошарашенный, Кольтира вернулся домой. Он не знал, что Солнечный Колодец не может исцелить эту жажду магии. В Молоте Агмара Этас упоминал, что потребность в вытягивании маны стала меньше — разве не должна она была к этому времени пройти полностью? И Младшая уверяла, что Скверна нужна син’дореям потому, что позволяет быстрее восстановить резерв, только и всего.
Презренные нападали часто, практически каждый день. И однажды Кольтира, врезав одному слишком сильно, проломил ему череп. Смерть наступила мгновенно, и давнее обещание не убивать соплеменников было нарушено. Посреди эльфийской столицы, в десяти минутах ходьбы от поста стражей. Кольтира не испытывал злости и жажды крови, он не хотел их убивать, все вышло случайно — но разве это оправдание? В Квель’Таласе презренных не считали за эльфов, и вообще они были преступниками, убивавшими случайных прохожих — он напомнил себе об этом, но на душе все равно было мерзко.
Презренные не оставили своих попыток убить его, и трупы появлялись снова. А когда Кольтира видел, как этих «не-эльфов» убивает Тассариан, злость на бывшего командира переполняла его.Оставалось только надеяться, что со временем презренные прекратят свои самоубийственные нападения. Но пока они ошивались рядом — Кольтира постоянно чувствовал присутствие живых на соседних, якобы заброшенных, участках.
Через неделю после приезда он начал возню с документами и наследством. С домом отца проблем не возникло: других наследников не было. Имущество деда досталось его, дедовой, кузине. Кольтира не был с ней знаком и судиться не собирался. Даже подписал какую-то бумагу, чтобы в случае его окончательной смерти эта дама смогла получить титул. То, что у него появилась наследница, пусть даже он о ней не знал ничего, кроме имени, казалось очень правильным.
Встретился с теткой Клеа. Та с каким-то болезненным любопытством выспрашивала подробности нежизни племянницы в Подгороде, но на закономерный вопрос, разве та не сообщает все это в письмах, женщина невнятно пробормотала, что они потеряли связь после Третьей войны.
— Понятно, — хмыкнул Кольтира, и больше к ей не заходил.
Несколько раз он пытался наладить контакты со своими старыми знакомыми, но многие переехали неизвестно куда или и вовсе погибли. Некоторые — от его собственной руки. Накиэль, Станлод. Оставшиеся боялись его. Никто не указал ему на дверь, просто он чувствовал их страх и уходил сам. Сначала думал, что со временем к нему привыкнут, но ничего не менялось.
В его присутствии эльфы не хватались за оружие и не звали стражу, но появилось стойкое ощущение, что это предел возможного расположения. Из их памяти не изгладились ужасы войны с самой Смертью. Держаться подальше от монстра вроде Кольтиры — это правильно и разумно с их стороны.
Видя такое отношение, он говорил себе, что нужно не озлобиться и не начать ненавидеть эльфов так же, как они — его. Они имели право на страх, злость, недоверие и настороженность. И отвращение. Они не виноваты, проблема была не в них, а в нем самом. В том, что он сделал, в том, кем он был.
Рыцарь смерти — воплощение воли Короля-Лича, меч в его руке.
Каждый, в чьих глазах горело ледяное пламя, совершил тысячи преступлений во славу своего Повелителя. Это Отрекшиеся могли умереть от Чумы и проболтаться до восстания Сильваны где-нибудь на окраинах Лордерона. Или тихо лежать в могиле, пока их не поднимет валь’кира. Вид разлагающихся тел вызывал отвращение, но сами по себе Отрекшиеся не были виновны по умолчанию, априорно. В отличие от него, рыцаря смерти.Чем дальше, тем чаще ему казалось, что было ошибкой приезжать сюда.
Одного из старых друзей Кольтира случайно встретил на улице. Увидел его мельком, со спины, но все равно узнал того, с кем провел не одну ночь.
— Раниэн! — окликнул Кольтира, прежде чем успел вспомнить, что ничем хорошим встречи с бывшими соседями и сослуживцами не заканчивались.
Тот обернулся. Нахмурился, не узнав голос и не сразу найдя взглядом знакомое лицо среди прохожих. А потом застыл, словно попал под чары Ледяной Глыбы.
— Anar’alah, Раниэн, — уже тише произнес Кольтира. Подошел ближе, но остановился в четырех шагах, чтобы не пугать.
Тот молчал. На неподвижном лице ярче засверкали горящие Скверной глаза. Раниэн медленно осматривал его с головы до ног, и Кольтире ничего не оставалось, как ответить ему тем же.
Раниэн почти не изменился. Тонких, едва заметных морщинок в уголках глаз прежде, вроде бы, не было. Холодный зеленый оттенок пламени Скверны был ему к лицу, хоть и делал его старше на вид. Ну и знаки различия другие — он теперь капитан. Очень неплохо, в неполные шесть сотен-то!
Кольтира понятия не имел, что сказать: почему-то, ничего, кроме нелепого «а я вот домой вернулся» не приходило в голову. Молчание затягивалось. Раниэн не выглядел напуганным, и если бы хотел, то уже…
— Мне рассказывали о тебе, — медленно произнес Раниэн, сощурившись. — О том, как ты убил Станлода и его звено. И при этом был вполне в своем уме. Что пообещал тебе Король-Лич за службу?
Кольтира отвел взгляд. Ответить ему было нечего. Трое из звена Станлода действительно погибли из-за него. Они даже успели попытаться переубедить его, и при этом он что-то отвечал им — уже не помнил, что именно. Как доказать, что он был не властен над своими поступками?
— Я пошел сражаться против Король-Лича сразу же, как только обрел свою волю, — выдавил Кольтира свое единственное оправдание.
Раниэн тихо вздохнул.
— В любом случае… — он на мгновение запнулся и продолжил увереннее.
Долго говорил о том, что для его карьеры не желательны контакты с сомнительными личностями, что прошлое должно оставаться в прошлом. Велел не искать с ним встреч, а если столкнуться случайно, сделать вид, будто незнакомы. Пригрозил последствиями. Раниэну теперь покровительствовал генерал Светлое Крыло, и вышвырнуть Кольтиру из столицы или даже из страны он мог в два счета.
В голосе Раниэна не было ни злости, ни презрения, ни отвращения. Он просто не хотел больше знать дохлого предателя.
Кольтира развернулся и ушел, не дослушав окончания речи. На что он надеялся, возвращаясь сюда? Даже Раниэн, с которым их связывали долгие отношения, не мог простить ему нападения на Квель’Талас и эльфов. И он был прав. Мертвецы должны лежать в могилах, а не мешать живым строить свое будущее.
Вернувшись домой, Кольтира выпустил пар, хорошенько поцапавшись с Тассарианом. Тот ушел в беседку на восточной стороне заросшего высоченными сорняками сада и там пил со скелетом какое-то пойло. Пить со скелетом — что за идиотский способ перевести вино! Потом вся беседка была в лужах, но это теперь законная территория Лурида и убежище Тассариана, поэтому Кольтира не возмущался вслух.