Жестокеры

Дж. Оруэлл. 1984

– Если весь мир будет ненавидеть тебя и считать тебя дурной, но ты чиста перед собственной совестью, ты всегда найдешь друзей.

Ш. Бронте. Джейн Эйр

Жизнь каждого человека – это дневник, в котором он собирается писать одну историю, а пишет другую; и самым жалким его часом становится тот, когда он сравнивает масштаб того, чего он реально добился, с тем, что он собирался совершить.

Джеймс М. Барри

Примерно через год после того, как я устроилась в «Искуство жить»

В то утро я шла на кухню, чтобы поставить в холодильник пластиковый контейнер со своим обедом. По смеху и крикам, которые раздавались из закутка, я поняла, что девицы, к сожалению, уже там – пьют свой утренний кофе. Они как всегда оставили дверь распахнутой настежь. Я услышала разговор, который заставил меня остановиться и замереть в нескольких шагах от кухни. Говорила одна из наших постоянных клиенток. Я узнала ее по голосу.

– А что у вас эта новенькая? Светленькая такая? Как она вообще?

Я поняла, что речь идет обо мне. Я улыбнулась: сколько я уже работаю в «Искустве жить», а до сих пор считаюсь «новенькой».

– Наша новая Марта? – раздался голос Настеньки. – Кха-кха. Да она ничего не знает! Учим ее, учим – все без толку… Камины она еще кое-как усвоила, с грехом пополам, может там отличить один от другого. Ну, так камины и дурак выучит – там все просто! А в остальном – ни бум-бум!

Я ушам своим не поверила! Ведь не кто иной, как сама Настенька недавно обращалась ко мне за помощью – сделать подборку по одному своему заказу. И я ей помогла. Хотя другая на моем месте не стала бы этого делать – при таком-то отношении к себе… А как Настенька благодарила меня! «Ты так хорошо во всем разбираешься! Ты такая умничка, все знаешь». Просто рассыпалась в комплиментах. Приторно до тошноты… Тем более странно было именно из ее уст слышать то, что я только что услышала.

– То есть клиентов к ней лучше не приводить, – насмешливо констатировала ее собеседница.

Странный вопрос. Не помню, когда в последний раз она приходила с клиентами и что-то покупала у нас. Чаще просто пила кофе и сплетничала с девицами на кухне – вот как сейчас. Любительница бесплатного кофе кокетливо продолжала строить из себя ключевого покупателя, на заказах которого держится весь салон:

– А то у меня есть один проееектик. Надо кое-что подобрать из материаааалов. Просто мои самостоятельные клиенты, оказывается, были тут без меня. И вроде как общались с ней… Вот тоже, умные пошли! Как будто что-то понимают в стилях интерьера! Ходят, занимаются самодеятельностью. Потом такого навыбирают – глазкам больно смотреть! При помощи вот таких, как она.

– Нет, к Марте точно не стоит приводить! Кха-кха.

Я поморщилась: этот Настенькин противный смех – словно лягушка квакает. Кстати, они снова, уже в который раз упоминают какую-то Марту. Кто это? И при чем здесь я?

– Ну я не понимаю, почему она с нами работает!

Ледяной голос Полины заставил меня вздрогнуть. Она, оказывается, тоже сидела с девицами на кухне.

– Нет, ты не подумай, дорогая, что мы что-то имеем лично против нее. Мы так говорим исключительно потому, что она непрофессионал. Просто хотим предупредить тебя. Твои клиенты будут крайне недовольны, если попадут к ней.

– Да! Кха-кха! Только, чтобы предупредить. Ага!

– Конечно! А зачем еще мы бы стали это делать?

– Хорошо, поняла вас, девочки. Вопросов больше нет.

Я почувствовала, как горят мои щеки. Волна возмущения поднималась во мне, снося мою, казалось, нерушимую стену невозмутимости и безразличия, которой я отгородилась от их необъяснимой неприязни. Тем временем сплетницы переключились на мою внешность.

– Зато волосы красит! – продолжала Настенька. – Я сижу рядом и рассмотрела это «чудо» во всех подробностях. Это уже давно не модно! Ну, вот я, конечно, тоже подкрашиваю – ранняя седина там и все такое… Но в цвет, близкий к своему натуральному – так, чтобы это было незаметно. Я не пытаюсь строить из себя красотку. Казаться кем-то, кем я не являюсь… Ты тоже красишь, я смотрю. – Настенька замолчала, очевидно, оценивая шевелюру своей собеседницы. – Почти не видно… А эта! Как будто мы такие дуры и не поймем, что она крашеная! Такой цвет не может быть натуральным!

– «Золотистый блонд». Прошлый век! Так сейчас никто не красит. Сейчас мода на натуральность.

– А я о чем? Кха-кха!

Я горько усмехнулась. Они что, действительно сидят там и обсуждают мои волосы? В самом деле? Им есть дело до моих волос?

– Златовласка хренова! – злобно пробурчала Полина. – Прям как Марта.

– Кха-кха!

– Кстати, девочки, что я про нее узнала! Знаете, где она живет? – Полина сказала это так, словно приготовилась достать козырь из рукава. Она выдержала театральную паузу. – В «трущобах»!

– Фу! – презрительно отозвалась клиентка. – Почему она там живет? Там же селятся одни проститутки, это все знают. В «трущобы» удобно водить клиентов. Эти жуткие маленькие, дешевые комнатенки в десять квадратных метров… Там, наверно, одна кровать и помещается.

Это было правдой. По какому-то несчастливому стечению обстоятельств я действительно жила в районе под названием «трущобы», в доме, где многие снимали комнаты для разовых любовных утех. Но разве я виновата, что жила в таком доме?

– Фи, да как она вообще оказалась в таком приличном салоне, как ваш?

– Представь! Жуть, правда?

Какое-то время девицы молчали. Слышно было, как кто-то шумно отхлебывает кофе и со стуком ставит кружку на стол.

– Кстати, она до сих пор не замужем, – заметила Полина.

– Да? А лет-то ей сколько?

– А кто ее знает! Где-то под тридцатник.

– А чего она тянет-то? Годы-то идут. Нет, ну как можно быть одной, когда тебе уже почти тридцать? Так разве бывает? Я такого не встречала. Чем она прозанималась, позвольте спросить?

«Да ничем особенным, дорогая. Просто своей жизнью – такой, как она у меня складывалась. Точнее, выживанием. Борьбой с нищетой и неустроенностью. Попытками разобраться со старыми психологическими травмами. Впрочем, ты ведь этого не знаешь. И никто не знает. Вас это вообще не должно касаться. Так ведь?»

Полина тем временем продолжала свои рассуждения, выстраивая поразительную логическую цепочку:

– Ну… Не замужем… красит волосы … живет в «трущобах» … где живут сама знаешь, кто… Понимаешь, да?

– Ааааа… Ты думаешь?

– Угу.

– Ну ничего себе…

– Каждый устраивается, как может.

Я все еще усмехалась, но теперь уже сквозь слезы, зачем-то предательски набежавшие.

«ЗА ЧТО?»

Я прислонилась к стене, не в силах дальше все это слушать и не в силах уйти – словно меня пригвоздили к этому месту. Я боялась, что кто-то из девиц сейчас выйдет из кухни и увидит, что я тут стою и подслушиваю.

Потом они совсем разошлись:

– Хм, у нее слишком длинные ноги. Как у цапли! И ходит так же, как цапля. Я не раз на это обращала внимание.