Жестокое наследие

— Разумеется, могу.

— Джорджия этого не примет. Она попытается найти меня.

— Не беспокойся о Джорджии. Я позабочусь о своей дочери. А ты наслаждайся жизнью, которую выбрал.

Он встал и кивнул на двустороннее стекло.

В комнату ввалились охранники.

Беллисарио надел пиджак.

— Побейте его, только достаточно сильно.… мочи с кровью должно хватить на сегодня. Повторите завтра и послезавтра.

— Si, Signore Procuratore, — быстро сказал старший охранник и подошел ко мне, когда Беллисарио направился к выходу.

— Наслаждайся адом, который ты сам себе создал, Сантори.

18.Джорджия

Сейчас

Утром я проснулась от резкой встряски огромной татуированной и бесчувственной рукой.

— Одевайся.

Я потерла слезящиеся глаза и села. Мой наемник уже был одет в свою обычную форму неумолимого черного цвета. Благодаря его мрачной, опасной внешности, создавалось впечатление, что его практичная одежда сошла с подиума. Он собрал свои вещи и теперь стоял, глядя в окно. Воспоминание о прошлой ночи нахлынуло на меня. О Боже. Когда он прикоснулся ко мне... черт бы меня побрал. Это было горячо. Это было самое возбуждающее, что я чувствовала за последние десять с лишним лет. Жалко, Джорджия.

Я избегала зрительного контакта с наемником, уверенная, что он сможет увидеть стыд на моем лице. Вместо этого огляделась в поисках своей одежды… и замерла.

В изножье кровати, стоял мой рюкзак из квартиры. Тот, в который я упаковала свои скудные ценные пожитки.

Я внимательно посмотрела на своего похитителя, изучая его резкий профиль в утреннем свете. Он взял мои вещи с собой, скрываясь от копов, даже после того, как я сбежала от него. Я не знала, как на это реагировать. Я не хотела придавать этому значения, но не могла не признать, что что-то внутри меня откликнулось.

— Я сказал, одевайся.

— Где моя вчерашняя одежда? — Я вытеснила из головы запутанные эмоции.

— На ней слишком много крови. Надень что-нибудь другое.

Я встала и расстегнула рюкзак. Все было на месте и казалось нетронутым.

— Есть одна маленькая проблема, — призналась я.

Он повернулся ко мне, сложив руки на груди.

Я достала из сумки свои незаконченные платья. На дне лежала пара плоских сандалий, слава богу, и шкатулка, но все остальное место занимали мои незавершенные дизайны — надежды и мечты, от которых я еще не совсем отказалась.

— Это все, что я могу надеть. — Я подняла тонкую полоску изумрудного атласа.

— Тогда надевай, — равнодушно произнес мой наемник.

— Оно... не закончено, — пробормотала я, с каждым словом все больше чувствуя себя идиоткой. — В свою защиту скажу: ты велел взять только самое необходимое, потому что я больше не вернусь в свою квартиру, и при этом дал мне маленький рюкзак. Мне что, нужно было оставить важные вещи ради того, чтобы уместить чистое белье и джинсы? Я не ожидала, что так сильно испачкаю одежду…

Я замолчала, потому что он полез в свою сумку и достал оттуда пару черных штанов и черную рубашку с длинными рукавами. Он бросил их мне.

— Одевайся. Мы уходим через тридцать минут.

Ладно.

Мы собирались лететь на самолете.

Ну конечно. Где-то на подкорке я знала это, но благополучно вытеснила из сознания. Моя психика просто не выдержала бы еще одного стресса.

Я ненавидела летать. За всю свою жизнь я летала всего один раз — из Неаполя в Лос-Анджелес. Тогда у меня началась паническая атака еще на этапе осознания, что я покидаю Неаполь. Это невозможно забыть. Казалось, будто я умираю. Когда самолет взмыл в небо, я почувствовала, как меня вырывают из мира, к которому я была привязана. Я осталась без якоря. Потеряна. Объективно, это был ужасный опыт.

Пожевав губу, я взяла одежду, которую дал мне наемник, и переоделась. Сердце колотилось слишком быстро, тело охватил жар. Паническая атака уже подкрадывалась где-то на задворках сознания.

Он наблюдал за тем, как я борюсь за дыхание.

— В чем дело? — рявкнул он, снова чересчур точно считывая мои эмоции.

— Ничего, — огрызнулась я в ответ. Я знала, что не стоит ждать от него ни сочувствия, ни понимания. Больше всего на свете я не хотела показывать ему еще одну слабость. Джорджия с ее убогой квартирой, наследственными долгами и паршивым отцом, который подверг ее опасности. Ах да, еще она возбуждалась от приказов и грубого обращения. Я не могла позволить себе добавить еще одну слабость к этому списку. Я бы этого не выдержала.

Я сжала руки в кулаки и заставила себя двигаться. Теперь это была моя жизнь. И она находилась татуированных, мозолистых, безразличных руках этого мужчины.

Как и следовало ожидать, одежда была мне огромной и повисла, как мешок. Я заправила чересчур длинную рубашку в свободные штаны, чтобы хоть как-то утянуть талию, надела шлепанцы и взвалила на плечо свой бесценный рюкзак.

Наемник безучастно ждал у двери, и мы вышли, не обменявшись ни словом. Полчаса спустя мы уже садились в частный самолет. Он был гораздо меньше обычного. Мое сердце заколотилось еще сильнее, лицо покрылось испариной. Воздух с трудом проходил в легкие.

— Иди. — Наемник подтолкнул меня сзади, когда я замешкалась у подножия трапа. Чувствуя себя так, словно иду на электрический стул, я медленно поднялась по ступеням.

В каком-то смысле так оно и было. Отец пожертвовал моей безопасностью ради собственной жизни и комфорта. Меня везли к одному из самых беспощадных боссов на Восточном побережье. То, что мы с Ренато были знакомы с детства, ничего не значило. Для него это был просто бизнес. Незакрытый вопрос. Вот к чему сводилась моя жизнь. Чья-то неудобная проблема.

Самолет был роскошным: мягкие кожаные сиденья, блестящие панели из орехового дерева, и даже аромат спа-салона в воздухе. Но я почти ничего не воспринимала. Жар в груди нарастал, словно вулкан, запертый в бутылке.

— Садись, — приказал наемник, снова слегка толкнув меня в плечо. Он силой усадил меня в одиночное кресло в передней части самолета.

— Разве я не сижу с тобой? — с отчаянием спросила я. Слова дались с трудом. Почему я вообще хотела сидеть рядом с ним, я и сама не понимала, разве что было бы проще отвлекаться на ненависть к нему, чем на сам полет.

Он не ответил.

— Я не могу сидеть одна! — крикнула я ему в спину.

Он даже не колебался, бросая меня. Просто ушел. Этот пугающий ублюдок, который, похоже, вообще не спал и не ел. Этот монстр, который одновременно украл мою жизнь и спас ее, тот, кто угрожал мне оружием, но при этом таскал мою коробку с памятными вещами по всему городу, скрываясь от копов, вместо того чтобы просто выбросить ее.

Двигатель самолета взревел под нами, его гул пробился сквозь остатки разума и сломал мое терпение.