Жертва
Шрифт:
— Что случилось, брат? — спросила Ниша.
Рэми не хотел отвечать. Не ей.
— Мой повелитель... — мысленно взмолился он. — Я не досмотрел Мираниса... я не знал, что... кто еще, мой повелитель? Кого еще я упустил? Кадма? Других телохранителей, себя, брата? Кого?
— Ты слишком много на себя взял, мой мальчик, — спокойно ответил Деммид. — Я ведь говорил тебе раньше — твоя ответственность это Виссавия. Кассию оставь другим.
— Но твой сын...
— Я люблю Мираниса больше, чем кого-то в этом мире. Он единственный, кто у меня остался. Но даже я не могу винить тебя в наших бедах. Скорее, ты
— Ты знал?
— Догадывался. Боги ничего не делают просто так. Если Миранис приговорен, должна быть веская причина.
— Я не сдамся.
— Сдашься! — прошелестел над залом едва слышный голос. — Ты слишком много знаешь, это стало опасным.
Рэми взлетел в воздух, на лету вновь став человеком. Вновь его тело окутали одежды, и откуда-то Рэми знал, что синие. Радон предъявлял на него права. Радон держал его в воздухе и шептал на ухо, что если Рэми еще раз осмелится отказаться от Аши...
— Я не отказывался, — выдохнул он. — Я боюсь, что я тоже...
— Не бойся. Никто не позволит тебе принять в себя духа. Откройся, будет легче!
И сила Радона долбанула в грудь. Рэми закричал, когда белоснежное море внутри стремительно опустошилось, когда наполнила его кассийская сила. Радон был груб. Знал, что причинял боль, но будто за что-то наказывал, и когда Рэми забыл, как дышать, рванули ввысь черные крылья, упала с глаз повязка, а вместе с ней — пелена. Рэми вновь видел. Вновь чувствовал в себе Аши. Вновь ослабел вдруг и полетел вниз, прямо в руки оказавшегося здесь Мираниса.
— Мой принц, — прошептал он, поняв вдруг, что что-то забыл. Что-то очень важное. Что забывать было нельзя. Он даже не знал, как тут оказался. Ведь еще недавно он был в храме, готовился к ритуалу, а Миранис...
— Твой брат, — усмехнулся все так же остававшийся в зале Радон, и Рэми, забыв все на свете, рванул в вдруг отворившийся для него переход.
***
Миранис медленно поднялся с жесткого камня, не понимая, как он тут оказался. Совсем недавно его мучили кошмары, жгло в огне страха и чужой боли, потом алый огонь потушило белое холодное пламя, ледяные волны вымыли из души остатки сомнений, и теперь все стало таким... простым. Понятным. И кристально чистым.
Я тебя разбудил не для того, чтобы ты наслаждался душевным покоем.
Голос был каким-то смутно знакомым, но тревоги и желания действовать не вызвал. Миранис с легким удивлением осмотрел высокие стены храма, безлюдный почему-то неф, статую богини и прислушался к легкому шелесту голосов:
— Говорил же, Кадму нельзя тут появляться, — начал Лерин. — А вы «он не узнает, он не узнает».
— Надо убираться отсюда! — выкрикнул Кадм.
— Ты же пробовал. Тис пробовал. Ну и как, выбрался?
— Так ты попробуй!
— А зачем? Запер он нас знатно, надо ему отдать должное. Самое обидное, что мы сами его тому научили. Может, не стоило так сильно вкладываться в магические навыки чужого наследника?
— Назови еще раз Рэми чужим...
И Миранис, устав слушать эту ссору, махнул рукой, разрушая их темницы.
— Ну и куда вы опять вляпались, пока я спал? — тихо спросил он. — Не отвечайте. Подойди ко мне, Тис! На колени!
Телохранитель молча повиновался. Он опустился на колени, склонил голову и послушно отворил
разум, давая просмотреть воспоминания. Миранис просмотрел все, не спеша. Пожал плечами, разрешая Тисмену встать, и тихо сказал:— Значит, Арман носитель Киара, — и даже почему-то все равно. — И я пытался его убить, потому отец стер мои воспоминания, — и, несмотря на это, все равно. — Значит, Рэми вас тут запер...
— Как тебе удалось? — спросил Кадм. — Видят боги, я пытался...
— Рэми поставил защиту против вас, но против меня даже не думал ее ставить. Я должен был мирно спать, дожидаясь его возвращения. Но...
Он осекся, когда в храме появился, рухнул перед ними на колени Илераз. И только тогда понял, что вокруг что-то не так... безжизненно как-то. Тихо. Значит, Рэми усыпил не только виссавийцев... но мысль пришла и пропала, когда Илераз выдохнул:
— Мы не можем его найти!
— Его и не надо искать, — ответил Миранис. — Все и без этого кристально понятно. Рэми мой телохранитель, носитель Аши...
— Аши сейчас в Лиине...
— ... Лиин тоже исчез, — виновато опустил голову Илераз, и Миранис жестом остановил вспыхнувшего от гнева Кадма.
— Даже если Аши в нем нет сейчас, узы остались. И узы, когда телохранитель в смятении, тянут его к...
— ... тебе, но его тут нет, — задумчиво сказал Лерин. Начал думать, это хорошо.
— Ко мне, — согласился Миранис. — Он бы пошел ко мне. Но, так как я не мог ему помочь... да еще бессознательно, в шкуре зверя, он побежит к носителю Нэскэ. Мой отец не в первый раз успокаивает телохранителей, он не даст ему сойти с ума, — Миранис улыбнулся, когда Лерин молча создал переход. — Илераз, ты останешься тут и пойдешь к Арману. Как только Рэми отпустит, он помчится к брату. На этот раз не позволь ему убежать от охраны, возможно, мы еще задержимся в Кассии.
— Да, мой принц, — с видимым облегчением поклонился Илераз.
В тронном зале, куда они вышли, было слишком тихо. Отец медленно поднимался с трона, смотрел куда-то вверх, откуда раздался, полоснул по ушам громкий крик. Раньше, чем Миранис понял, кто кричал, Рэми полетел к нему. И Миранис поймал телохранителя, быстро проверил, жив ли тот, и только тогда посмотрел вверх, на поблескивающую синим, едва заметную фигуру.
Радон? Радон лично явился в Кассию.
— Мой принц, — выдохнул полуоглушенный Рэми.
«Избавься от него!» — обжег душу приказ, и Миранис, напомнив Рэми о брате, поспешно опустился на колени перед все еще не уходившим из зала верховным богом. Он не понимал. Радон никогда ему не являлся, никогда не показывал своего присутствия. Много раз Миранису намекали, что он никто, что он всего лишь пустой сосуд, приготовленный для Нэскэ. Оскверненный сосуд, который никогда не примет двенадцатого.
«Ты слишком много думаешь», — прошелестел голос Радона.
«Прости!»
«Это мне надо просить у тебя прощение, мальчик, — неожиданно тепло выдохнул Радон. — Я вижу в тебе много боли и непонимания. Страха, что все происходит лишь потому, что ты недостоин...»
«Но ведь это так! — горько засмеялся Миранис. — Потому я должен уйти!»
«Помнишь тот день, когда ты собственными руками убил Рэми?»
«И потому... за это ты меня караешь?»
Но Радон будто не слышал вопроса, а продолжал говорить: