Зеркало королевы Мирабель

Фламэ этого ждал. Поведение молодой девушки его пугало, поэтому со стула он поднялся с ней одновременно.

— Прошу меня простить!

Поймав Беатрису за руку, музыкант насильно усадил ее в ближайшее кресло и потянулся за пледом. Только сейчас подскочил Бенжамин, поразивший замедленностью реакции, и бросился к сестре.

— Отойди!

— Я хотел помочь, — сухо сказал Фламэ. — Леди Шеллоу нельзя выпускать из дому.

— Конечно нельзя! — вновь вспылил Филипп. — В такую погоду даже окон раскрывать…

Фламэ бросил на молодого лучника холодный спокойный взгляд, под которым юноша сник… Музыкант мрачно отметил, что еще не разучился наводить на людей трепет, хотя его это совсем не обрадовало. Он перевел взгляд на Бенжамина. Детина невольно съежился.

— Уберите дам, милорд, — вкрадчиво посоветовал Фламэ. — Достаточно остаться домоправительнице. И пусть ваш секретарь… поможет на кухне.

Филипп сделал шаг, чтобы встать между леди Беатрисой и музыкантом. Фламэ покачал головой и вновь посмотрел на Бенжамина, на этот раз строго.

— Милорд… я очень советую выполнить мою просьбу. В противном случае…

Фламэ вовремя сжал запястья леди Беатрисы, придавливая их к подлокотникам. Девушка вскрикнула. Филипп незамедлительно вытащил кинжал и приставил его к горлу музыканта, слегка порезав кожу. Тот спокойно отодвинулся, несколько капель крови упали на воротник. Беатриса, которую более ничего не удерживало, тотчас же вскочила с кресла и, закрыв глаза, побежала к двери. На этот раз проворнее всех оказалась пожилая домоправительница, которая хладнокровно засеменила наперерез госпоже, повернула ключ и спрятала его в карман фартука. Беатриса, не раскрывая глаз, кинулась на дверь, начала царапать ее ногтями и рыдать. Потом без сил повалилась на пол и затихла.

— Вон, — велел Бенжамин, оглядев служанок, гудящих, как растревоженный улей. — Марта, Клара, останьтесь и уложите свою госпожу в постель. А все прочие — вон. Позову вас, когда понадобитесь.

Служанки, все, исключая домоправительницу и худенькую горничную, выскользнули за дверь, скрытую шпалерой с плененным единорогом. Но раньше них за нею скрылась белобрысая ведьма, которая о существовании этой двери по совести знать не должна была. Последними под тяжелым взглядом своего лорда комнату покинули Альбер и Филипп, страшно недовольные. Фламэ поднял гитару и тоже направился к потайной дверке.

— Останьтесь… — тихо прошептала с постели Беатриса. Голос ее, и так слабый, пришлушил бархатный полог.

— Вы пришли в себя, моя леди?.. — музыкант подошел к кровати, взглянул на бледное, почти слившееся с подушкой лицо девушки и повернулся к домоправительнице. — Думаю, следует принести еще одно одеяло и грелку.

— Вы музыкант? — спросила Беатриса едва слышно.

— Да, миледи. Обычно я так себя называю.

— Спойте.

Фламэ поднял глаза на Бенжамина. Молодой лорд нахмурился, потом все же кивнул. Тогда Фламэ подвинул к кровати низкую скамейку, обтянутую потускневшим бархатом, и распустил шнурки, освобождая гитару.

— Что вам спеть, моя леди?

— Вы знаете песни о любви? — спросила слабым голосом девушка.

Фламэ улыбнулся мягко, нежно и лукаво.

— Давно меня не просили петь о любви, моя леди. Все больше о сражениях, королях, рыцарских подвигах и проклятом Адмаре-Палаче… — переглянувшись с помрачневшим Бенжамином, Фламэ кивнул. — У меня есть для вас песня, моя леди.

Ждет среди древних холмов

погруженная в сон Королева

Что прибудут за ней

пробудят ото сна

и избавят от плена

Что появится рыцарь

на белом коне

пробудит поцелуем

победит злые чары

и мы всем миром запируем

Ждет года и века

погруженная в сон Королева

Что явятся за ней

пробудят и избавят от плена

Ей все грезится рыцарь

на жарком коне

его пышная свита

Зарастают холмы

усыпальница хмелем увита

Верит, ждет, "Он придет!"

шепчет во сне Королева

"Он явится ко мне

пробудит и избавит от плена

Слышу цокот копыт

звон струны

крики соколов ловчих

он придет! он придет!"

Зарастают холмы

и олени в холмах травы топчут

Но однажды в иных временах

погруженная в сон Королева

Вдруг почует вино на губах

пробудится от сна и от плена

С нею рыцарь глазами

губами навек породнится

снова сердце от счастья начнет

как безумное биться

А пока еще спит средь холмов

заколдованная Королева

А пока она ждет — разбудят

и избавят от плена

Я спою про холмы

что травой зарастают

про хмель и оленей…

Умолкнув почти на полуслове, Фламэ закончил балладу затейливым проигрышем.

— Вы не допели, — укорила его леди Беатриса, повернув голову так, чтобы видеть музыканта. Фламэ улыбнулся.

— Допел, моя леди, допел. А теперь спите.

Поднявшись, Фламэ аккуратно завернул гитару в ткань и подошел к окну. Метель разбушевалась не на шутку, снег бил по стеклу, швыряя в окно целые комья. Из-под неплотно подогнанной рамы дуло, и тонкая струя холодного воздуха обжигала пальцы.