Жертва
Шрифт:
«Помнишь, о чем ты просил, сидя позднее у его кровати?»
Миранис похолодел. Он помнил. Он очень хорошо помнил.
«Ты просил об искуплении. О том, чтобы отдать жизнь для его спасения... я знаю, вы, люди, слабы. Я виноват перед тобой, я исполнил твою просьбу. То, что в тебе... предназначалось ему. Но я не мог позволить...»
«Понимаю... — выдохнул Миранис. — Спасибо...»
«Не жалеешь? Если возненавидишь, я не стану тебя карать...»
«Ненавидеть? — Миранис не осмеливался поверить, что все это правда. — Вся моя жизнь до встречи с Рэми была сплошным недоразумением. Кем я был? Всего лишь гулякой, который не видел ничего помимо баб и выпивки. Мои телохранители подставляли раз за разом
«Ты был бы отличным носителем Нэскэ. Ты ошибался, но ты любишь всех моих сыновей. Ты боролся за Аши...»
«... и чуть не убил Киара. Пожалуйста, не позволь никому из них...»
«Не позволю».
«Как скоро?»
«Он не успеет. Ни о чем не бойся, ни в чем не сомневайся. Ты сделал гораздо больше, чем от тебя ожидалось. Ты дал Кассии сильного наследника, ты спас своих братьев, всех, ты можешь теперь отдохнуть...»
И исчез. Облегчение нахлынуло волной, и Мир вдруг понял, что стоит на коленях в верховном храме Радона, и что сила верховного бога льется через него ровным потоком. Было так спокойно. Сомнения, страхи, ужас, что охватывал в последнее время, все ушло куда-то в небытье. Он больше ни о чем не жалел, он больше не был слабым, он понял вдруг, что все это время ошибался, и что никто и никогда не считал его лишним в этом мире. Вот и его телохранители. Они молчаливыми тенями застыли рядом, они ждали, пока он вынырнет из своего молчания, но Миранису нужна была эта молитва. И слезы облегчения, струившиеся по щекам.
В кое веки он все сделал правильно. Он исправил все свои ошибки. Он больше не слабый, никому не нужный принц-гуляка, он достойный наследник трона, даже сам Радон его принял. И он закончил то, что начал. Миранис медленно поднялся с колен, бросил последний взгляд на статую Радона и направился к дверям.
— Мы возвращаемся в Виссавию? — осторожно спросил Кадм.
— Нет.
— Но Рэми...
— Рэми подождет. Приготовить ритуал для моих телохранителей!
— Какой ритуал, мой принц? — осторожно спросил Лис, любимый ученик верховного жреца.
— Пробуждения их второй души. Только это убережет вас от безумия сейчас? Только я могу дать разрешение на проведение такого ритуала?
И красноречивое молчание было ему ответом.
***
Когда-то Радон думал, что Единый все же ошибся с выбором. В очередной раз. Наследник казался таким безнадёжным, таким жалким. Бабник и пьяница. Тот, кому не стоило бы садиться на трон Кассии. И, глядя на него, Радон, сказать по правде, засомневался. Как Единый мог такое допустить? Чем они так прогневали Единого, что заслужили такого правителя?
Но встреча с виссавийским мальчишкой показала, что не прав был Радон. Не сумел увидеть в принце того, что, несомненно, видел в нем Единый. Того огня, который теперь светился в его глазах.
Если бы увидел раньше, смог бы им пожертвовать? Да и жертвовал ли он кем-то? Принц решил все сам. И... успокоился.
Он нашел ответы на все свои вопросы. А Радон? Изрезали душу сомнения и вкрался в сердце липкий, гадостный страх.
На самом ли деле он все сделал правильно? Может, не в виссавийском мальчишке было спасение его мира, а в этом грубом, безмозглом... принце. Том, кто молча опустился на колени и погрузился в глубокий магический транс, поддерживая лежавших на алтарях телохранителей.
— Спасибо, — вновь выдохнул принц. — Спасибо, что дал мне возможность спасти... их всех.
И сомнения вдруг куда-то ушли, растворились в свете ярко пылающей синим человеческой души. На все воля Единого... Люди погубили сыновей Радона, людям теперь их и спасать.
24. Рэми. Доверие
Илеразу никогда так легко не путешествовалось по Виссавии. И это настораживало. Если раньше сила богини была везде, ощущалась в каждой травинке, и даже прохода ты по первому желанию не поставишь, то теперь... все оказалось просто легче легкого: выйти в замке вождя, пробежать по безлюдным, залитым беспощадным солнцем переходам и ворваться в спальню Элизара.
Вождь лениво обернулся на стук двери и перестал лить на кровать белоснежную силу. Арман все еще спал, укутанный в кокон, явно живой. Спал спокойно, наверное, жить будет, да и на лице вождя не было ни следа тревоги. Лишь искреннее изумление:
— Да кто вам позволил?
— Вы не чувствуете? — тихо спросил Илераз, и вождь на миг задумался.
Побледнел, покачнулся и спросил:
— Как?
— Ваш наследник чего-то очень испугался. Потому усыпил почти всех виссавийцев и... заодно...
— Богиню... мой народ остался без защиты. Щит над кланом?
— Целостный. Радон влил в него свою силу. Видимо, он не сильно-то хочет, чтобы земли его сестры наводнила нечисть. Но если мы ничего не сделаем... я не знаю, насколько хватит терпения нашего бога и что он потребует за свою помощь.
— Где Рэми?
— Миранис сказал, что он явится к брату... когда очнется...
— От чего очнется?
— А вы как думаете, вождь? Он провел ритуал и сразу принялся искать убийцу своего брата. И нашел. А убийца стоит перед ним, невредимый, такой же, как и прежде... ваш наследник в смятении. Он не знает, кому и чему доверять, да и...
— Миранис... где Миранис?
— Радон лично разбудил принца. Миранис ушел в Кассию успокаивать телохранителя. Когда Рэми очнется, его отправят сюда. Потому я здесь... мне нужно обеспечить безопасность целителю судеб, пока мы с этим всем не разберемся.
— Тогда обеспечивай, — выдохнул Элизар. — Я оставлю на тебя охрану так же и Армана и проверю, насколько все серьезно.
— Вы мне верите?
— Кому-то придется, — выдохнул Арман с кровати. — Иди, Элизар. Я слаб, но даже сейчас убить меня не так и просто. Илераз не может причинить мне вреда, клятва высшего мага ему не позволит. Я позабочусь о брате, когда он вернется.
Очнулся. Хорошо. Арман и Миранис были единственными, кто сейчас мог излечить израненную душу целителя судеб.
***
— Арман! — не видя ничего, кроме брата, Рэми бросился к кровати.
Он боялся увидеть, что опоздал, но брат просто... спал, укутанный в кокон дяди. Судя по мерному свету кокона — жить будет, просто должен восстановиться, и даже амулет, вновь наполненный виссавийской силой, все так же поблескивал на груди брата, охранял и заботился. В облегчении опустившись в кресло рядом с кроватью, Рэми почувствовал, как надавила на плечи огромная тяжесть. Он устал, боги, как же он устал...